Эндер в изгнании - Орсон Скотт Кард

– Королева могла быть ядром, центром нейронной сети, и потому-то они и погибли вместе с ней. Но до тех пор каждый из них был отдельной личностью.

– Как я и сказал, хотелось бы заполучить живым хоть одного – чтобы мы могли узнать что-то наверняка, а не гадать по нескольким препарированным телам.

Сэл молча возрадовался, что новое поколение колонии породило на свет по крайней мере одного человека с научным складом мышления.

– У нас их сохранилось больше, чем в любой другой колонии. Здесь так мало падальщиков, что трупы смогли пролежать достаточно долго, чтобы мы успели высадиться на планету и заморозить некоторых из них. Нам, правда, удалось изучить только структуру тел обычных жукеров.

– Не королев.

– Трагедия моей жизни, – сказал Сэл.

– Правда? Больше всего ты жалеешь об этом?

Сэл не ответил.

– Прости, – промолвил По.

– Нет, все в порядке. Я просто раздумывал над твоим вопросом. О чем я больше всего жалею? Однако вопрос. Разве могу я жалеть об оставленном на Земле, если я покинул ее, чтобы спасти? А то, что я оказался здесь, позволило мне осуществить такое, о чем другие ученые могут только мечтать. Я уже смог дать название более чем пяти тысячам видов и предложить рудиментарную систему классификации всей местной биоты. Больше, чем на любой другой планете жукеров.

– Почему?

– Потому что жукеры обдирали эти планеты, а потом разводили там лишь ограниченный набор своей флоры и фауны. Это единственное место, где жизнь развивалась самостоятельно. Единственное, где царит полный бардак. Жукеры приносили с собой в колонии около тысячи видов. А их родной мир, который мог бы похвастаться большим разнообразием, уничтожен.

– Значит, ты не сожалеешь, что прилетел сюда?

– Ну конечно сожалею, – сказал Сэл. – И я рад здесь оказаться. Мне жаль только, что я старая развалина. Зато пока еще жив. Так что все мои сожаления уравновешиваются какими-то радостями. В среднем получается, что сожалеть мне не о чем. Но также я ни на йоту не счастлив. Идеальный баланс. В среднем я вообще ничего не чувствую. Думаю, я просто не существую.

– Отец говорит, что, если ты получаешь абсурдные результаты, тогда ты не ученый, а философ.

– Но мои результаты не абсурдны.

– Ты действительно существуешь. Я тебя вижу, я тебя слышу.

– С генетической точки зрения, По, меня нет. Я существую отдельно от реки жизни.

– Так ты решил мерить жизнь по единственному критерию, который позволяет тебе объявить считать ее не бессмысленной?

Сэл рассмеялся:

– Да уж, ты определенно сын своей матери.

– Не отца?

– Разумеется, ты сын своих родителей. Но именно твоя мать не терпит пустопорожней болтовни, когда несут пургу.

– Кстати, раз ты об этом заговорил… Я ведь никогда не видел пурги!

Теперь, когда на подлете к Шекспиру корабль стремительно замедлялся, экипаж стал гораздо загруженнее. Первым делом нужно было осуществить стыковку с транспортным кораблем, который доставил сюда боевой флот сорок лет назад. Поскольку на нем не было запасов на обратный перелет, корабль разместили прямо над колонией на геосинхронной орбите в качестве огромного спутника. Солнечной энергии хватало, чтобы питать компьютеры и системы связи в течение последних десятилетий.

Члены первого экипажа транспортника, впоследствии ставшие колонистами, для высадки воспользовались боевыми кораблями – припасы и оборудование для первых лет колонии были укомплектованы так, чтобы все это можно было перевезти на судах, каждое из которых было оборудовано ансиблем. Но корабли могли сделать лишь один рейс – они не были предназначены для старта с поверхности и не могли уже покинуть планету.

Команде адмирала Моргана предстояло провести техническое обслуживание и переоборудование транспортника. «Леденец» нес с собой новые метеорологические спутники и спутники, которые планировалось разместить на геосинхронной орбите планеты. Затем старый транспортник получит капитана и команду и отправится в путь – не к Эросу, к другой колонии.

Несмотря на все эти хлопоты, Эндер не тешил себя иллюзиями, будто адмирал Морган хоть на миг отвлечется от наблюдения за ним. Адмирал планировал все на несколько шагов вперед, плел интриги, и хотя «человека мира» вроде него можно было посчитать тяжелым на подъем, не особо деятельным, он был готов нанести удар в любой момент.

