Эндер в изгнании - Орсон Скотт Кард

– На тот момент, когда мы двинулись в путь, ваши методы были многообещающими, но они оправдали себя, только когда мы были уже далеко. Поэтому все животные и растения, которых мы с собой захватили, они стопроцентно земные. Все они в стазисе, и их можно будет продержать в таком состоянии длительное время после высадки на поверхность, даже после отлета корабля. Поэтому у нас будет время для генной модификации, чтобы передать их следующим поколениям.

– Икс Толо сейчас занимается своими проектами, но, полагаю, он сумеет обучить ваших новых ксенобиологов.

– В ваше отсутствие он останется ведущим ксенобиологом, – сказал Виггин. – В последние недели – для вас годы – я следил за его работой. Вы подготовили его по самым высоким стандартам, и ксенобы нашего корабля намерены у него учиться. Хотя они надеются, что вы скоро вернетесь. Они хотят с вами встретиться. Для них вы настоящий герой. Шекспир – единственная планета с флорой и фауной, не относящимися к мирам жукеров. Прочие колонии имеют дело с одинаковыми генетическими группами, и лишь эта планета – уникальная в своем роде, вызов для ксенобиологов. Здесь вам в одиночку пришлось решать такие вопросы, которые другие колонии решали коллективно.

– Мне и Дарвину.

– Дарвин получал больше помощи, чем вы, – заметил Виггин. – Надеюсь, вы будете оставаться на связи, не станете отключать рацию. Потому что, если мне понадобится ваш совет, я хочу иметь возможность его получить.

– Он вам не понадобится. Сейчас я ложусь спать. У меня завтра долгий путь.

– Я могу послать за вами экраноплан, чтобы вам не пришлось тащить припасы на себе. Это увеличит расстояние, которое вам под силу.

– Но тогда старые поселенцы будут ожидать, что я скоро вернусь. Они будут ждать меня, вместо того чтобы полагаться на вас.

– Не могу делать вид, что мы не в состоянии отследить и найти вас.

– Но вы можете сказать им, что отказом от таких попыток проявляете ко мне уважение. По моей просьбе.

– Да, – согласился Эндер. – Так и сделаю.

Говорить больше было не о чем. Они оборвали связь, и Сэл снова лег. Заснул он легко. И, как обычно, проснулся в то время, которое себе назначил, – за один час до рассвета.

По уже поджидал его.

– Я уже сказал маме с папой «до свидания».

– Хорошо, – ответил Сэл.

– Спасибо, что позволил мне идти с тобой.

– Я что, мог тебя остановить?

– Да, дядя Сэл, – ответил По. – Я бы не ослушался.

Третье поколение называло его «дядей Сэлом».

Он кивнул:

– Ладно. Ты позавтракал?

– Да.

– Тогда пошли. Я не стану есть до полудня.

Ты делаешь шаг, затем другой. Это называется путешествием. Но когда не просто идешь, а смотришь открытыми глазами, это не только путешествие – это переписывание собственной памяти. Ты видишь нечто, чего никогда раньше не видел. Видишь что-то такое, чего до тебя не видел никто. И видишь не просто глазами, а натренированным взором, которому открывается не просто растение, но это растение, которое заполняет вот эту экологическую нишу, на таких-то условиях.

А когда твои глаза за сорок лет привыкают к характерным видам новой планеты, ты становишься Энтони ван Левенгуком, который первым разглядел под микроскопом мир крошечных живых существ; становишься Карлом Линнеем, который первым сгруппировал создания в семейства, рода и виды; ты становишься Дарвином, которому открываются линии эволюционных переходов от одного вида к другому.

Так что поход шел неспешно. Сэлу даже приходилось подгонять себя, чтобы поддерживать хоть сколько-нибудь приличную скорость.

– Не позволяй мне слишком задерживаться при виде всего нового, – сказал он По. – Если моя великая экспедиция продвинется всего на десять километров к югу от колонии, это будет унизительно. Я должен хотя бы пересечь первую горную гряду.

– А каким образом я смогу тебя подгонять, если ты велел мне фотографировать, отбирать и сохранять образцы и записи?

– Откажись. Скажи, что хватит стоять на карачках, разглядывая очередную былинку, и пора двигаться дальше.

– Меня всю жизнь учили слушаться старших, наблюдать и учиться. Я твой ассистент. Подмастерье.

– Ты просто надеешься, что мы не уйдем слишком далеко и, когда я скончаюсь, тебе легче будет тащить тело.

– Думаю, отец тебе сказал – если ты правда умрешь, мне нужно будет вызвать помощь и наблюдать за процессом разложения тела.

