Море серебрянного света - Тед Уильямс

Ни воды, ни еды, ни остановки. Прошли первые часы, и эти слова постоянно крутились у нее в голове, как рекламный слоган какой-нибудь совершенно ужасной экскурсии. Она слегка преувеличивала, потому что время от времени они останавливались и отдыхали, пока !Ксаббу слушал непонятно что, которое вело его вперед, но эти остановки ненамного улучшали дело. На каждой остановке она оставалась наедине с молчаливым Жонглером, а это было все равно, что остаться одной в комнате с недружелюбной собакой: прямой угрозы нет, но намек на нее есть всегда. Собрав все свои силы, Сэм отбросила в сторону мысли об Орландо и родителях, которые были так далеко, что ей с трудом верилось, что ее отец и мать, в отличии от Орландо, все еще живы и может настать день, когда она их увидит.

Феликс Жонглер шел с мрачной решимостью средневекового паломника. Сэм, молодая и сильная, догадывалась, что ему не слишком просто идти наравне с нею, но он отказывался показать это; наоборот, он делал вид, что ему не терпится идти дальше, когда они останавливались, чтобы дать !Ксаббу "понюхать воздух". В менее неприятном человеке такой стоицизм мог бы вызывать восхищение, но для Сэм это только делало его еще более холодно-далеким от нормального человека. Она обнаружила, что не может вслух пожаловаться на усталость, потому что не хочет показать ему свою слабость.

Феликс Жонглер мог сколько угодно стараться держаться наравне с Сэм, но было ясно, что !Ксаббу специально шел позади, чтобы не оставить их далеко за собой.

Все это время она видела его в симе бабуина, и только начала привыкать к его новому облику. В некотором смысле настоящее тело !Ксаббу было даже большей экзотикой, чем обезьяна. Совсем маленький человек  –  меньше ростом и худее самой Сэм, которая была среднего роста и совсем не толстой  –  он, казалось, вообще не уставал, двигаясь с такой ленивой грацией, что, казалось, если понадобится, мог бы идти во сне.

 –  Откуда взялись бушмены?  –  внезапно спросила она. !Ксаббу не ответил сразу, и она почувствовала острый укол совести.  –  Ой, это не слишком грубый вопрос?

Его раскосые глаза были настолько узки, что коричневые радужные оболочки были видны только в те мгновения, когда удивление или удовольствие заставляли их широко открыться. Она не могла сказать, какое их них вызвал ее второй вопрос.  –  Нет, нет. Совсем не грубый Сэм, просто я пытаюсь найти ответ.  –  Он указал на себя.  –  В моем случае это маленькая страна, Ботсвана, но люди нашей крови рассеяны по всей южной Африке. Но, быть может, ты имела в виду наше происхождение?

 –  Да.  –  Она подвинулась ближе, уровняв его шаг с его; ей не хотелось, чтобы их слышал Жонглер.

 –  Никто не знает, откуда мы взялись. В детстве мне сказали, что мы давным-давно пришли с севера  –  много тысяч лет назад. Но существуют и другие теории.

 –  Именно поэтому ты можешь вот ходить, вечно? Потому что ты бушмен?

Он улыбнулся.  –  Да, как мне кажется. Я унаследовал сразу две традиции, и обе готовили меня к тяжелой жизни, но люди племени отца  –  охотники-кочевники, очень старая традиция  –  могли идти и бежать по следу добычи часы и дни, не уставая. Я далеко не такой, какими они были, но, пока жил с ними, я закалил себя.

 –  Были? Ты хочешь сказать, что их больше нет?

Что-то прошло по его коричневому лицу, быть может тень, хотя в этом мире не было теней.  –  Несколько лет назад я пытался найти их и не сумел. Я любом случае их осталось немного, Калахари  –  трудное место для жизни. Быть может уже не осталось людей, живущих старой жизнью.

 –  Обалдеть! Тогда ты... последний бушмен.  –  И только договорив, она сообразила, какой ужас ляпнула.

К ее облегчению !Ксаббу только улыбнулся.  –  Я не думаю о себе так, Сэм. Я, всего на всего, несколько лет прожил с ними и видел их оригинальный образ жизни. Но в одном отношении ты права: я, быть может, последний, кто изучал их жизнь, старую жизнь.  –  На мгновение он замолчал. В наступившей тишине Сэм услышала позади них тяжелое ровное дыхание Жонглера.  –  Нечему удивляться, это жизнь, которую я ценю, но мало кто согласится со мной. Если бы ты пожила в их племени, Сэм, то обнаружила бы, что это очень трудно.

Тон, каким он сказал это, болью отозвался в ее сердце  –  в нем была затаенная боль, то, что она никогда не видела в нем раньше. Быть может из-за исчезновения Рени.  –  Расскажи мне об этом,  –  сказала она.  –  Неужели мне пришлось бы охотиться с копьем на льва или что-то в этом духе?

