Пращуры русичей - Сергей Жоголь

Синеус, весь затрясся от гнева. Вокруг воцарилась тишина. Даже самые ярые смутьяны, приутихли.

– Ну, раз такой приём ты приготовил мне брат, да людей подле себя теперь сажаешь, которые мне обиду и оскорбление чинят, то значит не место мне здесь, – отшвырнув ногой табурет на котором сидел, Сивар вышел из-за стола. – Прощай, князь новгородский, да попомни, не пришлось бы пожалеть о содеянном.

– А ну, стой, вернись! Вернись, кому говорю? А не то воинам велю тебя силой удержать! – Рюрик кричал, и в его голосе слышались истерические нотки. – Если уйдёшь сейчас, то назад тебе дороги не будет, не прощу!

Десяток гридней вскочили на ноги, и глядели на Рюрика, ожидая приказа. Князь медлил, Синеус и несколько его людей тем временем уже покидали место празднества.

– Ну и убирайся, скатертью дорога, – зло прошипел Рюрик, и, уже обращаясь к прочим, прокричал. – А ну, чего вскочили? Наполняйте кубки, пейте за сына моего Игоря, настоящего наследника княжьего.

Гости помаленьку утихли, и через минуту, снова повыскакивала прислуга, раздался смех, и веселье продолжилось. Пирующие шумели, пели песни, смеялись, и лишь один из гостей, сидел на этом празднике молча. Старый Лейв, устроившийся в самом конце стола, потягивая хмельную брагу, пристально поглядывал на сидевшего по левую руку от Рюрика Лучезара.

Уж кто-кто, а он то знал, чем может означать коварная улыбка Лучезара.

7

– Ну, что убедился, что братья твои стоят, – княгиня своим видом напоминала разъярённую кошку. – Один с врагами твоими дружбу водит, на сына нашего даже взглянуть не приехал, второй супротив тебя при всех голос поднял. В глупости тебя упрекнул. А ты помниться давеча, хотел сына нашего под его опёку отдать.

Рюрик стиснув зубы, но помалкивал.

– Отвернулись от тебя братья твои, зависть их гложет. Не смей Олега отсылать, помни о пророчестве.

– Уймись, женщина, твои истерики нам не помогут. Я князь, и мне решать, что делать, – огрызнулся Рюрик, это были его первые слова с самого начала разговора. – Если Аскальд свою дружину супротив меня поднимет, да братья мои с Вадимом против меня сговорятся, тогда не удержать нам княжества нашего. Говорю же тебе, Олегу лишь я доверяю. Только он сможет наши южные земли оборонить, в Новгороде неспокойно. Бояре да купцы местные властью моей не довольны, кругом смутьяны. А тут ещё с братьями такой разлад пошёл. Не удержимся, не жить не нам, ни сыну нашему.

– Зачем ты тогда нас из земель отца моего призвал, коль власть удержать не можешь? Там то мы в безопасности были, и Олег опять же при Игоре находился.

– Да как ты не поймёшь, пока сила за мной была, новгородцы и мне и сыну нашему присягу принесли, а стало быть, наследником его признали. Так что прими волю мою, и не стой против меня.

Ефанда опустила голову. Она молча подошла к окну, поглядела куда-то вдаль. Из груди её вырвался тяжкий стон.

– Не смогу видно убедить я тебя, совсем ты не хочешь слушать, – она повернулась к муж. – Не спокойно на сердце у меня. Беду чую, словно тени какие-то в небе летают, зовут меня туда, на небо. Отца давеча во сне видала, в Вальхалле он, пирует, верил он в богов, а я вот гаданью рунному верю.

Княгиня приблизилась к Рюрику, не отводя от него глаз, на ресницах у неё блестели слёзы.

– Коль случиться, что со мной, пообещай, что всё сделаешь для сына нашего.

– Да, что ты такое говоришь то? – князь рванулся было к жене, но Ефанда отстранилась.

– Погоди, не перебивай, пообещай, и мне легче станет.

Рюрик замер на месте.

– Ты же знаешь, что я всё сделаю для того, чтобы и сын наш, и потомки его правили этими землями. Коль ты хочешь этого, тогда, клянусь тебе богами, прахом пращуров наших, оружием своим, всем чем пожелаешь клянусь.

– Довольно, так тому и быть, а теперь позволь мне уйти, – и, поклонившись, княгиня вышла из комнаты, Рюрик не стал её останавливать.

В коридорах к Ефанде подбежали две девки прислужницы.

– Всё ли хорошо с княжичем? – промолвила Ефанда тихо.

– Всё хорошо, матушка княгиня, и отроки княжьи его стерегут, и няньки при нём, – протараторила одна из девок. – Не изволь беспокоиться.

Княгиня подошла к своим покоям и остановилась в дверях.

– Одна хочу побыть, не тревожьте меня сегодня.

– Не нужно ли чего тебе княгинюшка? – спросила вторая прислужница.

