Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тоже атомным разведчиком, награжденным одновременно с вашим отцом званием Героя России.
— Только Яцков, увы, не дожил, присвоили ему Героя посмертно. А тогда отец и Яцковы продолжали очень тесно работать и дружить в Нью-Йорке. Отец женился, но они вместе ездили на дипломатические пикники. И отец, сделав вид, что увлекся виски, пускался танцевать вприсядку. Мама заливалась пунцовой краской, не знала, куда прятать глаза, а папа продолжал танцевать гопака. Американцы это видели и его всерьез не воспринимали: вот он, простой русский парень. Мама с папой эти танцы вприсядку очень часто вспоминали и смеялись: в это время у него на связи было шесть или семь агентов, в том числе и такие… Но никто этого не знает, это чисто семейные рассказы из жизни разведчика.
— Ведь он еще и дипломатом работал.
— Отец так вкалывал. Даже не смог вырваться в роддом, чтобы встретить маму со мной. Попросил сделать это Анатолия Яцкова. Я потом его звала дядей Толей. Он мне часто отвечал: что, дочка?
— У Яцкова дети были?
— Двое — Павел и Виктория. На девяностолетие отца я их приглашала в 2004 году. Отец попросил Яцкова нас встретить и привезти из роддома, а дядя Толя тоже был очень занят и не успел заехать домой, чтобы взять приданое, которое мама приготовила — одеяло, распашонки. Приехал в роддом налегке. День был холодный, шел дождь. И когда меня вынесли американские медсестры, то просто завернули в плащ дяди Толи. Так и приехали домой.
— Вот они, семейные предания.
— А что делать? Отец встречался с кем-то из своих агентов. Дядя Толя тоже был вечно занят.
— Когда вы вернулись в Москву, сколько вам было лет?
— Это был 1947 год. Мне — два года. Я получила свидетельство о рождении на имя Фоминой Наталии Александровны. Под этой фамилией папа работал в США. Когда отец скончался, возникли сложности. Мы с сестрой обратились к нотариусу за оформлением наследства, отец нам завещал денежные вклады, а нотариус, «пробивая» мое свидетельство о рождении, говорил, что оно фальшивое, такого нет. Не проходило оно по компьютеру, и пришлось искать людей, которые были знакомы с Александром Семеновичем, знали об истории моего рождения и могли подтвердить, что отец работал под фамилией Фомин в Америке, в Чехословакии и в Англии. И только благодаря тому, что сестра и племянник засвидетельствовали, что я действительно являюсь дочерью Феклисова, что я ее старшая сестра, нотариус поверил и выдал мне денежный вклад отца.
А семейная жизнь родителей сложилась счастливо. Всегда рассказывают, что разведчики — бессребреники. На примере моей семьи свидетельствую — это так. В войну папа отдавал серьезную часть своей зарплаты в Фонд Победы. Но он, сын железнодорожника, очень трогательно заботился о своих родственниках. Их было немало, жили они тяжело. И перед отъездом из любой страны, куда забрасывала Служба, или отправляясь в отпуск, накупал для родни чуть не фургон одежды. Дешевой, но очень практичной.
И уже на склоне лет, выйдя в отставку, так о нас заботился. Сам жил со второй женой Маргаритой в маленькой квартирке. А свою, большую, передал нам с сестрой. Он женился на Маргарите, она была намного моложе, после ухода моей мамы. И та очень помогала ему.
(Я помню эту милую женщину. К моему приходу всегда накрывался стол. Маргарита быстро поняла, что мне нравятся ее пирожки. И даже при уходе, уже в прихожей, обязательно всовывался мне кусок теплого пирога. Увы, болезнь унесла Маргариту за считаные месяцы. Феклисов снова остался один. Теперь он приходил ко мне на работу, где мы сидели, беседовали, никогда не спорили. С его разрешения я записывал на диктофон кое-что из им рассказывавшегося. Потчевал его пирожками из нашей столовой. Видно, они вызывали у него определенные ассоциации. И Александр Семенович все повторял: «Жениться бы мне надо. Жениться». — Н. Д.)
Но даю слово дочери:
— А потом отец женился в третий раз. И он, и мы, его дочери, были очень довольны. Семь лет в браке с доброй и отзывчивой женщиной. Конечно, тоже помоложе папы. Ему везло. Такой был человек.
Какое в Чехии раздолье
Спрашивал Александра Семеновича, в каких из множества стран, где ему довелось поработать, понравилось больше всего. Ожидал, что, конечно, в США или в Англии, а получил совсем неожиданное:
— Эх, Николай Михайлович, как было хорошо в