Он засмеялся.  –  В дельте, где живет народ моей матери, иногда бьют рыбу копьем, но в пустыне больших животных убивают луком и стрелами. Я не знаю никого, кто убил бы льва, мало кто вообще видел их  –  они тоже вымирают, да. Мы стреляем отравленными стрелами и преследуем животное, пока оно не умрет.

Она подумала, что это не очень-то честно, но не осмелилась сказать вслух.  –  А девушки, они тоже охотятся?

!Ксаббу покачал головой.  –  Нет, по меньшей мере в племени моего отца. И даже мужчины очень редко охотятся на больших животных. По большей части они ставят ловушки на более мелкую дичь. У женщин другие обязанности. Если бы ты была членом нашего племени, незамужней девушкой, как сейчас, ты бы могла смотреть за детьми, играть с ними...

 –  Звучит не слишком плохо. И что бы я носила?  –  Она посмотрела вниз, на импровизированное бикини, последнее печальное воспоминание об Орландо.  –  Что-нибудь в этом духе?

 –  Нет, нет, Сэм. Солнце сожгло бы тебя в первый же день. Ты бы носила кароссу  –  одежду, сделанную из цельной шкуры антилопы. Кроме присмотра за детьми ты бы помогала другим женщинам выкапывать дыни, корни и личинки  –  не думаю, что тебе понравилось бы их есть. Но в Калахари ничего не выбрасывают и все идет в дело. Мы используем луки для того, чтобы из них стрелять и, одновременно, чтобы играть мелодии. А наше пальцевое пианино  –  он сделал вид, что играет на маленьком двуручном инструменте  –  мы также используем как рабочий стол для плетения веревки. Все используется самыми разными способами. И ничего не выбрасывается.

Она какое-то мгновение думала.  –  Мне кажется, что это даже хорошо. Но не думаю, что мне понравится есть личинки.

 –  И муравьиные яйца,  –  торжественно добавил он.  –  Их мы тоже едим.

 –  Ик! Ну это ты придумал!

 –  Клянусь, что нет,  –  сказал он, улыбнувшись.  –  Сэм, я тоскую по этой жизни, мне хочется опять поесть эти яйца, но я знаю, что большинство народа не хочет так жить.

 –  Похоже это действительно трудная жизнь.

 –  Так и есть.  –  Он кивнул, немного печально и отдаленно.  –  Так и есть.

Наконец бесконечная ходьба на время прекратилась. Жонглер уже хромал, хотя и отказывался признаваться в боли. Сэм, истощенная, со стертыми ногами, проглотила свою гордость и предложила остановиться.

Она уже пугающе привыкла спать на земле без подушки и одеяла  –  множество путешествий по Срединной Стране, которые Пифлит проделал вместе с Таргором, немного закалили ее  –  и невидимая земля была ничем не хуже множества мест, в которых она спала, но даже истощение не принесло ей покоя.

Вернулись сны о темноте и одиночестве, не такие живые, как раньше, но достаточно кошмарные, чтобы заставить ее несколько раз проснуться. В последний раз она обнаружила, что !Ксаббу стоит на коленях рядом с ней и внимательно глядит ей в лицо.

 –  Ты кричала,  –  сказал он.  –  Что-то о птицах, которые не вернулись?..

Сэм не помнила ничего о птицах  –  сон уже улетал, оставляя за собой только смутные обрывки воспоминаний  –  но она все еще помнила одиночество, и как она безнадежно искала друга, одно прикосновение к которому могло согреть длинную холодную темноту. Выслушав, !Ксаббу как-то по-особому взглянул на нее.

 –  Это слишком похоже на сон, который видел я.  –  Он повернулся и взглянул на Феликса Жонглера, который, слегка подергиваясь и вскрикивая, пытался проснуться. !Ксаббу подошел к нему и потряс.

 –  Что ты хочешь?  –  прорычал Жонглер, но Сэм показалось, что под его наигранной злостью скрываются слабость и страх.

 –  Мой друг и я видели одинаковый сон,  –  сказал !Ксаббу.  –  Расскажи нам, что тебе приснилось.

Жонглер отпрянул, как обожженный.  –  Я ничего тебе не скажу. Не трогай меня.

!Ксаббу пристально посмотрел на него.  –  Это может оказаться очень важным. Мы все заперты в одном месте.

 –  То, что в моей голове, принадлежит мне одному,  –  громко и раздраженно сказал Жонглер.  –  Не вам  –  только мне!  –  Он с трудом встал на ноги, руки сжаты в кулаки, бледное лицо. Сэм внезапно вспомнила, насколько странно то, что их симы так похожи на их настоящие тела, что все в этом странном и нереальном мире так пугающе реально.

 –  Тогда храни их,  –  недовольно сказал !Ксаббу,  –  свои тайны.

 –  Человек без тайны вообще не человек,  –  сплюнул Жонглер.