Звезда Любви - Юлия Леонова

— Я серьезен, как никогда. Именно Жюли Кошелевой я обязан своим освобождением. Она дала показания о том, что ту ночь, когда была убита Элен, я провел с ней.

— Да уж, яблоко от яблони недалеко падает, — ворчливо заметил Николай Матвеевич. — Неужели я должен тебе рассказывать, что есть немало иных возможностей отблагодарить ее? А касательно женитьбы могу сказать одно: я никогда, — слышишь, никогда! — не дам благословения на этот брак.

— Не понимаю Вас, папенька! Вы были согласны, чтобы я женился на Полин, хотя и не одобряли этого. Жюли ее сестра. Так в чем же разница?

— В силу своей молодости ты, конечно, можешь и не знать этой скандальной истории, — вздохнул Шеховской-старший. — Разница в том, что младшая дочь Льва Алексеевича прижита им от дальней родственницы его супруги.

— Жюли незаконнорождённая? — не смог скрыть своего удивления Поль.

— Верно, хотя ее и удочерили официально, а потому пока я жив, эта девица не станет следующей княгиней Шеховской!

— Для меня все это не имеет значения, — решительно ответил Павел, — потому что я ей жизнью обязан.

— Что ж, я тебя предупредил: я не дам тебе своего благословения! — пригрозил Николай Матвеевич. — Только посмей ослушаться, и наследства лишу, и содержания! Вот как Бог свят, все перепишу на Александра! — вспомнил он про племянника.

— Воля Ваша, батюшка, — остановился Павел перед отцом, — но и я от своего намерения не оступлюсь!

Николай Матвеевич смерил сына пристальным взглядом.

— Посмотрим, как ты на жалованье штабс-капитана проживешь, с молодой-то женой, — не сдавался князь.

— Не извольте беспокоиться, папенька, проживу! — бросил Поль, выходя из комнаты.

— Вернись! Прокляну! — крикнул ему вслед князь Николай.

Но Павел даже не обернулся. Николай Матвеевич тяжело опустился в кресло, схватившись за сердце.

— Прохор, бренди подай, — прошептал он побелевшими губами.

Денщик Павла бросился исполнять указание барина, на ходу качая головой: где же это видано, чтобы сын посмел выйти из воли родителя своего?! Ох, не доведет молодого барина до добра девица эта! Ох, не доведет!

Павел, узнав от швейцара, что Жюли еще с утра ушла из дому, всю ночь провел в экипаже под ее домом, но девушка так и не появилась. За ночь он промерз до костей, все мышцы онемели от попыток как-то устроиться на неудобном сидении наемного экипажа, усталостью сказывались дни, проведенные в крепости, но, снедаемый беспокойством, наутро он отправился к Гедеонову. К его великому огорчению, Александру Михайловичу также не было ничего известно о судьбе Жюли. В отчаянии Павел подумал было поехать к Кошелевым, но он тотчас отмел эту мысль: если бы Жюли приехала в Петербург с братом и сестрой, то едва ли стала бы скрываться под чужим именем и уж точно не подалась бы в актрисы. К тому же не хотелось лишний раз напоминать Полин о своем недостойном поступке. Весь день он колесил по городу, вглядываясь в лица прохожих, но попытки разыскать девушку в столице ни к чему не привели.

Когда же вечером он вернулся домой, то в который раз убедился, что Николай Матвеевич никогда не бросался пустыми угрозами. Двери родного дома оказались закрытыми для него. Пришлось проситься на постой к Горчакову, пока он не уладит все свои дела. Подобное положение для Шеховского, привыкшего за последние два года жизни в столице ни в чем себе не отказывать, было хоть и терпимо, но весьма неприятно. Самое большое беспокойство у него вызывало загадочное исчезновение Юли. Зная, какие опасности могут подстерегать одинокую девушку в столице, он не находил себе места и не прекращал попыток найти ее, хотя и понимал всю их тщетность.

Михаил, видя его состояние, изо всех сил пытался помочь. Именно Мишель вспомнил о Лукомском и предположил, что Юленька могла бы обратиться за помощью к Петру Степановичу.

— Все это, конечно, маловероятно, — говорил он Шеховскому, — но стоит попытаться.

— Я склонен уже рассматривать любые варианты, — устало согласился Поль, сидя в уютном кабинете Горчакова за рюмкой бренди поздним вечером, — а потому согласен нанести визит Лукомским.

— Ты уверен, что поступаешь правильно, mon ami? — осторожно задал вопрос Мишель. — Может, пока не поздно, стоит отказаться от этой затеи и примириться с отцом? Кажется, сама судьба против твоего решения — иначе с чего бы Анне, то есть Жюли, — поправился он, — так стремительно исчезнуть?

— Если я в чем-то еще и уверен, так это в том, что хочу быть только с ней, — грустно усмехнулся Шеховский. — Мне бы сразу вспомнить, где я видел ее, чтобы не гоняться теперь за призраком по всему Петербургу.

— Воистину говорят: "Чудны дела твои, Господи!", — улыбнулся в ответ Горчаков. — Кто же мог знать, что Анна — сестра Полин?

Мишель откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Пред мысленным взором предстала Полин — такая, какой он увидел ее на алее в Екатерининском сквере. Прекрасная в своем гневе, с ярким румянцем на нежных щеках, с блестящими от непролитых слез глазами. Тяжело вздохнув, он поднялся с кресла.

— Покойной ночи, Павел Николаевич! Утро, как известно, вечера мудренее. Советую не злоупотреблять, — кивнул он на графин с бренди, — если не хочешь проснуться завтра с больной головой.

— Пожалуй, я последую твоему совету, — поднялся вслед за ним Шеховской, направляясь в спальню, предоставленную гостеприимным хозяином в его распоряжение.

Мишель искренне сочувствовал своему приятелю. Ему, рано оставшемуся без отца, не пришлось бы делать столь нелегкий выбор, как Полю. Горчаков, в восемнадцать лет ставший главой семьи, был свободен в своем выборе будущей супруги, но не спешил пока под венец, справедливо полагая, что спешка в таком деле ни к чему, хотя две его старшие сестры убеждали его не затягивать с женитьбой. До сего дня ни одна красавица не занимала его мыслей надолго, однако он поймал себя на мысли, что уже неделю думает о Полине и был бы рад увидеться с ней.

Наутро друзья, как и собирались, направились к Петру Степановичу. К сожалению, Лукомского дома не оказалось. Горчаков написал ему записку с просьбой непременно посетить его как можно скорее и вместе с Шеховским продолжил поиски Юлии Львовны, не особо, впрочем, надеясь на успех их предприятия. Вечер Михаил Алексеевич собирался провести в доме Вильегорских, где нынче давали частный концерт.

— Поль, дружище, я бы рад составить тебе компанию нынче, — улыбнулся он на предложение Шеховского скоротать вечер у Демута, — но ты же знаешь Катиш, — развел он руками, — а я обещал.

Старшая сестра Мишеля, графиня Екатерина Алексеевна Баранцова, или Катиш, как называли ее в семье, всегда питала к младшему брату нежнейшую сестринскую любовь, а потому, взяв на себя роль свахи, всячески пыталась устроить его семейное счастье. Михаил не препятствовал попыткам Катиш, но всегда находил какую-нибудь отговорку при знакомстве с очередной кандидаткой в его супруги.