На распутье - Александр Фомичев

ершистый! Нужен, понимаешь⁈ — принялась повторяться в сердцах взвившаяся Анника, нервно ёрзавшая на стуле и отчаянно кумекавшая, как ей всё-таки уговорить рыжего богатыря отправиться с ней. — Дукаты, это хорошо! Но свет клином на них не сошёлся, ибо золотом ещё грамотно распорядиться нужно уметь, то бишь воинов нанять опытных! А вот коли ты бы со мной отбыл, у нас всё наверняка выгорело бы! К оракулу не ходи!..

— Ты потому тогда пришла ко мне вечером в опочивальню? — Ратибор угрюмо зыркнул на неугомонную валькирию. — Потому что я тебе необходим на Севере в качестве тугоумного дуболома, способного значительно облегчить завоевание твоей семьёй господствующего положения средь данов?

— Что⁈ — Мурчалка, на секунду потерявшая дар речи, взбесилась так, будто на неё вылили ушат помоев. А после ещё и в любимую похлёбку демонстративно нужду справили. — Да как у тебя только язык повернулся, межеумок рыжезадый, такое ляпнуть!.. — мигом покрасневшая от злости, гордая варяжка в гневе вскочила и тут же залепила звонкую пощёчину сидящему напротив дюжему ратнику. — Не стыдно⁈ Да чтоб ты, пень берёзовый, на раскалённых углях Ахримана копчиком шебуршил каждый раз, как припрёт личинку отложить!.. Тур твердолобый! Вали, куда хочешь, бестолочь бестолковая! Видеть тебя более не желаю! Ржавоголовый дундук! О боги, ну и дура же я! Прости, Один, верную воительницу свою! И угораздило же меня связаться с диким русичем! Чуяла ведь, что плохая идея! — с этими словами дева щита резко развернулась и в наступившей звенящей тишине, воцарившейся в «Трёх лилиях», стремительно вылетела вон из таверны.

— Вот и погутарили напоследок. Не сказать, что добренько. М-де, бестолковой бестолочью меня вроде бы ещё не называли, — тяжело вздохнувший Ратибор, не пытавшийся остановить северную гордячку, лишь с сожалением проводил её прищуренным взглядом. — Кажись, на этом всё; тропинки наши разошлись. Но может, оно и к лучшему? По душе Мурчалка мне, да не могу я за ней хвостом елозить тудысь-сюдысь, аль куда ей ещё треба. Это же какая потеря времени!.. Мирград ведь на каменную труху рассыпется под воздействием «ароматных» шептуньков вонючки Урсулы, покамест я на Севере загорать кверху задом буду. А ента не вариант! Так что уж не пыхти мне зло вслед, красавица, но далее ты шлёпаешь без меня. Как и я без тебя. Даст Сварог, свидимся ещё, ибо на панцире Великой Черепахи временами бывает тесновато. Ну а я пока что ворочусь в Багряные топи; схрон с денежками пора опустошить. Енту ночку на болотах отночую, при свете дня распетрушу тайник с кругляшами ну и опосля сваливаю отсель! Кажись, засиделся я как в Лагурине и его окрестностях, так и в Дакии в целом. Да и вообще чего-то мне ента поганая Ивропия быстро опротивела. Похожа на большую выгребную яму. Е-ех, пора до родных краёв пелёхать. А ежели в гостях хреново, так тем паче!..

Глава 18

Нежелательная встреча

— Упрямый рыжий баран! Да чтоб у тебя мухомор на лбу вырос, а затем ты внезапно облысел за ночь! Причём не только на башке, шатун вредный! — Анника в бешенстве вылетела из «Трёх лилий» и отправилась куда глаза глядят, не разбирая дороги. — Не по пути, видите ли, нам! Козлище несносный, что ты понимаешь в этом!.. — в её очах вдруг стала образовываться столь незнакомая ей солоноватая влага, которую она всеми силами тут же постаралась сдержать.

«Этого только не хватало: ну разревись ещё из-за него! — хмурая Мурчалка торопливо смахнула покатившуюся по левой щеке крупную слезинку. — Последний раз так сопливилась, не даст Один соврать, в детстве, когда ненароком разворошила улей шершней. Или нароком!.. Братец подначил, подстрекало срамное…»

Сильный удар в висок прервал суматошные мысли не смотрящей по сторонам Анники; ушедшая в себя после расставания с Ратибором, обычно осторожная светлокудрая валькирия на этот раз банально зазевалась и не заметила, как из тени одного из домишек ей навстречу практически беззвучно вынырнули несколько приземистых фигур.

— Ятаган её заберите, покамест эта бестия не вогнала его кому-нибудь промеж пряников, — недобро пробурчал знакомый голос. Мурчалка сквозь туман в голове лишь спустя пару секунд признала вещателя: Гулрим, правая рука Хасвана, уже успел прийти в себя от её плюхи эфесом клинка в «КиМе». И в тот же миг с северной воительницы грубо сдёрнули пояс с мечом и кинжалом. Дева щита тряхнула светлыми кудрями, стараясь разогнать клубящуюся в маковке вьюгу, а затем резко вскочила, одновременно всаживая локоть в мясистое брюхо сцапавшему её за плечо слева противнику. Тот шумно, со свистом выдохнул, но хватки почти не ослабил, в ответ засадив Аннике кулак под рёбра. Ещё один удар следом, уже от кого-то сзади, прилетел неугомонной варяжке по темечку; недавние соратники, коими и оказались нападавшие, явно уважали воинские навыки своей, похоже, уже бывшей напарницы по опасному ремеслу, совершенно очевидно ожидая от неё какого-нибудь нового фортеля, посему держались настороже.

— Вот же фурия!.. — зло прохрипел хозяин пуза, оказавшийся не кем иным, как Дерьяком, одним из Хмельных бродяг.

— Не дёргайся, коза-егоза, иначе так отделаем, забудешь, где раки зимуют, — проблеял над Мурчалкой, снова рухнувшей на мостовую, очередной знакомый ехидный голос. Лаврютий, также оклемавшийся после удара северянки в пах в «Коте и Мышах», присел сбоку, перевернул практически потерявшую сознание Аннику на живот, больно заломал ей кверху длань, а затем с силой прижал упавшую девушку коленом в шею.

— Кумекаешь, она ента ведала? — тем часом Гулрим быстро опустился рядом с оглушённой воительницей и умело связал ей кисти рук за спиной. — Ну, где зимуют раки?

— Наверняка! — громко хохотнул четвёртый из нападавших, крепко сбитый коротышка по имени Керемах, помогая поднять варяжку да оттащить её в сторонку, подальше от пугливых глаз нескольких поздних прохожих, спешащих по своим делам и делающих вид, будто не замечают творящееся на Цветочной улице насилие. — Ну а коли нет, так мы вскорости ей покажем скопом в одной из верхних комнатушек «КиМа», где не только рачки, — олени где зимуют, хе-хе! Совместно с оленихами!

Четверо негодяев дружно загоготали и, подхватив ещё не оклемавшуюся бывшую соратницу под мышки, шустро потащили её на постоялый двор «Кота и Мышей». Там, прошмыгнув через чёрный ход в саму таверну и далее, на второй этаж, начавшую дико извиваться Аннику снова оглушили ударом по голове, после чего приволокли в одну из верхних дальних комнат,