Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

В понедельник в советском посольстве был объявлен аврал: стало известно, что в Белом доме творится нечто непонятное. И тут же 22 октября Феклисова срочно пригласил на завтрак Джон Скали. Феклисов поддерживал отношения с известным тележурналистом из Эй-би-си уже года полтора. Его программа «Вопросы и ответы» с участием ведущих политиков США была одной из первых в рейтинге.

И как бы ни складывалась политическая ситуация в стране, было ясно, что ведущий ее журналист всегда поддерживает демократов во главе с Джоном Кеннеди. Да, он был близок к клану Кеннеди, а с младшим из Кеннеди — министром юстиции Робертом — дружил. Часто встречался Скали и с госсекретарем Дином Раском, блистая потом на экране знанием тонкостей американской внешней политики.

Я, честно скажу, не раз и не три допытывался у Феклисова: неужели не был Скали нашим агентом или хотя бы агентом влияния? Ну, как иначе решился бы он на вас, Александр Семенович, выйти, знал же наверняка, что имеет дело с главным в Штатах легальным советским разведчиком. Феклисов, который немало чего мне рассказывал, всякую причастность Скали к разведке, по крайней мере к советской, отрицал. Был уверен, что всю информацию, которой они со Скали обменивались в частных и нередких своих беседах, американец обязательно докладывает в Госдепартамент. А может, и в ЦРУ, то есть действует приблизительно так же, как и Феклисов, сообщавший обо всех разговорах прямо в Центр. Полковник соглашался: могли меня вычислить, но у младшего Кеннеди руки были не то что развязаны, но посвободнее, чем у старшего — президента. Нужны были своеобразные, недипломатические каналы связи, общения.

И американцы тогда, в конце октября 1962 года, решили действовать нестандартно — на уровне разведок. Иного-то выхода все равно не находилось. Вот и выпустили хитрого Скали. Обе стороны выложили карты на стол: еще несколько дней, ну, неделя, и сдавать было бы нечего.

Первая встреча в ресторане «Оксидентал» началась с нервозного вступления Скали. Он прямо обвинил Хрущева в угрозах расстрелять Штаты ракетами, установленными на Кубе. Феклисов тут же припомнил о попытке неудачного вторжения на остров, предпринятой американцами вместе с кубинскими контрас, в апреле 1962-го. Словом, двум собеседникам хватало поводов для взаимных обвинений. Напоследок Скали предупредил, что вечером Джон Кеннеди выступит с обращением к американскому народу. Скали явно куда-то спешил, однако, несмотря ни на что, калитку оба оставили открытой, было ощущение: эта их встреча не последняя.

Больше того, Джон Скали дал понять, и Феклисов усвоил это твердо, что о разговорах на уровне американский журналист — советский резидент докладывалось Кеннеди-младшему, который тут же сообщал о них брату-президенту.

Выступление Кеннеди по ТВ прозвучало угрозой. Для предотвращения ракетно-ядерного удара с Кубы по США устанавливалась морская блокада, мощнейшая американская армия готовилась к быстрому захвату острова.

Феклисов взял инициативу на себя. Утром 26 октября он пригласил Джона Скали в тот же «Оксидентал». Тут же Скали непрозрачно сообщил, что их военные настаивают на бомбардировке и немедленном вторжении на Кубу, и если Хрущев считает Кеннеди неопытным, нерешительным политиком, то скоро у него будет шанс убедиться в обратном. Больше того, он прямо дал понять Александру: военные настаивают на безотлагательном вторжении на Кубу. Пентагон дал гарантии, что в случае согласия президента Кеннеди с советскими ракетами, как и с режимом Кастро, будет покончено в 48 часов.

И тут Феклисов сыграл свою игру так, как и должен был сыграть ее настоящий разведчик. Он начал с комплиментов и заверений в том, что советское руководство считает Джона Кеннеди дальновидным государственным деятелем. Он — не чета генералам-адмиралам, втягивающим США в величайшую авантюру, чреватую катастрофическими последствиями. Дальше полковник отдал должное кубинцам — вот кто будет защищать свою родину действительно до смерти.

— В моей душе что-то произошло, какой-то порыв, озарение. — Каждый раз, когда Феклисов рассказывал мне об этом, его, обычно сдержанно-хладнокровного, охватывал некий азарт, даже голос менялся, превращался из обычно глуховатого в высокий. — Никто не уполномочивал меня говорить Скали об этом, абсолютно никто, но я решился: «Вторжение на Кубу развяжет Хрущеву руки. Вряд ли нашим дивизиям потребуется больше 24 часов, чтобы с помощью войск ГДР сломить сопротивление американского, английского и французского гарнизона в Западном Берлине». Скали совсем не предвидел этой моей отповеди. Он долго смотрел мне в глаза и потом спросил: «Ты действительно думаешь, Александр, что это будет Западный Берлин?» И я подтвердил: «Вполне возможно, как ответная мера. Представь, Джон, лавину из тысячи советских танков и самолеты-штурмовики, атакующие город на бреющем полете».

Скали явно такого не ожидал. Тогда в Вашингтоне Феклисов действовал на свой страх и риск. Но нисколько в этом не раскаивался. Был уверен, что сойдись две державы лоб в лоб на Кубе, то обязательно громыхнет и в Европе.

Как выяснилось позднее, чутье разведчика не обмануло. Феклисов через несколько лет, уже вернувшись в Москву, узнал о существовании некоей секретной разработки советского Генштаба. В ней говорилось, что в случае необходимости войска СССР и ГДР должны были захватить Западный Берлин не за 24 часа, а за 6–8!

Скали сидел, уткнувшись в чашку остывшего кофе. Спросил у Феклисова о войне: неужели она вот так близка? И Феклисов подтвердил, что взаимный страх может стать ее причиной.

Чего наш разведчик не ожидал, так это того, что его слова будут доведены до хозяина Белого дома и что часа через два, от силы три, Скали передаст ему в том же ресторане компромиссные условия по урегулированию Карибского кризиса. Феклисов еще рассказывал о своем разговоре только-только возвратившемуся в 16 часов из Госдепа послу Добрынину, как вдруг его срочно позвали к телефону. Звонил Скали, попросивший немедленно приехать в кафе «Статлер». И Феклисов понял, что времени в обрез — кафе располагалось как раз на полпути между посольством СССР и Белым домом. Добрынин кивнул, предложив продолжить разговор после новой встречи.

Через десять минут Скали