Медноголовый - Бернард Корнуэлл

А в это время за редутами южан, батальон из Джорджии в который раз месил грязь на просёлке, дрожа от холода и проклиная начальство с его идиотскими причудами. Джорджийцы ворчали, что записались в армию чихвостить янки, а не нарезать круги под концерты трубачей из-за леса. В сумерках мучения джорджийцев закончились, они расположились на ночлег в лесу, разожгли костры, устало честя нескончаемый дождь. Джорджийцы чувствовали себя заброшенными и одинокими. Неудивительно, ведь в радиусе пяти километров они были единственным батальоном южан, а весь полуостров прикрывало тринадцать тысяч солдат. Тринадцать тысяч против самой огромной армии в истории Америки. Потому-то джорджийцы и валяли дурака день напролёт под холодным, промозглым дождём.

В вечернем сумраке лес оглашал птичий гомон. Неискушённое ухо едва ли уловило бы различия между их щебетом и щебетом пташек Джорджии, но сидевшие у костров ребята выросли на фермах и знали, что за пичуга подаёт голос в опускающейся на землю тьме.

Генерал Магрудер тоже знал, а потому улыбался. Весь день он гонял подчинённых кругами за оборонительной линией, чтобы обвести янки вокруг пальца, заставив поверить в то, что им противостоит огромное войско, а не жалкая горстка. И теперь Магрудер слушал пересмешника и уповал на то, что смеётся пересмешник не над ним.

А над МакКлелланом.

Генерал Джон Б. Магрудер, 1807–1871. Вест-Пойнт окончил в 1830 году, участвовал в Семинольских войнах и американо-мексиканской войне.

Казалось, дождь не кончится никогда. Вода, пузырясь, бежала по канавам Ричмонда, вливаясь в реку, мутную от стоков табачных и железоделательных заводов, дубилен и боен. Редкие прохожие на улицах укрывались под тёмными зонтами. Было так сумрачно, что в полдень в одном из залов Конгресса Конфедерации, где обсуждался вопрос поощрения производства селитры, необходимой для изготовления пороха, жгли газовые лампы. Выступавшие повышали голос, перекрикивая. Часть конгрессменов участвовала в обсуждении, другие дремали, третьи хлебали виски, которое находчивые аптекари додумались продавать, как лечебное средство, не подпадающее, таким образом, под сухой закон, объявленный в пределах Ричмонда. Кое-кто из конгрессменов полагал, что наступление янки на Йорктаун делает все дискуссии бессмысленными. Вслух, впрочем, на этот счёт не высказывались. И без того последнее время хватало как пораженчества, так и причин для него: слишком много прибрежных фортов захватил флот США, слишком много было предвестий скорого краха Конфедерации.

Салли Труслоу, идущую под руку с Натом Старбаком, мало волновали янки в сотне километров от города, да и дождь не очень досаждал, так она была счастлива. Её пригласили на чай в добропорядочную семью, и по этому случаю она облачилась в тёмное, с глухим воротом и длинными рукавами платье. Подол поддерживался не кринолином, а парой нижних юбок. От косметики Салли на вечер отказалась, разве что припудрилась и слегка подвела глаза.

Под зонтом Старбак и Салли прошли по Франклин-стрит, нырнули под козырёк пекарни на углу Второй и, дождавшись конки, забрались в вагончик. Оплатили проезд до Шоко-семетери.

— Может, по такой непогоде в госпиталь не пойдём? — понадеялась вслух Салли, прижимаясь к Старбаку в толпе пассажиров и глядя сквозь мокрое грязное стекло наружу.

Конка — трамвай на конной тяге с «империалом» (верхней площадкой). Распространённый городской транспорт до начала XX века. Изобретён, кстати, русским мещанином Иваном Эльмановым в 1820 году.

— Плохая погода — не преграда добрым делам. — нравоучительно процедил Старбак.

Ему предстоящий вечер не сулил ничего хорошего. Возвращаться, пусть даже и в компании Салли, в скучный размеренный мирок вроде покинутого им отчего дома, ему было, как нож острый. Но отказать Салли он не мог, хотя и не понимал, почему её так взволновало присланное Адамом приглашение.

Салли этого и сама не понимала. Гордоны были семьёй, а что такое быть членом семьи, Салли представляла себе плохо, по крайней мере, членом обычной рядовой семьи. Сама она была плодом незаконной любви конокрада и чужой жены, возделывавших в поте лица своего клочок земли высоко в горах. Сейчас она стала шлюхой. При известной доле удачи она могла подняться в самые верха, где её услуги оплачивались бы и выше, и иначе, но она сознавала, что при всём этом путь в средний класс ей закрыт, а потому для Салли, в отличие от Старбака, мир обычных людей был голубой несбыточной мечтой. Она выросла среди изгоев и грезила о респектабельности, Старбак же вырос, по горло насытившись респектабельностью, и вырос бунтарём.

В крохотной прихожей их встретили Джулия с миссис Гордон. Приняв у гостей мокрую верхнюю одежду, дамы определили её на вешалку с зеркалом, мимо которой Старбак и Салли с трудом протиснулись в гостиную. Весенний день теплом не радовал, а потому в отделанном чугуном камине тлела пригоршня угольев, такая маленькая, что вряд ли она смогла нагреть даже каминную решётку. Пол покрывали полосы крашеного хлопка — ковры для бедных, но всё было вымыто, выдраено, квартира пахла щёлоком да средствами для чистки, и Старбак понял, почему Адама очаровала дочь этого дома, дома честной бедности и простых истин. Адам уже был здесь. Он стоял у пианино, в эркере горбился незнакомый юноша, а у камина пытался греться преподобный Джон Гордон.

— Мисс Ройал! — сердечно поприветствовал он Салли, дожёвывая кекс, — Прошу прощения, дорогуша.

Он поставил блюдце с чашкой на каминную полку, торопливо обтёр ладонь о полу сюртука и протянул Салли:

— Рад познакомиться.

— Сэр… — пролепетала Салли и, вместо того, чтобы пожать руку, присела в книксене.

В заведении на Франклин-стрит она могла непринуждённо болтать с генералами и сенаторами, дразнить именитых докторов и перешучиваться с адвокатами, но здесь, перед лицом безыскусной благопристойности, растерялась.

— Искренне рад познакомиться. — повторил преподобный Джон Гордон с тем, что должно было изображать дружелюбие, — Майора Фальконера вы как будто знаете? Позвольте представить вам мистера Калеба Сэмуорта. А это мисс Виктория Ройал.

Салли улыбнулась, опять сделала книксен и отодвинулась, пропуская в гостиную Старбака, миссис Гордон и Джулию. Бледная служанка принесла поднос с чашками для новых гостей, и миссис Гордон налила из заварника с ситечком всем чаю. Все согласились, что погода ужасна, что весна — худшая на памяти Ричмонда, но о том, что северяне у порога, никто не заикнулся.