Пращуры русичей - Сергей Жоголь

Сказав это Рюрик опустив голову, и вышел из комнаты. Бора тем временем отдавал приказы подоспевшим гридням, которые враз похватали баб прислужниц, да ещё нескольких человек из челяди. Несчастные орали, моля о помощи, но расторопные вояки, не щепетильничали, и волоком потащили всех в подвал, где располагалась княжья темница.

Рюрик спешил, шагая по коридорам твёрдым широким шагом, и все попадавшиеся ему навстречу буквально вжимались в стены, топот ног дружинников приглушали крики, и бабий рёв которые раздавались с разных концов княжьих хором. Князь снова вошёл в комнату Игоря, все кто был в небольшой спаленке повскакивали с мест и отпрянули от небольшой кроватки. Князь бережно приподнял лёгкое покрывальце, мальчик спал, мирно посапывая.

– Вот и остался ты без мамки, – в голосе мужчины была слышна дрожь, он повернулся и посмотрел прямо в глаза красивому молодому воину, который стоял рядом, сжимая рукой рукоять меча. – Не стоит тебе в Старую Руссу ехать, по крайней мере, сейчас. Княгиня усопшая не велела мне тебя туда пускать, хотела, что б ты всегда при княжиче был, ну да ты и сам знаешь. Береги наследника, Олег, теперь у меня лишь на тебя надежда.

– Не терзай себя, мой князь, глаз не сомкну, будет мальчонка жить, я то знаю, – от этих слов, сказанных молодым русом стало как-то спокойнее, Рюрик улыбнулся.

Дверь в спальню открылась, на пороге показался Лучезар. На его бледном лице не было видно никаких эмоций.

– А, это ты, – улыбка князя исчезла, – ну что же, теперь твой черёд воевода показать свое уменье, найди мне убийцу, или открой хотя бы имя его.

– Найдём князь, найдём и покараем, – невозмутимый до сей поры Лучезар, произнес эти слова, пожалуй, чересчур резко.

От громких слов воеводы маленький княжич проснулся и его крик заставил всех кто находился в комнате вздрогнуть.

9

– Ну, гляди у меня, приказчик, коли соврёшь, не предо мной тебе стоять, а с теми быть, кто в подполе завывает, – сквозь зубы процедил Рюрик.

Через окошко, сквозь распахнутые ставни раздавались громкие вопли. Звуки доносились из подвала, где под присмотром Боры, велся допрос челяди. При каждом крике, Страба вздрагивал и с мольбой в глазах поглядывал на стоящего подле Рюрика Лучезара, словно моля его о помощи.

– Говорю же я, вино на телегах везли, никого к нему не подпускали, а брат твой, когда подарок этот передать велел, насмехался, – толстяк говорил эти слова, заикаясь, при этом нижняя губа у него постоянно тряслась.

Они находились в комнате втроём, так как Рюрик не желал, что бы кто-то пусть даже из своих услыхал этот разговор, Лучезар был тому исключением. К тому моменту как князь призвал к себе Страбу, ему уже донесли, что во всех присланных Трувором бочках вино не было отравленным, и лишь в одной, той самой, которую накануне открыли для княгини был яд. Люди князя макали в вино хлеб и давали на пробу дворовым собакам. Одна из лохматых псин, которая жадно схватила влажную краюху и в тот же миг проглотила её, взвизгнула, скорчилась и упала на песок. Через несколько минут зверюга издохла. Остальные псы, попробовав пропитанный вином хлеб, бегали как ни в чём ни бывало.

– На что же они рассчитывали, отравители то, – промолвил князь, задумчиво поглядывая на Лучезара, тот лишь пожал плечами.

Ему так же не понятно было, почему отрава была лишь в одной бочке, но на то были совсем другие причины.

– Значит сообщник у них был, тот, кто тут вино подать собирался. Получается, что отравитель либо челядник, тот что бочку откупорил, либо бабы прислужницы, которые княгине вино подносили.

– Коль так, скоро нам это известно станет, варяги твои умеют из людей правду выбивать, – спокойно произнёс Лучезар.

Он казался невозмутимым, но сейчас, впервые за последнее время его одолевал страх. Умерла княгиня, случайная жертва, а значит его планы дали трещину, и нужно было срочно исправлять ошибки. Если этот трус Страба проболтается, Рюрик не пощадит, поэтому нужно помочь приказчику, а уж потом разобраться с тем, почему яд попал не во все бочки. Дверь отворилась и на пороге появился распаренный Бора, руки у него были в крови, он сам принял участие в пытках.

– Не сказал ничего челядник, хлипкий оказался, не выдержал, помер, – произнёс здоровяк, вытирая пот со лба. – Еще немного бы и точно б разговорили, а тут уж, извини князь, порадовать нечем.

– Ну а бабы что, неужто молчат, – произнёс Рюрик, скорчив гримасу.

– Молчат бабы, видно нечего им сказать, может хватит с них, похоже, челядник отравителем был.