– Именно. Ты понесешь меня, только если я буду дышать.

– Или ты хочешь, чтобы я взялся за это прямо сейчас? Посадил тебя на шею, чтобы ты каждые пятьдесят метров мог открывать новое семейство растений?

– Для почтительного и послушного юноши ты слишком саркастичен.

– Лишь слегка. Если хочешь, могу стараться получше.

– Это хорошо. Я отвлекся на спор с тобой – и мы вон сколько прошагали, а я ничего нового не заметил.

– Зато собаки что-то нашли.

Оказалось, что собакам попалась маленькая семейка рогатых рептилий, которая, по-видимому, занимала в здешней экосистеме нишу кроликов, – зубастые пожиратели растительности, шустрые, прыгучие, предпочитали убегать и сражались лишь в том случае, если оказывались загнаны в угол. Сэлу показалось, что рога не являются оружием – слишком тупые, – а когда представил брачный ритуал, в котором эти создания пытаются бодаться, решил, что такие удары не вызовут сотрясения мозга: черепа прочные, а трясти там особенно нечего.

– По всей видимости, они показывают состояние здоровья, – сказал Сэл.

– Отростки?

– Рога, – уточнил Сэл.

– Думаю, они их сбрасывают и снова отращивают, – заметил По. – Ведь правда эти животные похожи на тех, кто сбрасывает кожу?

– Нет.

– Я поищу сброшенную кожу.

– Тебе придется долго искать, – сказал Сэл.

– Почему? Потому что они ее съедают?

– Потому что они ее не сбрасывают.

– Но с чего ты так уверен?

– Я не уверен, – сказал Сэл. – Но это существо не прилетело сюда с жукерами. Это местный организм, а за местными организмами мы не замечали склонности к смене кожи.

Шагая дальше, они продолжали беседу в том же духе и внимательно осматривали землю. Они много фотографировали, о да! А время от времени, когда видели что-то действительно неожиданное, останавливались и отбирали образцы. Но они все время шли. Сэл, может, и был стар, но он все еще мог держать темп, пусть и опираясь на посох. По чаще убегал вперед, чем держался рядом, но именно он застонал, когда после небольшого привала Сэл заявил, что пора двигаться дальше.

– Понятия не имею, зачем тебе этот посох, – сказал По.

– Опираться на него, когда я отдыхаю.

– Но когда ты идешь, тебе все время приходится тащить его с собой.

– Он не такой тяжелый.

– Выглядит тяжелым.

– Он из бальзового дерева – ну, то есть я называю это бальзовым деревом как раз за легкость.

По взвесил посох в руке. Примерно с фунт, толстый, сучковатый и утолщался вверху подобно кувшину.

– Я все равно устал бы нести его в руках.

– Это потому, что твой рюкзак тяжелее моего.

По не стал возражать.

– Первым людям, побывавшим на Луне и других планетах, было легко, – заметил По, когда они переваливали через высокую гряду. – Между ними и пунктом назначения лежало пустое пространство. Не было искушения остановиться и исследовать его подробнее.

– Так же как и морские путешественники. Они плавали от берега до берега, игнорируя море: у них не было инструментов, с помощью которых его можно было бы изучить на сколько-нибудь значительную глубину.

– Мы конкистадоры, – сказал По. – Только мы убили всех, прежде чем ступить на их землю.

– Это различие или сходство? – спросил Сэл. – Оспа и другие болезни распространялись быстрее конквистадоров.

– Если бы мы только могли с ними поговорить! Я читал о конкистадорах – у нас, майя, были веские причины попытаться их понять. Колумб писал о туземцах, что «у них нет языка», – просто потому, что ни один из языков не был известен испанцам и их переводчикам.

– Но у жукеров вообще не было языка.

– А может, мы так думаем.

– На их кораблях не было устройств связи. Ничего такого, что могло передавать голос или изображение. Потому что в этом не было нужды. Обмен памятью, прямая передача ощущений. Каков бы ни был механизм, он был лучше, чем любой язык, – но, с другой стороны, и хуже, потому что у них не было способа с нами поговорить.

– Так кто был нем? – спросил По. – Мы или они?

– Мы все были немы. И все были глухи.

– Много бы я дал за то, чтобы заполучить живым хотя бы одного.

– Жукер не может существовать один, – сказал Сэл. – Они жили ульями. Нужны сотни, а то и тысячи, чтобы образовался разум.

– Или нет? – спросил По. – Могло быть так, что только королева была разумной. Ведь иначе – почему они все погибли со смертью королев?

– Королева могла быть ядром, центром нейронной сети, и потому-то они и погибли вместе с ней. Но до тех пор каждый из них был отдельной личностью.