Хивинские походы русской армии - Михаил Терентьев

Отряд должен был, значит, взять с собою воды не менее как на три дня, да еще накинуть на усушку, на утечку и, наконец, на усиленную жажду по случаю наступившей жары.

Посмотрим, какие средства имел отряд в этом отношении и все ли было принято в соображение начальником отряда.

На каждую роту было дано до 40 бочонков пятиведерной вместимости; в роте состояло, считая с нестроевыми, 140 человек; из этого Маркозов вывел, будто на каждого приходилось почти 1 1/2 ведра или 24 бутылки. С таким запасом, по его расчетам, смело можно было идти даже и шесть-семь дней, то есть перешагнуть наибольшее безводное пространство от Даудура до Измыкшира,[46] считавшееся в 180 верст.

При этом на каждого солдата пришлось бы, по расчету Маркозова, по 4 бутылки в день, что казалось тем более достаточно, что в частях войск имелись еще бурдюки, поделенные после баранты на кол. Игды, и кроме того, почти каждый солдат нес при себе либо баклажку, либо бутылку, либо манерку.

Считая, что отряд в 2200 чел. поднимал с собою воды свыше 4000 ведер, конечно, можно было еще рискнуть при хороших условиях на три безводных перехода, но на семь, как намеревался Маркозов, — пройдя Ортакую, перемахнуть от Даудура до Измукшира, даже и по его вычислению было бы плохо. Действительно: если в 6 дней по 4 бутылки на человека составит — 52 800 бутылок или 3300 ведер, то на седьмой день потребуется еще 8800 бутылок или 555 ведер, что даст за все семь дней цифру в 3855 ведер. Затем остается 45 ведер на всех лошадей и верблюдов!

Итак, семь мензилей с этим запасом воды пройти невозможно.

Предположение пройти их в 6 дней, полагая поить только артиллерийских лошадей (их 40, каждой по ведру в сутки — всего надобно 240 ведер), а казачьих напоить только раз, стараясь провести кавалерию форсированным маршем в два или три дня. Такое предположение можно было еще простить кабинетному ученому, а не офицеру, два года ходившему в степные экспедиции…

Если при осенних рекогносцировках и расходовалось, может быть, не более 2-х бутылок на человека в день, то надобно взять во внимание, что осенью, при менее высокой температуре, жажда, конечно, не так сильна, как летом.

Затем как это упущена из виду усушка и утечка? Каждый интендантский чиновник, каждый маркитант мог бы определить, сколько именно следует скинуть на эти всегда принимаемые в расчет обстоятельства.

Что казачьих лошадей нельзя было при форсированном марше, в жаркое время оставлять без воды на два дня, и что утечка в рассохшихся бочонках может расходовать воду усерднее жажды, это теперь Маркозов знает, но за это знание поплатились и люди, и лошади, и верблюды его отряда.

Обыкновенный порядок движения был принят такой же, как и в мангышлакском отряде: утром с рассвета до 10 или 11 часов утра и вечером с 4 до 8 и 9 часов.

На проводников можно было вполне положиться: почти все они были непосредственно заинтересованы в успехе наших войск, — это были члены семейств, ищущих на Хиве крови, жаждавших мести за погибших родственников. В числе их, например, был и старик Ата-Мурад-Хан, бывший правитель Кунграда и родственник хивинского хана. Но их было мало, да и те не весь путь знали твердо. К Маркозову не шли в проводники, потому что он им плохо платил: Гродеков это говорит прямо.

Вечером в тот же день должна была выступить кавалерия с ракетною командой. К Ортакую она должна была прийти на другой день вечером. При такой быстроте движения воды для лошадей, конечно, взять было нельзя. Прочие эшелоны выступали 19,20 и 21-го числа. Все расчеты, все надежды — вся экспедиция разбились двумя роковыми днями: 18 и 19 апреля!

Окрестности кол. Игды представляют местность весьма пересеченную: высокие песчаные бугры, холмы и барханы, с крутыми подъемами, встречаются на каждом шагу. Эти постоянные подъемы и пуски уже дали себя знать при движении к Игды: множество верблюдов пало на последнем переходе, и только добыча, приобретенная на этом колодце, дала возможность пополнить убыль. Впереди, значит, предстояли такие же трудности.

