Там, где кончается река - Чарлз Мартин

Глава 27

Через два дня мы приехали в онкологический центр — это был последний день летних каникул. Миновав раздвижные автоматические двери, мы оказались в приемной отделения химиотерапии. В первую же секунду мы забыли о жалости к себе, которой предавались двое суток. В комнате сидели люди всех возрастов. Старые, молодые, худые, полные, здоровые, больные — буквально вся Америка. Просторное круглое помещение, уютные кресла-качалки, разноцветные подушки, яркие стены… Но особенно бросался в глаза явный контраст: между бодрыми медсестрами и бледными пациентами. Здоровые и обреченные. Странный параллельный мир. Больные воистину стоят одной ногой в другом измерении.

Химиотерапия — это систематический курс, цель которого — атаковать быстро растущие раковые клетки во всем организме. Следовательно, поражая рак, химиотерапия заодно убивает клетки, которые отвечают за рост волос, заживление ран, цвет кожи и так далее. Поэтому большинство пациентов выглядят как зомби.

Мы записались и сели рядом с женщиной — ровесницей Эбби. Они разговорились, и их истории оказались похожи. Вот еще одна вещь, которую мы быстро постигли. Типы рака могут быть различны, но истории у всех одинаковы. Диагноз ошеломляет человека и наполняет его ужасом. Страх — основная реакция, потому что меньше всего на свете мы хотим услышать коротенькое слово «рак». Если раньше у меня оставались какие-то сомнения, то быстрый взгляд по сторонам развеял их все. Рак убивает в первую очередь личность. Это гарпия — ей безразлично, сколько тебе лет, откуда ты родом, кто твой отец и кем ты себя считаешь. Рак вездесущ.

Примерно половина женщин носили шляпу, платок или парик (якобы неотличимый от настоящих волос). Те, кто еще не успел облысеть, смотрели по сторонам с таким видом, будто боялись оказаться следующими. Скорее всего именно это их ждало. На некоторых женщинах бросались в глаза мешковатые блузки — похоже, они сидели на их фигурах иначе, когда были только куплены. Одни оделись ярко, другие — нейтрально. И все мечтали оказаться где-нибудь в другом месте.

Мы посещали центр уже несколько недель, когда до меня вдруг дошло. Да, иногда я крайне недогадлив. Я подумал: а где их мужья и возлюбленные?

Наконец я спросил у Эбби. Она покачала головой:

— Они их бросили.

Некоторые, далеко не все. Я видел парней, которые носили дурацкие шляпы и приклеивали на заднее стекло машины фотографию жены в футбольной форме, но я так и не смог привыкнуть к зрелищу бледной, исхудалой женщины в мешковатой одежде и платке, которая смотрит на пустой стул рядом с собой. Сильная женщина — и ничтожный мужчина, который ее оставил.

Я так и сказал Эбби. Она медленно обвела взглядом комнату.

— Ну… если ты женился ради пары грудей, красивого личика и пышных форм… а их больше нет…

Она пожала плечами.

За ее словами крылся другой вопрос. Вопрос, который Эбби боялась задать. У меня было ощущение, что на поиски ответа уйдут месяцы, даже годы. И уж точно его не выразить словами.

Глава 28

5 июня, вечер

Отличительная черта Смотровой пристани — не элегантные бетонные стапеля для лодок, не коттеджи у причала, не коровы на спускающихся к воде пастбищах, не аккуратные ряды величественных сосен, чьи иголки собирают и продают на удобрения, а задняя часть желтого «шевроле» 1957 года выпуска, которая торчит из воды, как буек. Говорят, одна местная жительница вернулась домой и обнаружила мужа в объятиях соседки. В отместку она выкатила из гаража «шевроле» — его гордость и счастье, — нажала на акселератор и попыталась броситься в реку, как Салли Филд в фильме «Полицейский и бандит». С той разницей, что на реке не было моста, с которого она могла бы отправиться в мир иной, единственный спуск к воде представлял собой глинистый склон рядом со стапелями. Дама разогнала машину, передняя часть автомобиля задралась вверх, наехав на бугор, и резко ухнула вниз. Машина мелькнула в воздухе, врезалась в воду и застряла в грязи у противоположного берега, точно шальной снаряд. С тех пор она там и торчит. Местные прозвали ее «задницей», что не помешало им нажиться на чужом несчастье и разобрать «шевроле» по частям. Теперь это всего лишь ржавый остов — ни стекол, ни фар, ни покрышек, ни мотора. Кто-то даже утащил руль. С течением времени стальной корпус все глубже уходит в тину.

Для меня эта штука служила вехой. Офицеры речного патруля обычно пользуются Смотровой пристанью, чтобы спускать на воду катера, потому что пристань довольно безлюдна, не маячит на самом виду и дает быстрый доступ вверх и вниз по реке.

Мы замедлили ход, и я прижался к берегу, ведя каноэ по листьям кувшинок — размером с тарелку, — чтобы еще больше затормозить. Сначала показалась ржавая выхлопная труба «шевроле», а потом — стапеля. У забора стояли трейлер и патрульная машина. Никого не было видно, но трейлер пустовал — значит, патрульные курсировали по реке. Я ничего не сказал Эбби, но задумался о том, где бы переночевать.

Мы миновали пристань Уокера, Макензи, Колрейн, Оранж-Блаф, пристань Моллетса и Блошиный Холм. Проблема крылась не в нашей скорости — по меркам реки мы просто летели, а в количестве встреченных людей. Буквально на каждом шагу попадались дома на сваях. В этих краях все ждут, что ты помашешь в знак приветствия. Это как разъехаться со встречной машиной на проселке. С лодками на реке то же самое. Помаши — и останешься незамеченным. В противном случае привлечешь к себе внимание. Я махал, не привлекая к себе внимания, но рано или поздно кто-нибудь вспомнит услышанное по телевизору. Если нам удастся сесть на хвост отливу и у меня хватит сил, мы достигнем Сент-Мэриса через тридцать шесть или сорок восемь часов. Если упустим отлив — то одному Богу ведомо.

* * *

Как и Трейдерс-Хилл, Кингс-Ферри — излюбленное место лодочников, туристов и просто любителей свежего воздуха. В самом широком месте река здесь достигает ста тридцати метров. Здесь есть огромная плавучая пристань — поскольку разница между высоким и низким приливом может достигать полутора метров, — магазин и несколько домов. Мне не хотелось проплывать мимо при дневном свете. Мы дождались темноты и проскользнули у дальнего берега, когда над верхушками деревьев показалась луна. Это и хорошо, и плохо. Хорошо — потому что нас никто не видел. Плохо — потому что мы не смогли пополнить запас пищи и воды.

Усложняло ситуацию и то, что я быстро выдыхался. Я ел нерегулярно и в то же время сжигал, наверное, до восьми тысяч калорий в сутки. Мой организм уже давно начал питаться собственными жировыми отложениями. Я не только ослабел, но и набил огромные волдыри на ладонях. В трещины на коже попадали пот и вода. Причем вода соленая. Каждый раз, когда я погружал весло, а затем переносил его на другой борт, она скатывалась по рукоятке мне в ладони.