Мой испорченный рай - Дж. Б. Солсбери

кажется, что парень смотрит на меня, вернее, на мою теневую версию. Еще один визит призрачной формы, как и в доте, но присутствие Матео в кадре придает снимку жутковатую точность. Я фиксирую изображение. Одинокий и в то же время окруженный. Напуганный и вместе с тем являющийся частью чего-то священного.

— Некоторые легенды утверждают, что в конце этой пещеры находится портал в ад.

Я выглядываю из-за своей камеры и смотрю вдаль на луч света, пока его не поглощает темнота.

— Там есть невидимый барьер, и как только пересечешь его, то окажешься в пределах досягаемости демонов, которые утащат тебя с собой в ад. — Его голос звучит так серьезно, что меня удивляет, когда он поворачивается с тем, что можно описать только как улыбку на лице. Для Матео это всего лишь крошечный подъем уголков рта. — Хочешь проверить, правдива ли легенда?

Я нервно сглатываю.

— Нет.

Один уголок его рта приподнимается чуть выше.

— Тебе нужна та победная фотография или нет?

— Намекаешь, что фотография реального ада выиграет для меня стажировку?

Он наклоняет голову.

— Разве нет?

Должно быть, у меня испуганный вид, потому что парень хихикает, заходя глубже в пещеру. Оставшись одна, я переминаюсь с ноги на ногу и размышляю, стоит ли последовать за ним, или бежать обратно к машине и ждать его там.

— Черт. — Я делаю несколько шагов к выходу из пещеры и замечаю что-то справа от себя. Большой камень, который выглядит не так, как все остальные. Этот камень плоский, как стол.

Не стол. Алтарь.

На поверхности лежит то, что выглядит как свертки из больших листьев. Интересно, внутри свертков мясо, чтобы умиротворить акулу-оборотня Нанауэ? Вокруг маленьких пакетов разбросаны местные цветы, некоторые свежие, другие засохшие от старости. Морские раковины разных цветов и размеров. В центре — пушистый предмет, который я не могу разобрать, пока не наклоняюсь над ним и не понимаю, что это мертвая мышь. Судя по ее костлявой форме, я бы сказала, что она мертва уже некоторое время.

На меня накатывает жуткий ужас. Я направляюсь в ту сторону, куда ушел Матео, все время пытаясь стряхнуть с себя ощущение мурашек по коже.

Мой пульс немного успокаивается, когда я вижу его фонарик впереди. Я не вижу своих ног, не говоря уже о тропинке передо мной. Шаркаю ногами, чтобы избежать острых камней или резких перепадов высот.

— Матео?

— Я здесь, — говорит он тихо, словно стараясь не разбудить спящего великана.

Я подхожу к туннелю, по которому мне пришлось бы пригнуться, чтобы пройти. Я бы предпочла этого не делать.

— Что там?

Луч фонарика светит через отверстие на мои пыльные ноги в кроссовках. Я делаю снимок, потому что это выглядит круто.

— Пролезай. Здесь можно встать.

Не-а, ни за что.

— Мне и здесь хорошо.

— Только не говори мне, что боишься?

Я слышу дразнящую улыбку в его тоне.

Ощущение чего-то, скрывающегося в тени позади меня, заставляет меня потирать мурашки на руках.

— Я не боюсь, — отвечаю я, абсолютно перепуганная.

— Я говорил тебе, что Нанауэ предпочитает женщин в качестве жертв?

Я опускаюсь на руки и колени.

— Иду, — говорю я и наклоняю голову, чтобы протиснуться в отверстие. Мои легкие сжимаются в этом крошечном пространстве. Я говорю себе, что кислорода хватит на двоих, хотя мне так не кажется. Лавовая труба открывается, и виден свет на ботинках Матео.

— И нет, — говорю я, вставая во весь рост. — Ты не упоминал об этом.

— Хорошо, потому что это неправда… Ай! — Он хихикает, потирая живот.

Тыльная сторона моей руки болит в том месте, где я шлепнула его смехотворно твердый живот.

— Это подло.

Я замечаю уголок его ухмыляющегося рта в лучах света, когда парень направляет его на потолок пещеры.

— Я должен был. Не мог позволить тебе пропустить это.

Я слежу за светом, и мои губы раздвигаются на выдохе.

— Вау. — С потолка свисают структуры, похожие на сосульки. Сталактиты. — Невероятно, — шепчу я и поднимаю фотоаппарат, чтобы сделать снимок. Свет не очень хороший, но эти фотографии больше для меня, чем для портфолио. — Им, наверное, пятьсот лет.

— Заставляет человеческую жизнь казаться… незначительной. — Парень так близко, что я чувствую тепло, излучаемое его телом, несмотря на низкую температуру вокруг. — Они были здесь до нас и будут здесь еще долго после того, как мы уйдем. — В его голосе звучит тихая задумчивость, и его глубокий рокот усиливается в маленьком пространстве, заставляя каждый слог обволакивать меня.

Мы оба говорим тихо, из страха или из уважения к богам, я не уверена. Но шептаться в темноте с Матео очень волнительно. Только сегодня утром я спрашивала себя, как будет звучать его голос, шепчущий мне в темноте. Оказалось, что это даже лучше, чем я себе представляла.

— Как думаешь, это барьер на пути в ад? — Я тяжело сглатываю. Атмосфера между нами стала горячей и наэлектризованной.

Фонарик мерцает дважды, а затем гаснет, оставляя нас в полной темноте.

Я задыхаюсь и тянусь в темноте, легко нащупывая его.

— Включи свет.

Его дыхание касается моей щеки. Он так близко.

— Ш-ш-ш, ты это слышишь?

Каждый мускул в моем теле напрягается. Прислушиваюсь. Закрываю глаза. Тот же низкий вой ветра доносится откуда-то из глубины туннеля. Чем сильнее прислушиваюсь, тем больше это похоже на шепот.

Шепот мертвых? Богов? Демонов? Нанауэ?

Звук трепетания перемещает воздух над нашими головами. Затем раздается пронзительный крик.

Что-то касается моих волос.

— К черту! — Я поворачиваюсь к выходу и врезаюсь в стену из острой лавовой породы. — Ай!

— Это летучие мыши! — Матео хватает меня за бедра и направляет к проему. — Давай, давай, давай!

Так быстро, как только могу, на четвереньках я выскакиваю из туннеля. Темные тени проносятся мимо меня. Хлопанье кожистых крыльев и пронзительные крики обрушиваются на меня. У меня мурашки бегут по коже. Я визжу, когда летающие грызуны устремляются к