Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

за вино отца родного продадите, дьяволы, – заговорил Чика, сердито взглядывая на оробевших казаков. – Вам бы гулянки одни. А за что мы поднялись, про то и думки нет. Может, Митрея с Оренбургу накупили, чтоб он тут смуту завел. Великому государю помеху чинил.

Он минуту помолчал и продолжал потише:

– Вот на Москву придем, сядет на царство Петр Федорович, – тогда гуляйте.

Казаки пошевелились. Всем точно легче стало дышать.

– И-их загуляем! – крикнул чей-то веселый голос.

– Завтра и в путь сбирайся, Иван Григорьич, – проговорил старик. – Полсотни казаков возьмешь с собой. Хватит?

– Хватит, – ответил Чика. – Ты, Илья, со мной поедешь, – обернулся он к Илье. – Ты чего голову повесил? Что тот бродяга утек? Пес с ним. Ладно, что не на завод. Якову Антипову скажи. Его еще возьму. Он в пушечном деле хорошо понимает. Ко мне пойдешь, – обернулся Чика к Захару. – У меня переночуешь. Заутра чем свет сбираться будем.

Казаки вставали из-за стола, переговаривались, надевали шапки и уходили. Один Илья сидел у стола, точно не слышал ничего.

Тут только Захар вспомнил, что так он и не попросился в казаки. А теперь Чика велит назад на завод ехать. Вот тебе и раз! Опять, стало быть, угли возить. Он хотел было подойти к Илье, его попросить. Да тот и головы не поднимал. «Заснул, что ли?» – подумал Захар. Будить его он не решился. Осерчает еще. Он покачал головой и пошел за Чикой.

В эту минуту старик Витошков нагнал Чику и остановил его.

– Что я тебе сказать хотел, Иван Григорьич. Ну, этого, управителя, ты, само собой, вздернешь и на заводе том дела наладишь. Это так. А вот с башкирцами как? Знаю я этого Мурзагулова. Недели нет, как он сюда своих башкирцев привел, тоже к батюшке-царю приклонились, как и другие старшины. А про него, про Мурзагулова того, тот приказчик пишет, что его управитель Беспалов подкупил, чтоб наш Воскресенский завод рушить. Как же теперь быть? Прогнать его, что ли?

Захар отошел в сторону и внимательно слушал. Ему очень хотелось, чтоб этого поганца Мурзагулова прогнали. Он и Кызметя всегда обижал, – стало быть, стервец.

Но Чика выслушал все, внимательно посмотрел на Витошкова и сказал твердо:

– Зачем прогонять? Дикой они народ, башкирцы. Пограбить – это им первое дело. Особливо русских. Большие им обиды от русского начальства были. Земли-то эти, думаешь, чьи, на которых заводы стоят? Их же, башкирские.

«Вишь ты, – подумал Захар, – тот-то старик, выходит, правду говорил».

Отобрали их русские цари, да и раздарили кому хотели, – продолжал Чика. – Вот и этому, Твердышеву, чей Воскресенский завод, еще прежняя царица, Лизавета, башкирскую землю взять разрешила. Ну, они и злобствуют. А это им где ж разобрать, что нонче Воскресенский завод на Петра Федоровича работает. Вот погоди, поживут здесь, прослышат, что новый царь никому обиды не делает – ни русским, ни башкирцам, – вот они и будут за него держаться. Добром их надо, а не то чтобы гнать. Это не то что Беспалов чорт, тот, гнида, понимает, у какого костра ему лучше руки греть. Так я говорю, Андрей Семеныч?

– Да уж на что лучше рассудил, Иван Григорьич, – сказал Витошков, погладив седую бороду. – Большим тебя разумом господь одарил. Недаром батюшка наш без тебя шагу не ступит и в графы тебя произвел. Ну, поезжай с богом на завод, а я с тем Мурзагуловым сам поговорю.

Чика повернулся и пошел из сеней. Захар подождал немного и побрел опять за ним.

Глава девятая

Всю избу наполнял густой заливистый храп. Иногда он резко обрывался, и сразу наступала мертвая тишина. Только тараканы чуть слышно шелестели на столе. Но вдруг за пологом громко, со стоном всхрапывало, слышалась возня, точно кто душил спавшего, а он с усилием освобождался, – и снова мерный густой храп разливался по избе до следующей остановки.

Захару нравился этот храп. Все веселей лежать, когда сон не идет. Верно, он весь его проспал по дороге сюда. А уж как бы хорошо заснуть, не вспоминать ни про что – ни про Степана, ни про этого в проулке, ни про то, что в казаки он до сих пор так и не попросился.

Что-то тихонько задвигалось в головах у Захара. На одной с ним лавке, голова к голове, спал Илья Ульянов.

Когда Илья пришел вечером в избу Чики, он был такой хмурый и угрюмый, что Захар так и не решился заговорить с ним.

На Захара Илья и не взглянул, лег на ту же лавку, головой к Захаровой голове, а ногами в другой угол. Сперва он все вздыхал и ворочался, а потом, когда пришел Чика и лег за полог, Илья совсем затих.

«Заснул», – решил Захар.

Вдруг Илья задвигался, Захар на всякий случай крепко зажмурил глаза.

– Ваня, а Ваня, – раздался через минуту тихий голос.

Захар приоткрыл один глаз. Перед кроватью Чики стоял Илья и, отстранив полог, теребил Чику за плечо.

– А? Чего? – просопел Чика. – Ты, Илья? Ай ехать время?

– Не, ночь еще, – прошептал Илья.

– А-а, – с облегчением протянул Чика. – Ну, спи тогда. – Сам он вкусно храпнул.

– Ваня, – не отставал Илья, – да ты послушай, чего я скажу.

– М-м, – промычал Чика.

– Да пробудись ты, – громко проговорил Илья. – Сказать надо. Не поеду я с тобой.

– Чего? – переспросил Чика и грузно зашевелился. – Велено. Спи, дурень. – Он опять тяжело опустился на изголовье и громко захрапел.

– Ваня! – чуть не плача повторял Илья и изо всех сил тряс Чику за плечо.

Захар даже усмехнулся про себя. «Ну и здоров спать», – подумал он.

– Брось, дурень, – сонно бормотал Чика, пытаясь оттолкнуть Илью. – Прилип, чорт. – Ваня, – повторял Илья. – Не поеду я с тобой. Слышь, домой уйду, на умет, к Ереминой Курице…

Храп оборвался, и на минуту стало тихо.

– Да ты чего, парень, очумел? – раздался с постели сиплый со сна голос, и косматая голова поднялась с изголовья. – Царь-батюшка на завод посылает, а ты…

– Ца-арь, – протянул Илья. – А чего Митрей-то говорил…

Чика быстро сел на кровати и совсем откинул полог.

В полутьме он серел огромной копной с косматой верхушкой.

Захар сквозь прищуренные веки со страхом смотрел на него.

– Да ты, впрямь, ума решился, Ильюшка, – заговорил Чика, видимо, сдерживая голос и оглянувшись на Захара.

– Спит, – пробормотал Илья.

– Твое счастье, а то бы…

– Донес бы на меня, что ль? – хмуро спросил Илья.

– А что ж? Самому из-за твоей дурости болтаться?

– А по мне пусть. Все едино, – пробормотал Илья и махнул рукой.

– Да ты