Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

до Лондона 74 дня через Японию, Гавайские острова, США — вокруг всего шарика. Война, и через Европу пути закрыты. Нас в резидентуре — только трое, а работы… О первом соприкосновении с атомной проблематикой я вам уже рассказывал. Горский решил, теперь понимаю, абсолютно верно, что мне, инженеру по образованию, и следует заниматься научно-технической разведкой. А ведь еще за год до этого о такой специализации у нас в Центре и не думали. Хотя к концу 1940 года в Москве уже сформировалась маленькая группа из четырех человек во главе с Леонидом Квасниковым.

Инженер-химик, выпускник Московского института машиностроения, он имел представление о ядерной физике. Следил за событиями в этой области и, конечно, не мог не заметить, что статьи по ядерной проблематике вдруг, как по команде, исчезли из зарубежных научных журналов. Идея создания атомного оружия витала в воздухе. Над ней задумывались и в США, и в Англии, и в Германии, да и в СССР тоже. Но там дело поставили на государственные рельсы: им занимались специально созданные правительственные организации. А у нас ограничились созданием неправительственной Урановой комиссии в системе Академии наук. Ее задачей стало изучение свойств ядерного горючего — и всё. С началом войны комиссия прекратила существование. Между ней и разведкой никаких контактов не было.

Квасников не знал, что есть Урановая комиссия, комиссия и не подозревала, что существует новорожденная научно-техническая разведка. Зато Квасников знал о работах наших ученых. О тенденциях в странах Запада. Выстраивалась стройная система: пора браться за атомную разведку. И родилась директива, на которую откликнулся Маклейн. Таким было начало. Задания технического профиля резидент Горский передавал уже мне.

— Владимир Борисович, а нельзя ли узнать о ваших личных контактах с агентами поконкретнее?

— Пожалуйста. Англия уже воевала с немцами, бомбы сыпались на Лондон, и объявлялись беспрестанные воздушные тревоги. Обстановка тревожнейшая. А нам предстояло восстанавливать агентурную сеть, которая была создана еще в 1935 году и затем так бездарно запущена. Первая задача — рассортировать, взять лишь то, что надежно, продуктивно, полезно. Сомнительных «подвесить»…

— Надеюсь, не физически?

— Фигурально. Это наш термин. От негодных вообще отказаться. Нужно было срочно разыскивать людей, напоминать о себе, устанавливать с ними контакты, анализировать, что они собой представляют, и принимать решение, стоит с ними иметь дело или не стоит. И к концу 1941 года Горский уже мог доложить: сеть воссоздана и готова действовать.

— И вы завербовали ученых-атомщиков? Как? Кем были эти люди?

— Ну, не все было так примитивно. Обрабатывая доклад Маклейна, я впервые столкнулся с атомной проблематикой, это и заставило меня засесть за учебники. Потом я принял на связь человека, который пришел к нам сам, без всякой вербовки, искренне желая помочь и исправить несправедливость.

— Коммунист? Борец за социальные права?

— Коммунист, но в войну было не до этих самых правил и идеологии! (Напомню, что вербовать коммунистов было запрещено. — Н. Д.) А несправедливость, по его мнению, заключалась в том, что от русских союзников утаивались очень важные работы оборонного значения. На первой встрече он мне начал с таким воодушевлением что-то объяснять, а я лишь имел некоторое представление о строении ядерного ядра и, пожалуй, не более.

— Это был Фукс, который потом и передал нам все атомные секреты?

— Нет, не Фукс. Совсем другой человек. И спрашивает он меня: «Вижу, из того, что я говорю, вы ничего не понимаете?» Честно признался: «Ну, совершенно ничего». Задает он вопрос: «А как вы думаете со мной работать?» И тут мне показалось, что я выдал гениальный по простоте вариант: «Буду передавать вам вопросы наших физиков, вы будете готовить ответы, а я — отправлять их в Москву». И здесь я получил от него по полной: «Так, мой юный друг, не пойдет, потому что я хочу в вашем лице видеть человека, который понимает хоть что-то из сведений, которые я передаю, и может их со мной обсудить. Идите, — приказывает мне, — в такой-то книжный магазин, купите там американский учебник “Прикладная ядерная физика”, мы с вами его пройдем, и вам будет после этого значительно легче иметь со мной дело». Я тоже иного выхода не видел. На мне висели все мои заботы, как кружева, но за учебники я засел. И когда этот человек мне сказал, что со мной можно иметь серьезные дела, я был счастлив.

— Насколько понимаю, информация передавалась бесплатно?

— Абсолютно. Он не только сообщал мне технические данные, но еще и