Так что по мере приближения к Шекспиру Эндер не дал Моргану ни малейшего повода заподозрить, будто что-то замышляет. Морган ожидал, что Эндер проявит себя умным и нетерпеливым пятнадцатилетним юнцом, и эти ожидания следовало удовлетворить; но, помимо этого, Морган болезненно относился к бесспорному праву Эндера на пост губернатора. Ему нужно удостовериться, что Эндера устроит закулисная власть в лице адмирала.

Потому-то Эндер и обратился к Моргану за разрешением воспользоваться ансиблем для связи с ксенобиологами Шекспира.

– Вы же знаете, я изучал биологические системы жукеров, и теперь я могу общаться с ксенобами в реальном времени. У меня множество вопросов.

– Я не хочу, чтобы вы отнимали у них время, – ответил Морган. – У них и так полно работы в связи с нашим приземлением.

Эндер знал, что колонисты ничего не могут сделать для приземления, кроме как не стоять на пути. Корабль сядет, и Морган решит, какие припасы взять на обратный путь. «Леденец» должен был вернуться на Землю – с Морганом или без.

– Сэр, ксенобам нужно знать, какие пастбищные животные у нас есть, чтобы они могли адаптировать их к местным белкáм. Это важный проект, и, пока мы не получим новое поколение модифицированных животных, мяса у нас не будет. Вы себе не представляете, как им не терпится! А я полностью в теме, потому что работал над декларацией, когда мы покидали Эрос.

– Я уже выслал им декларацию о грузах.

На самом деле Эндер отправил эту декларацию еще до отлета. Но зачем об этом сообщать кому-либо?

– В списке значатся просто «коровы» и «свиньи». А ксенобам нужны подробности. У меня они есть; я могу отправить им эту информацию. И, сэр, в данный момент ансиблем никто не пользуется. Это правда очень важно.

Эндер едва удержался от того, чтобы сказать «правда-правда-правда», но решил, что это будет совсем уж ребячество и Морган что-нибудь заподозрит.

Адмирал вздохнул:

– Вот потому-то детям нельзя поручать взрослые задачи. В отличие от нас, вы понятия не имеете о правильной расстановке приоритетов. Но… если вы по первому же слову оставите ансибль – действуйте. А сейчас, если не возражаете, у меня много серьезных дел.

Эндер знал, что «серьезные» дела Моргана касаются больше свадебных хлопот на борту корабля, нежели подготовки к посадке. Дорабелла Тоскано довела Моргана до того, что он чуть из штанов не выпрыгивал… впрочем, нет: то была любовь, священные узы сердечного союза. Так что адмирал согласился с тем, чтобы Дорабелла ступила на Шекспир в качестве жены адмирала, а не как обычная колонистка.

И Эндер не имел ничего против. И уж точно не собирался этому мешать.

Он направился в рубку связи, чтобы отправить сообщения напрямую. Если бы он отправил их со своего компьютера, их бы наверняка перехватили и сохранили, чтобы поразмыслить над ними в свободное время. Эндер обдумал идею отключить систему наблюдения, чтобы ничего из того, что он скажет Сэлу Менаху, не коснулось других ушей, но решил этого не делать. Система безопасности была стандартной для МФ, что означало: очень многие ребята из Боевой школы могли с нею поиграться – или хакнуть ее. Или же, подобно Эндеру, получить неограниченный доступ. Но Эндер не мог исключить вероятность, что Морган запросит видео из рубки ансибля, и если получит ответ, что на данный отрезок времени видеоматериалы отсутствуют…

Поэтому сначала он направил одно коротенькое письмо Граффу с просьбой оказать помощь в сложившейся ситуации – а потом получил несколько мгновений благословенного уединения, прежде чем взяться за работу, послужившую предлогом для проникновения в рубку связи.

Он сделал то же, что делал всегда, когда ему выпадал шанс побыть в полном одиночестве: опустил голову на руки и закрыл глаза, надеясь на то, что несколько мгновений сна освежат его ум.

Он проснулся оттого, что кто-то нежно гладил его плечи.

– Бедненький, – сказала Алессандра. – Уснул за работой.

Эндер сел, а она продолжила массировать мышцы его плеч, спины и шеи. Те и правда были напряжены, и то, что она делала, доставляло удовольствие. Если бы Алессандра спросила его разрешения, он бы отказал: он был против физического контакта с ней; а если бы она подошла к нему бодрствующему и просто стала его массировать, он бы отпрянул, потому что ненавидел, когда к нему прикасались без его согласия.

Но пробуждение от такого массажа было слишком приятным, чтобы его останавливать.

– Я ничего такого не делал, – сказал он. – Так, по мелочам. Серьезными делами пусть занимаются взрослые. Я просто убивал время.