Медноголовый - Бернард Корнуэлл

Адам сидел в своём кабинете и составлял очередной рапорт Джонстону, — длинную бумагу, в которой указывал кучу всякой нужной и ненужной информации от числа возвращающихся в строй раненых до сведений о том, запасы каких видов военной амуниции были обновлены на складах Ричмонда. Закончил Адам разведсводкой, сообщавшей, что генерал-майор МакКлеллан до сих пор в Александрии, а янки не кажут носа из форта Монро. Добавив к своему докладу последние номера столичных газет, он отослал образовавшийся пакет вниз для отправки с нарочным в Калпепер-Куртхаус и распечатал письмо от отца. Как Адам и ожидал, оно содержало очередной призыв Фальконера-старшего к сыну оставить штабную работу и переводиться в бригаду его родителя. «Примешь Легион вместо Птички-Дятла, — писал Вашингтон Фальконер, — или, если захочешь, станешь у меня начальником штаба. Свинъярд очень уж своеобразен. Вне сомнения, в бою он проявит себя наилучшим образом, но пока слишком налегает на спиртное. Мне нужна твоя помощь.» Адам смял письмо, встал и подошёл к окну. Изящные белые колонны Капитолия позолотило садящееся солнце. Дверь кабинета скрипнула, и Адам обернулся.

— Принёс тебе в клювике горячую весточку, Фальконер. Добавишь в свой отчёт для Джонстона. — ухмыльнулся Адаму приоткрывший дверь офицер в рубашке без мундира.

Адаму едва удалось скрыть возбуждение:

— Они вышли из форта Монро?

— О, Боже, нет. Чёртовы янки, должно быть, пустили корни в форте. Кофе хочешь? Настоящий, из Ливерпуля привезли на судне — «прорывателе блокады».

— Буду благодарен.

Офицер, капитан из службы связи по фамилии Меридит, крикнул вестовому нести кофе и вошёл в кабинет:

— Янки — идиоты, Фальконер. Полоумные! Остолопы!

— Что же они такого натворили?

— А что могут натворить недоумки? Пустоголовые недоумки? — Меридит плюхнулся во вращающееся кресло Адама, водрузил грязные сапоги на обтянутую кожей столешницу и раскурил сигару, выбросив горелую спичку мимо плевательницы, — Придурки, болваны, ослы. Одним словом, янки. Ты знаешь, кто такой Аллен Пинкертон?

— Как не знать.

— Тогда слушай, тебя повеселит. Сюда!

Последнее слово было обращено к ординарцу, который внёс две дымящиеся кружки с кофе. Меридит дождался, пока солдат уйдёт и, похрюкивая от удовольствия, продолжил рассказ:

— Этот твой Пинкертон спит и видит, как бы выведать наши самые секретные секреты и самые тайные тайны. И кого же он для этого засылает? Хитроумных ребят, которых в лицо знает только он сам? Дудки! Он присылает двух лопухов, ещё полгода назад выявлявших в Вашингтоне наших сторонников и вышвыривавших их к нам! И вот один из этих вышвырнутых прогуливается себе по Брод-стрит и, — о, сюрприз! Приветик, говорит он, а я вас, милашки, знаю! Прайс и Льюис, собственной персоной; парочка, которая меня допрашивала и выкинула из Вашингтона! Ну, не идиоты ли? И теперь оба этих суперагента кукуют в кандалах в тюрьме Генрико-джейл! Как, весело?

— По-дурацки, это уж точно. — покачал головой Адам.

Душа у него ухнула в пятки. Скалли и Льюис. Мог ли Вебстер работать под одной из этих фамилий? Может, и мог. Может, из него сейчас пытками выуживают крупицы сведений об Адаме? О застенках Конфедерации ходили жуткие слухи, и Адам покрылся холодным потом. Принуждая себя сохранять внешнее спокойствие, невозмутимо отхлёбывая кофе, он мысленно твердил себе, что ни одно из двух донесений, которые он отдал Вебстеру, не подписано его именем, да и времени Адам потратил немало, выводя каждый рапорт печатными буквами, чтобы не узнать было по почерку. И всё равно страх не отпускал.

— Их, полагаю, повесят? — прочистив горло, спросил Адам, стараясь говорить как можно беззаботнее.

— Виселицу подонки точно заслужили, но Льюис — англичанин, а Скалли — убогий ирландец, то есть, счастье лицезреть эту парочку подданных Её величества на концах двух верёвок должно быть одобрено длинноносыми лордами. — Меридит фыркнул, явно не одобряя подобного чистоплюйства правительства, — Их ведь и пальцем тронуть нельзя. Как же, британские подданные! Так что я даже сомневаюсь, что из них удастся вытрясти хоть что-нибудь об их грязных шпионских делишках.

— Может, вытрясать нечего?

— Наверняка, есть. Уж я бы нашёл.

— Пожалуй, я не буду пока беспокоить Джонстона этой новостью. Во всяком случае, пока шпионы не заговорят. — сказал Адам.

— Смотри сам. — пожал плечами Меридит, — Я просто подумал, что тебя новость развлечёт.

Реакция Адама удивила капитана, но не слишком: майор Фальконер давно заслужил в министерстве репутацию чудака.

— Вечерком не поддашься соблазнами Скримсвиля? — осведомился Меридит.

Скримсвиль был районом с дурной славой, где находились самые гадкие в Ричмонде притоны, игорные дома и подпольные питейные дома (продажу спиртного в Ричмонде запретили, надеясь обуздать разгул преступности). В Скримсвиль после наступления темноты опасались соваться патрули военной полиции, лишь время от времени отваживавшиеся на короткие набеги ради того, чтобы конфисковать партию шампанского в одном из элитных «мэзон д’ассиньясьон» (бардаков, по-простому).

— У меня на вечер другие планы. — сухо ответил Адам.

— Молитвенное собрание? — ухмыльнулся капитан.

— Да.

— Тогда вознеси и за меня молитву, Фальконер. А лучше парочку, потому как я сегодня в Скримсвиле хочу гульнуть на всю катушку. — Меридит убрал со стола ноги и встал, — Наслаждайся кофе, не торопись. Допьёшь, занесёшь кружку.

— Обязательно. Спасибо.

Адам пил ароматный кофе, глядя в окно на площадь перед Капитолием. Спешили по своим делам правительственные чиновники с папками; патруль профосов — военных полицейских, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками, мерил шагами Девятую улицу под каланчой Белл-Тауэр, звон с которой возвещал горожанам о пожаре или ином бедствии. Двух белых карапузов невольница-негритянка вела за руки наверх холма, к статуе Джорджа Вашингтона. Всего два года назад, печально думал Адам, в этом городе он был, как дома. Как в родном поместье «Семь вёсен». Теперь же от Ричмонда веяло опасностью и интригами. Адам вздрогнул, почти физически ощутив распахивающийся под ногами люк и колючую верёвку, захлёстывающую петлёй шею. Чушь, сказал себе он. Джеймс Старбак дал слово не раскрывать никому имени Адама, а Джеймс Старбак — христианин и джентльмен, так что Адаму ничего не угрожает. Арест Скалли и Льюиса, кем бы они ни были, Адама заботить не должен. Несколько успокоившись, он сел за стол, достал лист бумаги и написал адресованное капитану Натаниэлю Старбаку и мисс Виктории Ройал приглашение на чаепитие к преподобному мистеру Гордону, которое имеет место состояться у него дома в пятницу.