На распутье - Александр Фомичев

подлый тру-ууссс-сс! — нараспев, издевательски орал вот уж примерно полчаса изрядно окосевший Лаврютий, выхлебавший в комнате у Хасвана оба кувшина с вином и не преминувший затем прикупить внизу, у трактирщика ещё парочку заветных бутылей в дорогу, кои и осушил по пути к Багряным топям. От выпитого у шварийца мигом выгнулась грудь колесом и море стало по колено; уперев руки в боки, расхрабрившийся сверх меры разбойник, изрыгая сивушные выхлопы, даже почувствовал некий азарт, сам с собой соревнуясь в злословии; как бы побольнее да позаковыристее облить словесными помоями никак не желавшего показываться на свет белый дикаря.

— Повторяю для тугоухих рыжих лосей! — справив малую нужду под ближайший кустик, продолжил верещать не совсем твёрдо стоявший на ногах громила. — Девка твоя — у нас! Посему ждём тебя сегодня вечером в «КиМе!» Одного, безоружного и с нашими денежками! Всё, что имеется, с собой тащи! И да, без глупостей давай! А то твоя светлокудрая пташка не доживёт до рассвета; мы ей крылышки-то подрежем… скопом, ха-ха-ха! — Лаврютий пьяно загоготал. — Не всё ж тебе одному с Анникой миловаться! Мы тоже хотим!.. Я о ней мечтаю, ежели что, с тех самых пор, как впервые увидел!.. Точнее, о её упругой заднице!

Лишь гуляющий над верхушками столетних исполинских деревьев ветер тихонько завывал в ответ на разудалые словоизвержения распалившегося душегуба. Да ещё вороньё как-то смешливо периодически каркало, казалось, с простодушным удивлением, на своём птичьем языке пытаясь выяснить друг у дружки, что надобно этому странному человечку, столь бесцеремонно нарушившему покой Багряных топей. В остальном же в округе царили тишь да гладь. Русич не показывался, что стало капитально раздражать Лаврютия, коему захотелось немедленного продолжения гульбы, то бишь добренько хлебануть ещё винишка.

— Ты чаво кумекаешь, остолоп рыжекудрый, что я тут с тобой до утра куковать буду? Больно надо! — гневно рявкнул совсем распоясавшийся лиходей, собираясь уходить. — Я всё прокудахтал, что хотел, и не раз! Засим мне пора; в «КиМе» всяко веселее, чем тутова! Ну а ежели ты меня так и не услышал, то ента уже твои проблемы, варвар; усё, что мне наказали, я выполнил!..

— Так где, балакаешь, её держат? — внезапно раздался за спиной Лаврютия знакомый, опасно вкрадчивый бас.

— Э-э-э, я вроде и не говорил где, — севшим голосом произнёс начавший стремительно трезветь лиходей. Кляня сам себя на чём свет стоит, швариец испуганно вжал голову в плечи и медленно развернулся; в десятке шагов за ним возвышался, недобро прищурившись, Ратибор. Сердце Лаврютия тут же ушло в пятки. Разбойник мигом понял, что влип по самое не балуйся.

Ратибор тем часом насмешливо хмыкнул: — Не говорил? Да неужели?..

— Агась… — тихо проблеял враз оробевший Лаврютий, пытаясь вспомнить, сколько же он дерьма вылил чуть ранее на стоявшего перед ним чемпиона Кузгара. Картина представлялась крайне безрадостной.

— Уверен? — продолжился между тем занимательный диалог.

— Абсолютно, варвар!..

— Ну так значит, у тебя всё ещё впереди!

— Думаешь?

— Конечно, Лаврюк!

— А если я убегу?

— Попробуй, хмырёныш.

— Можно, да?

— Можно. Попробовать.

Тут нервишки у Лаврютия окончательно сдали; он быстро развернулся да рванул куда глаза глядят. Но пробежка шварийца закончилась крайне шустро; истошно заверещав от сильной боли в левой ягодице, он с диким криком, переходящим в надрывный плач, грохнулся на землю. Из его пятой точки торчал здоровенный нож Ратибора. Сбывались самые страшные кошмары Лаврютия, ораторский запал которого мгновенно улетучился вместе с хмелем. А на трезвую тыковку больше всего душегуб боялся чем-то прогневать «рыжего медведя» и после угодить в его косматые беспощадные лапы.

Между тем Ратибор спокойно подошёл к хныкающему верзиле и присел на корточках рядом.

— Ежели хочешь сдохнуть быренько, без мучений, ты ведь мне сейчас всё расскажешь, не так ли? — русич не спеша взялся за рукоять ножа да поелозил ею туда-сюда, вызвав душераздирающий болезненный вопль из глотки наёмника. — Так где, гутаришь, держат Аннику? Внимательно тебя слухаю.

Широкое лезвие тесака снова загуляло по глубокой ране, вызвав очередной истошный крик у несчастного Лаврютия, принявшегося сбивчиво выкладывать всё, что интересовало рыжебородого витязя. Швариец явно созрел для плодотворного сотрудничества.

Глава 21

Как котяра с мышами!

Тем же вечером. Лагурин. Постоялый двор «Кот и Мыши». Комната на втором этаже с пленной Анникой

— Чего-то Лаврютий запропал кудась… — Гулрим хмуро взглянул на Хасвана, то и дело нервно зыркающего в окошко опочивальни. — Похоже, прикончил могучий рус шварийца.

— Да и хрен бы с ним! Никогда мне не нравился ентот вредный индюк! — атаман пренебрежительно дёрнул плечами. — Вечно Лаврик оспаривал мои приказы, а также брюзжал да перечил по поводу и без!..

— Я так и кумекал, что ты неспроста отправил именно его к Ратибору, — Гулрим понимающе хмыкнул. — Одним плевком двух тараканов пришпилил к стенке: и весть передал, и от неугодного ватажника избавился. Умно!..

— Умно-то умно, да вот только неясно, чем дело-то кончилось? Успел всё-таки весточку этот осёл рыжему медведю проорать аль нет? Как узнать точно? — Хасван зло выругался. — Может, русич его сгоряча прихлопнул, до конца не дослушав?

— Может, и так, — согласно икнул Гулрим. — Варвар норовист и вспыльчив, ентого не отнять.

— С чего вы решили, что он вообще придёт сюда? — в разговор двух лиходеев вмешался показанно-равнодушный голос Анники. Очнувшуюся варяжку, начавшую задыхаться от тряпки во рту, ещё днём освободили от кляпа, взяв с неё обещание не верещать на всю таверну, но так и оставили связанной по рукам и ногам, не позволив ей даже по-человечески сходить в уборную. Более-менее придя в себя и кое-как облокотившись спиной о стенку комнаты, воительница вопросительно обежала взглядом атамана и его ближайшего помощника. — Да к тому же безоружный и с кубышкой дукатов! Ратибор отнюдь не глуп и наверняка разумеет, что это верная смерть.

— Если Лаврютий полностью донёс послание, то дикарь прикандыбает как миленький, — убеждённо проворковал Хасван. — Не того пошиба русич, чтоб оставить свою обожаемую зазнобушку в беде. А ты ведь в беде, Мурчалка, и в очень большой, — вожак многообещающе неприятно уставился на деву щита. — Тоже мне всегда как заноза в заднице была! Ещё похлеще шварийца! Ну ничего! Скоро я и от тебя избавлюсь. Как и от варвара! А то чаво-та слишком много вокруг меня