– Вина велите принести, да побольше.

Оде служки переглянулись, на их лицах читалась растерянность.

– Ой, прости княгиня, – тихо проговорила первая служанка. – После пира княжьего, в хоромах ни капли хмельного не осталось, всё повыпили вои-дружиннички. Велишь, мы до рынка кого пошлём по скорому.

– Так я в окно, только что целую телегу видала, бочки на ней, уж точно то брага аль вино заморское, – произнесла Ефанда, строго посмотрев на служанок.

– Так то бочки с винами да медами, что братец твоего мужа, князь Изборский прислал, – вновь скороговоркой произнесла вторая девка. – Князь то наш их трогать не велел, сказал мол, назад, Трувору отошлите. Не хочу я его подарков.

Ефанда рассмеялась, обе служанки замерли, разинув рты.

– Ну, муженёк, нашёл, чем брата своего удивить. Ничего, откроете бочку одну, да вина мне принесёте. Не хочу я ждать, исполняйте немедленно! – последние слова княгиня произнесла, суровым тоном.

Обе девки не посмев возразить, помчались выполнять поручение. Княгиня вошла в комнату, сняла с обеих рук дорогие браслеты, расстегнула висевшее на шее ожерелье из жемчуга. Бросив драгоценности на кровать, женщина подошла к стоявшему в комнате столу и опустилась на табурет.

– Когда не радуют наряды и украшения, можно поискать утешения в вине, – и улыбнулась, сама не поняв почему.

В эту самую минуту, во дворе, тощенький мужик-служка, в потрёпанной домотканой рубахе, откупоривал только что снятую с воза бочку с вином.

8

Дурную весть сообщили князю под вечер. В покои, где Рюрик придавался невесёлым думам вошёл седовласый сотник Бора – предводитель охраны и сообщил, что княгиня лежит в своёй спальне бездыханная. В первую минуту князь опешил, но через мгновение вскочил на ноги и бросился к …, нет не к Ефанде, первым делом Рюрик проведал маленького княжича. Убедившись, что ребёнок находится под неусыпной охраной двух дюжих гридней вооружённых до зубов и под неустанным наблюдением молодой няньки-кормилицы, князь направился в комнату жены.

Ефанда бледная лежала в постели в окружении причитающей прислуги, кожа её была белее мела, однако щеки покрывал неестественный алый румянец. Рюрик застыл возле кровати, на которой лежало тело, прикоснуться к умершей княгине он не решился.

– Яд? – промолвил князь, обращаясь неизвестно к кому.

На столе в центре спальни стоял кувшин с вином, оброненный кубок валялся на полу в луже огненно красной растёкшейся жидкости. Ефанда лежала с закрытыми глазами, на лице у неё застыла какая-то умиротворённость, гнев волнение и все прочие чувства покинули её. Рюрик посмотрел сначала на бокал, потом на жену, застыл на мгновение и, … отвернулся.

– Вина она приказала принести, и велела не тревожить, – дрожащим голосом пролепетала одна из служанок, которые давеча сопровождали княгиню. – Я ей говорила, что ты, князь не разрешил тех бочек трогать, а она ни в какую.

– Что ты лепечешь, дура, каких бочек я трогать не велел? – огрызнулся Рюрик не поворачивая головы.

– Так тех самых, что в подарок братец твой прислал.

– Все вы у меня ответите, за то, что княгиню не сберегли. Железом пытать велю, всё расскажите. Постой, постой, так ты хочешь сказать, что жена моя тем самым вином отравилась, что Трувор прислал?

Обе бабы зарыдали навзрыд, и, упав на колени, часто-часто закивали.

– Где остальное то вино?

– Во дворе стоит, я уж к обозу двух отроков оружных приставил, что бы приглядели, – пробасил Бора.

– А Сивар где, послали за ним? – Рюрик задавал вопросы резким голосом, то и дело бросая на окружающих жесткие взгляды.

– Так Синеус убыл, аккурат сразу, после того как пир покинул, теперь уж далеко. Что погоню за ним снарядить велишь? – встрепенулся сотник, положив руку на рукоять меча.

– С ума сошёл, дурень, какая погоня? Если вина на нём, никуда он не денется. Этих в поруб и под замок, – князь ткнул пальцем в ревущих баб. – Да и всех тех кто при том был, и так или иначе причастен. Лучезара ко мне немедля, охрану княжича удвоить, что бы ни одна мышь не проскочила, Олегу при Игоре быть неотлучно, а княгиню к погребению готовьте, отмучилась. Как сердцем чувствовала, что беда будет, эх, да чего уж там.

Сказав это Рюрик опустив голову, и вышел из комнаты. Бора тем временем отдавал приказы подоспевшим гридням, которые враз похватали баб прислужниц, да ещё нескольких человек из челяди. Несчастные орали, моля о помощи, но расторопные вояки, не щепетильничали, и волоком потащили всех в подвал, где располагалась княжья темница.