С восходом солнца 18 апреля палящие лучи его тотчас начали оказывать свое действие на войска. Пришлось остановиться уже в 8 часов утра, едва сделав 13 верст.[47]

Вечером первый эшелон сделал еще 12 верст и в 9 часов остановился на ночлег. Этот вечерний переход был уже очень тяжел; верблюды падали, лошади приставали, люди томились жаждою и, несмотря на то, что пили воду бутылку за бутылкой, не чувствовали облегчения. Весь запас, выданный людям на утреннем привале, был израсходован, а между тем сделалось уже очевидным, что воду надобно расходовать крайне бережливо, «так как при неимоверной жаре и сухости воздуха она сильно испарялась в посуде и полно налитые в Игды пятиведерные бочонки к вечеру заключали в себе воды уже не более 3 1/2 ведер».[48]

Усушка в 1 1/2 ведра на бочонок, то есть целой трети налитой воды, невероятна. Только знойный самум может пить так жадно из закупоренных сосудов. Вернее, что тут действовала утечка — весьма обыкновенный недостаток деревянных посудин, в особенности если их долго везли пустыми, без воды, под немилосердными лучами тропического солнца…

Итак, в первый же день запас воды уменьшился, непроизводительным образом, на целую треть. На следующий день можно было ожидать, что из пяти ведер нетронутого бочонка солнце оставит уже только 2 1/4 ведра, а на третий — лишь 13/4 ведра. Выходило, что отряд вез воду не для собственного употребления, и 40 бочонков на роту в сущности могли предложить воду не всей роте, а только на 90 человек и то по прежнему расчету, т. е. по 4 бутылки в день на человека. Если же принять, что вследствие необычайного зноя и неутолимой жажды порция воды должна была увеличиться почти вчетверо (вместо 4 бутыл. — 16 или ведро), то окажется, что 40 бочонков могли напоить только 22 человека.

Увеличим эту цифру хоть впятеро, положим, что воды было бы довольно на 100 человек и на три дня, — все-таки 40 человек должны быть обречены на мучительную смерть…

Карта путей в Хиву, составленная прапорщиком Муравиным в 1745 году Оренбургский генерал-губернатор В.Л. Перовский Хива в 1840 году Зимний поход 1839 года. Казаки Оренбургского войска. Пехота Оренбургских линейных батальонов Хивинский хан Аллакул. Рис. 1840 года Зимний поход 1839 года. Генералы Перовский и Циолковский, полковник Кузьминский, офицер Оренбургского казачьего войска, Н.В. Ханыков и В.И.Даль Зимний поход 1839 года. Пехота Оренбургских линейных батальонов на верблюдах Зимний поход 1839 года. Горные 10-фунтовые орудия на верблюдах Зимний поход 1839 года. Артиллерийский зарядный ящик в верблюжьей упряжке Зимний поход 1839 года. Лодки, используемые как лазаретные повозки Зимний поход 1839 года. Орудие конно-артиллерийской роты в верблюжьей запряжке 1839 год. Планы промежуточных укреплений на Эмбе и Ак-Булаке Зимний поход 1839 года. Порядок движения 3-й (главной) колонны Схематическая карта Аральского моря, составленная по описям капитан-лейтенанта Бутакова и прапорщика Поспелова в 1848–1849 ггодах Туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман Генерал H.H. Головачев Саддык Кенисарин Хивинский хан Мухаммед Рахим. Рис. 1873 года Стрелки Туркестанских линейных батальонов (фото 1872 г.) Нападение Саддыка на колонну генерала Бардовского Переход Туркестанского отряда через мёртвые пески к колодцам Адам-Крылган. Худ. Н.Н. Каразин Переправа Туркестанского отряда через Амударью. Худ. Н.Н. Каразин Переправа у Шейх-арыка 18–19 мая 1873 года Ночной бой под Ильялы 15 июля 1873 года План расположения войск генерала Головачева в сражении 15 июля 1873 года План Хивы 1873 года План части крепостной стены Хивы в районе Шах Абадских ворот и расположение артиллерии во время боя 28 мая 1873 года Большая площадь в Хиве. Рис. 1873 года Цитадель Хивы. Рис. 1873 года

Очевидно, что бочонки никуда не годились. Кавалерия, выступив, как сказано, вечером, отошла около 20 верст и к 12 часам ночи стала на ночлег. Переход этот, несмотря на страшную духоту, стоявшую в воздухе даже и ночью, обошелся все-таки довольно благополучно.