Синдром Дездемоны - Ольга Егорова

Они сидели у Тихона на кухне и разговаривали шепотом, потому что в дальней комнате спала Юлька. Юльку в принципе в первый час послеобеденного сна невозможно было разбудить и танком. Тихон об этом прекрасно знал, но почему-то все равно опасался повышать голос. К тому же громко разговаривать им строго-настрого запретила тетя Аня, бдительно охраняющая Юлькин сон и между делом наглаживающая пеленки.

– Какая разница… – Толик глотнул кофе и отправил в рот половину внушительных размеров бутерброда с колбасой. – Подумаешь, заработал. Если отдал – все равно, значит, дурак.

– И что мне теперь делать? – полюбопытствовал Тихон. – Повеситься?

– Можно попробовать полечиться, – предложил Толик. – В наше время много хороших препаратов.

– Да она вернет, – после паузы, словно оправдываясь, сказал Тихон. – Обещала же.

– Ага, – Толик энергично закивал, – с процентами. Верь, сын мой, и тебе воздастся! Придурок, ты ведь даже телефона ее не знаешь!

– Адрес знаю, – возразил Тихон. – Я ей такси вызывал. И в паспорте видел, совпадает…

– Что с чем совпадает? – Толик уставился на него своими бычьими карими глазами навыкате.

– Адрес… с адресом совпадает! – выпалил Тихон и шумно глотнул кофе. – Перестань уже, честное слово, издеваться!

Кофе почему-то казался кислым. Странное дело. Уксуса, что ли, ему в чашку кто-то незаметно плеснул? Или лимон выдавил?

– Ты чего морщишься? – полюбопытствовал приятель дружеским тоном.

– Да надоел ты мне. Вот и морщусь. Заладил – дурак, дурак…

– Дурак и есть, – подтвердил Толик. – Ну да ладно. Урок тебе на будущее. Мало, видать, от баб настрадался. Одна ребенка подкинула – взял безропотно, другая на деньги развела…

– Это мой ребенок, между прочим, – окончательно разобидевшись, напомнил Тихон. – Я его отец.

– Свежо предание, – критически заметил Толик.

– Да ну тебя к черту, Фома неверующий!

– Ты бы вывеску, что ли, на дверь повесил: «Благотворительная организация. Приют для бездомных детей и помощь нуждающимся. В особо крупных размерах». А что? Все русские купцы издавна меценатством своим славились… Абрикосовы, Третьяковы… Демидовы… Кто там еще?..

– Мамонтовы, – угрюмо подсказал Тихон.

Оба они были любителями и знатоками русской истории.

У них вообще было очень много общего. И даже внешне они чем-то были похожи.

– Ладно, – миролюбиво заключил Толик, прожевав остатки бутерброда. – Не обижайся. Может, и правда отдаст твоя цыпочка деньги. А если не отдаст – и черт с ней. Не в деньгах ведь счастье, сам понимаешь.

– Не в деньгах, – согласился Тихон.

О деньгах он в принципе не слишком сильно беспокоился. Хотя и не очень-то верил в то, что «цыпочка» их вернет.

«Цыпочка»… Слово-то какое… дурацкое! И совсем, совсем оно к Алле Корнеевой не подходит. Вот На-талью, например, или ее взбалмошную подружку Альбину, с которой Тихон имел честь вчера познакомиться, вполне можно так обозвать. А Аллу – зеленоглазую, с кудряшками золотисто-каштановых волос, с ее тонкими белыми пальцами и теплой улыбкой – совершенно, категорически нельзя отнести к разряду цыпочек!

Тихон вздохнул.

Он со вчерашнего дня только о ней и думал. Не о деньгах своих распроклятых, а именно о ней. И это его больше всего смущало. И в этом он ни за что в жизни не решился бы признаться Толику…

Толик бы его на смех поднял, это точно.

Тихон и сам себя давно уже мысленно поднял на смех. А что толку? Хоть смейся, хоть плачь – мысли из головы не выкинешь. Два варианта – или разбить эту голову о бетонную стену, иди смириться и продолжать думать об Алле Корнеевой, будь она неладна!

Он и сам не мог понять, что заставляет его снова и снова возвращаться к этим мыслям. То ли чувство вины, которое, как ни странно, до сих пор не давало ему покоя, и отвращение к самому себе при воспоминании об их первой встрече поджигало душу раскаленной спицей. То ли чувство искреннего восхищения перед ее непосредственностью и искренностью. А может быть, виной всему были зеленые глаза и пряди волос, каштановые с золотом, и нежная кожа рук, как у ребенка…

Внутри у него все протестовало.

Глаза зеленые – эка невидаль!

Волосы рыжие – да кого же сегодня удивишь рыжими волосами!

Кожа рук нежная – да у кого, простите, она в таком возрасте может быть грубая? У прачки какой-нибудь из прошлого века или у дачницы, всю свою сознательную жизнь посвятившей выращиванию ремонтантных сортов клубники?

Так ведь Алла Корнеева – не прачка из прошлого века и не дачница. И что это за слово такое, кстати, «ремонтантных», откуда он его взял и что оно значит?!

«Дурак». В который раз за последние сутки Тихон поставил себе диагноз, встал из-за стола и потянулся за сигаретной пачкой.

– Много куришь, – заметил Толик, поднося приятелю зажигалку.

Минут через двадцать он ушел, на прощание объяснив Тихону, что ремонтантные сорта клубники – это те, которые плодоносят два раза в год.

– Сперва в начале июня, а потом в августе. Бабка моя Авдотья, царство ей небесное, очень сильно этой самой клубникой увлекалась. Ну, будь здоров, Тихон Андреич. Еще бы посидел у тебя, да обещал Лидию по магазинам свозить. Ей там какое-то новое платье вечернее срочно понадобилось, а сама она за руль сесть боится.

Вяло посочувствовав приятелю, Тихон закрыл за ним дверь и пошел на кухню мыть посуду.

В раковине до сих пор лежали тарелки с остатками цыпленка, изо всех сил напоминая Тихону о дне вчерашнем. Тихон загрузил их в посудомоечную машину в первую очередь – с глаз долой. Но пришлось признать, что легче от этого не стало.

Юлька все спала, Анна Федоровна почему-то занималась уборкой квартиры, хотя он ее об этом и не просил, и Тихон как-то совсем заскучал. Включил было телевизор, отыскав на спортивном канале боксерский матч, но тут же подоспевшая тетя Аня проворно выхватила пульт у него из рук и зашипела:

– Совсем с ума сошел. Телевизор смотреть вздумал. Ребенка разбудишь!

– Да она крепко спит, – попытался сопротивляться Тихон. – От телевизора не проснется, теть Ань, я же знаю…

– Нечего! – Возражения не принимались. – Лучше сходи в магазин, питание купи Юленьке. У нее пачка последняя с молочной смесью на исходе. И памперсы заканчиваются. Еще штуки три или четыре в упаковке осталось, и все. Охота мне, думаешь, в мои семьдесят лет пеленки настирывать?

– Хорошо, – Тихон безропотно согласился, – схожу в магазин.

Тетя Аня хоть и изображала из себя сварливую старушенцию, но на самом деле была ужасно доброй и о Юльке беспокоилась искренне, как будто та была ее родной внучкой. Или правнучкой, не важно. И Тихон был благодарен ей за заботу о Юльке и даже за это ворчание, потому что оно удивительным образом придавало жизни какой-то домашний уют, ощущение счастливого, почти семейного, спокойствия и счастья… И сама тетя Аня прекрасно все это сознавала, потому и ворчала на него, зная, какой волшебный эффект производит ее ворчание.