Две сестры - Жорж Санд

моя от нее без ума. Но именно вчера у меня с матушкой был по этому поводу разговор, который и заставил меня приехать сюда.

— Мы готовы выслушать, что вы имеете сказать, милорд, — проговорил мой отец с выражением достоинства.

— Вот что мне сказала матушка, — продолжал лорд Госборн. — «Г-жа де Ремонвиль — редкая жемчужина, а потому и немудрено, что у нее есть завистницы. Я боюсь, чтобы злые языки не накинулись на нее из-за тебя, как накинулись на г-жу д’Ортоза. Ее уже и без того обвиняют, что она бросает свое семейство и, сколько я могла заметить, пребывание ее у нас неприятно ее семейству. Говорят, что мисс Оуэн — девушка очень строгих нравов, и я убеждена, что она боится за сестру. Мне кажется, — продолжала моя мать, — что г-жа де Ремонвиль тебе нравится, и я не вижу, почему бы тебе не жениться на ней: ведь тебе тридцать лет, и в этом возрасте все члены нашего семейства следовали неизменному правилу и вступали в законный брак».

Лорд Госборн остановился, как бы для того, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели на нас его слова. Я сидела, опустив глаза в землю. Отец мой невозмутимо и гордо ждал заключения его речи.

— Желаете ли вы знать, — продолжал лорд Госборн, — что я ответил моей матери?

— Для нас очень важно это знать, — отвечал мой отец.

— Так вот этот ответ слово в слово: любезная матушка, я счел бы за большую честь сделаться зятем г-на Оуэна. Г-жа де Ремонвиль прелестна и хоть кому может вскружить голову, но она вдова человека… который не пользовался моей симпатией, и мне стоило бы усилий позабыть это обстоятельство. Впрочем, это еще не представляло бы неодолимой трудности, если бы я был в нее страстно влюблен; но она не дала мне никакого повода влюбиться в нее таким образом. Она кокетка — в невинном, конечно, значении слова — а я слишком боюсь этого оттенка женского характера, потому что много от него страдал. Женщина, которую я бы мог полюбить, представляет совершеннейшую противоположность г-же де Ремонвиль; она проста, сдержана, спокойна. Она походит на девушку, которую я видел всего только три раза, но которая стала в моих глазах олицетворением добра, истины и красоты. Это молодая девушка, застенчивая с виду, но обладающая громадным нравственным мужеством. Она всю свою жизнь жертвовала собою для других. Нынешней весной, когда эпидемия опустошала наши окрестности, она сотни раз подвергала свою жизнь опасности. Перед этим она отдала все свое состояние, чтобы спасти честь имени, которое носит ее сестра…

Тут я перебила лорда Госборна, прося его не отклоняться в сторону от предмета разговора.

— Я и не отклоняюсь от него, — возразил он мне. — Эта молодая девушка не желает обращать на себя внимание. Напротив, она старается пройти незамеченной в своем хорошеньком сереньком платьице, которое не может скрыть прирожденную грациозность всей ее фигуры. Она основательно образована, поэт и артист в душе. Наконец, чтобы обрисовать вам ее вполне, мне остается привести одну черту: пока мы веселились и плясали здесь, забывая про бедную m-lle д’Ортоза и побаиваясь даже вспоминать про нее, мисс Оуэн открыла ей святилище своего сострадания, сделалась ее врачом и сиделкой. Итак, уж если бы я помышлял о женитьбе, то мог бы остановить свой выбор только на этой прекрасной, чистой личности, но для этого надо, чтобы я имел хоть слабую надежду, что мне не откажут.

Это неожиданное заключение сильно взволновало моего отца, который молча пожал руку нашему гостю, приглашая меня взглядом дать ему ответ.

Я не задумалась ни минуты. Я тоже протянула руку лорду Госборну и проговорила:

— Я ценю ту честь, которую вы мне делаете, и глубоко тронута тем уважением, которое вы мне оказываете. Мы сохраним ваше настоящее предложение в тайне. И, чтобы вы были на этот счет спокойны, я, со своей стороны, доверю вам тайну моей жизни: я любила человека, от которого добровольно отказалась, но я уже более не могу полюбить никого другого.

Лорд Госборн поцеловал мою руку и сказал, что мой мужественный ответ еще более увеличивает его уважение ко мне. Он не предложил мне ни одного вопроса, не выказал бесплодного сожаления, но он удалился, выразив нам искреннюю привязанность, и я должна сознаться, что вел он себя при этом с самым тонким тактом.

— Мисс Оуэн, — сказал он мне на прощанье, — я не хочу оставлять и тени горя или заботы в такой душе, как ваша. Я знаю, что присутствие вашей сестры в моем доме вас тревожит, и мне не пристало компрометировать ее даже невольно. Между тем, ей весело в моем доме, и моя мать не на шутку огорчилась бы, если бы она уехала от нас до окончания задуманных праздников. Сегодня утром, уезжая из Франбуа, я сказал, что отправляюсь по делам, и дал понять, что очень может статься, что мне понадобится уехать на более продолжительное время. Я тогда еще порешил, что в случае отказа с вашей стороны не вернусь более домой. Я прямо отсюда уезжаю в Лондон, и не приеду домой, пока ваша сестра не вернется к вам.

Когда лорд Госборн уехал, отец стал меня расспрашивать, но я ему ответила, что во избежание новых настояний со стороны Госборна выдумала нарочно такой предлог, который разом должен был вылечить его от его увлечения.

— Не могла же я принять жениха, за которого Ада спит и видит выйти замуж, — сказала я отцу. — Это значило бы навеки рассориться с ней. Впрочем, не жалейте обо мне; жертва эта ничего мне не стоила. Вы знаете, что я была бы не в состоянии разделить рассеянный образ жизни лорда Госборна и его матери.

Отец мой чувствовал потребность поговорить о неожиданном событии, возмутившем мирное течение нашей жизни. Он увел меня гулять вместе с маленькой Сарой, и какая-то роковая случайность заставила его направить нашу прогулку к Дамам Мааса. Я не раз в течение года бывала в этих местах, и даже пробовала притупить привычкой болезненность связанных с ними воспоминаний, но годовщина эта волновала меня назло всем моим усилиям быть спокойной. Мы пришли как раз к тому месту, где я пела свою «Стрекозку».

Каково же было мое изумление, когда я увидела огромный букет цветов, тщательно положенный на том самом месте, где я сидела, когда передо мной явился Абель. Букет был весь белый и составлен из самых редких цветов. Отец мой взял его в руки,