Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

— А я с вами не откровенно? Разве что без фамилий.

— Продал агент, а могли бы сдать и свои. Ведь в наше время подобное случается.

— Я и сегодня ни о каких таких сдачах не слышал. Враждебного отношения к себе никогда не испытывал. Все, кто меня знал, оказались людьми порядочными, не пытались как-то давить на мозоль. По крайней мере, за все мои командировки никаких противоречий, споров или свар с персоналом посольств не случалось. Но это тоже умение разведчика — сохранять хорошие отношения со своими.

— Вы считаете, что в то время конспирацию соблюдали строже, чем сейчас, что она была надежнее, лучше?

— Безусловно. Тогда совершенно исключались разговоры между разведчиками на тему, кто и чем занимается. Сегодня болтовни очень много. Хочется похвастаться, как-то показать собственную значимость. Какие-то намеки о том о сем. Кому это нужно?

— Владимир Борисович, генерал Судоплатов, имевший прямое отношение к созданию советской атомной бомбы, намекает, что ее секреты нам выдали непосредственные создатели — американец Роберт Оппенгеймер, датчанин Нильс Бор. Якобы эти выдающиеся ученые очень нам симпатизировали.

— Я считаю это заблуждением Судоплатова. Бред. Хотя вполне в стиле Судоплатова. Типичная сталинская привычка ссылаться на сотрудничество иностранных знаменитостей с советской властью. Не шли они на такое.

Короче, после того как американцы испытали свою атомную бомбу и отбомбили Хиросиму и Нагасаки, Сталин принял решение перевести все наши атомные работы на гораздо более высокий уровень. При Государственном Комитете Обороны создали специальное управление № 1 под председательством Берии. А при нем — технический совет, которым руководил министр боеприпасов Ванников. В НКВД организовали отдел «С» — по фамилии его руководителя Судоплатова. Во время войны он вел партизанские дела, но война закончилась, и генерала надо было куда-то пристраивать. В задачу отдела «С» входила обработка всей информации, которую добывала разведка по атомной проблематике, включая и данные из ГРУ. Раньше доступ ко всем этим секретам имел лишь один Курчатов. Но даже он только делал себе заметочки, а самих текстов не имел. Теперь же информация пропускалась как бы по второму кругу: переводили, анализировали, доводили до сведения курчатовских помощников. В принципе решение абсолютно верное.

Второе задание отделу «С» сформулировали так: искать в Европе ученых-физиков, радиолокаторщиков… которые бы пошли на контакт с нами. Либо приглашать их в Советский Союз, либо договариваться о сотрудничестве там, на месте. И вот это уже — из области мифологии. Европа была опустошена, обсосана американскими и английскими спецгруппами, которые раньше нас принялись за дело: заманить светлейшие европейские умы к себе, поселить в Штатах, использовать в собственных целях обнищавших светил. Если потребуется, то и заставить. А не удастся — так за какие угодно деньги буквально перекупать любую атомную информацию. Из советской зоны оккупации Германии все находившиеся в ней ученые моментально перебрались на Запад. Ушли даже с нами до того сотрудничавшие. Но Судоплатову надо было как-то оправдывать существование свое и отдела «С». Требовались акции, почины, громкие имена. Так родилась безумная идея с Нильсом Бором. С высочайшего дозволения и, видимо, по подсказке лично Берии решили отправить к нему целую делегацию работников отдела «С» во главе с заместителем Судоплатова Василевским. Узнали, что Бор вернулся в Данию, и поехали.

К собственному удивлению, среди руководителей группы был и только-только в отдел призванный физик и чекист Терлецкий. Он работал с развединформацией как профессионал-ученый: сортировал, комплектовал, обобщал.

Но вопросы Нильсу Бору придумал даже не он. Сформулировали их настолько элементарно, были они так просты, что я никак не могу понять, зачем вообще все это затевалось. Преподнести себя повыгоднее Сталину?

Бор, человек деликатный, интеллигентный, к СССР, как вы отметили, хорошо относившийся, не мог отказать во встрече. Беседы в Копенгагене состоялись. О том, что такими вот рандеву рискуют подставить Бора, Судоплатов, конечно, не думал. А Терлецкий стеснялся, нервничал. Он-то понимал, с какой величиной имел дело. Однако этика этикой, а отказаться выполнить личное задание Берии не осмелился. Вопросы задал через приставленного к нему судоплатовского переводчика. Английским Терлецкий владел неважно.

Насколько же перекрывался нашей развединформацией этот список вопросов Судоплатова, и говорить нечего. Бор ничего ценного не сказал. Отвечал в общих направлениях. И потом, на всякий случай подстраховавшись, сообщил о визите советской делегации датчанам. Те — американцам.

— Ничего себе. Это из серии: «а мы так не договаривались». Наш друг. Лечился в СССР, получил Ленинскую премию мира.

— Мы же об этом говорили: Бору было, что терять. Короче, результат миссии — нулевой. Зато из отдела «С» к Сталину пошло бравурное сообщение об умело выполненной операции. Понятно, что ответы Нильса Бора передали Курчатову. И он, досконально в проблеме разбиравшийся, дал всей этой показушной шумихе очень скромненькую оценку. Поездка получилась пустой.

Никакой помощи от Бора, Оппенгеймера и других столь же великих иностранных физиков ни Курчатов, ни разведка никогда не имели. Давайте расстанемся с мифами. И еще одно. Вспомните,