– Может и он, а может и нет.

Страба был бледен как мел.

– Я что думаю князь, раз приказчик под подозрением, надо испытать его, – наконец вступил в разговор Лучезар.

Страба и Рюрик посмотрели на говорившего один с удивлением, другой в ужасе.

– Как же его испытаем-то? – в голосе князя слышалось недоумение.

– Бора, а ну выйдь ка, да и ты приказчик за дверями обожди обратился Лучезар и десятнику и Страбе.

– То, что яд от брата твоего, и от его приспешника Вадима прислан, то нам известно, а вот кто им при нашем дворе служит, того мы пока не ведаем, – проговорил Лучезар, когда они с князем остались наедине. – Да и так ли нам теперь это надобно. Все, кого варяги твои в поруб свели, уж и не жильцы вовсе. Тот, кто виновен был, того кара уж настигла, а прочие пострадали за то, что не углядели. А вот брату твоему мы той же монетой отплатить должны, пусть их яд к ним же и вернётся.

– Не пойму к чему клонишь, воевода. Яснее говори.

– Приказчик этот, пусть к Трувору возвращается, вино это отвезти назад кто-то ж должен, так?

– Ну так, и что с того?

– А пусть бочки вернёт, да осмотрится, что к чему. Скажет Трувору, мол, не принял Рюрик даров, назад прислал. А я, кроме того, ему ещё поручение дам, пусть он брату твоему его же монетой заплатит.

– Ты думаешь под силу ему, брата моего сгубить? Этому зайцу трусливому?

– Жить захочет справиться, посулим ему богатства и положение при дворе твоём в случае успеха, а коль не справиться скажем, что казнить велишь. Только никого в дело это не посвящай, а я, если что, пособлю приказчику, где советом, а где делами. Есть у меня при дворе у Трувора люди свои.

– Ну, ты воевода поступай, как знаешь, тебе я повелел прознать кто княжну отравил, да с убийцами поквитаться. Так и разговаривай с этим Страбой сам, – князь тяжело вздохнул. – Пойду я отдохну, а то нездоровится мне, а ты уж тут реши сам, что и как. А то не с руки мне как-то самому на братьев руку поднимать.

– Всё сам сделаю, так, что ты не пожалеешь, – ухмыльнувшись, промолвил Лучезар.

Рюрик действительно выглядел неважно. Смерть жены, опасения за сына и тяжкий груз подозрений, доконали его совсем. Он не хотел лично отдавать приказ избавиться от тех, кто когда-то был для него дороже всего. Но Лучезару этого было и не нужно, он и так уже добился того, чего хотел.

Князь вышел из комнаты, и увидел стоящего у дверей Страбу.

– Не верю я, что этот с Трувором сладит. Он же одного вида моего боится, нет, не посмеет такой поднять руку ни на меня, ни на мой род, – промелькнуло у Рюрика в голове. – Если только он боится кого-то ещё больше.

Когда некоторое время спустя, Страба предстал перед Лучезаром один на один, ужас от сделанного ему предложения ещё больше опутал его мозг. Но Рюрик был прав, человек, который стоял перед Страбой сейчас страшил приказчика больше чем сам князь.

Глава пятая.

Бегство Вадима

1

Лучик солнца проник сквозь тонкую щель в крыше сарая, упал на лицо, словно погладив нос и щёки. Даньша приоткрыл глаза, тут же зажмурился, и снова, закрывшись ладонью, нехотя приподнял веки. Пыль пощипывала нос, сладковато-горький запах подсохшего сена щекотал ноздри, острые твёрдые травинки кололи вспотевшую шею, а солнечный луч всё дразнил и дразнил своими яркими, меткими укусами. Даньша сделал вдох и чихнул. Негромкое хихиканье вырвало парня из сладкого мира грёз.

– Леська – подумал юноша, глядя через плечо – проснулась бестия.

Девушка, прикрывая ротик рукой, сжав губы, сдерживала смех. Свет не попадал на притаившуюся в соломе девчушку, и поэтому Даньша видел лишь её очертания.

– Хорошо то как, никуда не надобно спешить, ни в караул, ни в услужение.

Сегодня у Даньши нет забот при княжьем дворе. День обещал быть долгим и прекрасным, да и сама жизнь, когда ты молод, когда полон сил, руки твои не сковывают кандалы, а шею не стягивает рабский ошейник. Даньша вспомнил свою жизнь в датском поселении, и мурашки пробежали по его спине.

– Довольно мрачных мыслей, – подумал молодой дружинник.

Он спрыгнул с сеновала, стряхнул налипшее на одежду сено, и пошёл к дому. Пригнувшись Даньша вошёл в сени, и увидел стоящую на полке крынку с молоком.

– Тёплое оно, от утренней дойки, – приметив парня, произнесла хозяйка, худощавая женщина средних лет. – Коль хочешь холодненького, то давай в погреб спущусь.