Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов

1934–1935 гг. полностью раскопал позднедьяковское городище у д. Березняки. Результаты этих работ имели большой научный резонанс (Третьяков П.Н., 1941а). Если реконструированная им картина экономической и социальной жизни небольшой родовой общины получила широкое признание, то вопрос об этнической принадлежности населения Березняковского городища вызвал острую дискуссию. П.Н. Третьяков полагал, что в середине I тысячелетия н. э. в Верхнем Поволжье в результате экономического развития и разрушения патриархального строя сложились два этнических массива: славянский (кривичи) — в верхнем течении Волги и мерянский — в районе озер Неро, Плещеево и костромского течения Волги (Третьяков П.Н., 1941а, с. 90, 91). Основой для двух этих различных этносов послужила одна и та же культура — дьяковская. Березняковское городище П.Н. Третьяков считал позднедьяковским, но славянским.

Е.И. Горюнова справедливо указала на ошибочность такой точки зрения, отразившей пороки теории стадиальности (Горюнова Е.И., 1956).

Отвечая Е.И. Горюновой, П.Н. Третьяков в 1957 г. писал, что Березняковское городище могло принадлежать славянскому местному населению или же было сооружено славянской общиной, далеко продвинувшейся на восток (Третьяков П.Н., 1957, с. 77). В рецензии на книгу Е.И. Горюновой «Этническая история Волго-Окского междуречья» он писал о смешанности населения Березняковского городища (в его составе были славяне — потомки племен зарубинецкой культуры и часть балтов (Третьяков П.Н., 1962, с. 261–263). Впоследствии он уже не настаивал на славянской принадлежности этого поселения, но писал о балтийском компоненте в составе его населения (Третьяков П.Н., 1966, с. 289, 290; 1970, с. 41, 123). Точку зрения П.Н. Третьякова поддержал А.П. Смирнов, который полагал, что в Березняках проживала группа славянских колонистов, проникших в среду волжских финнов. В отличие от П.Н. Третьякова он относил местное население к предкам мери (Смирнов А.П., 1958, с. 149).

Рассматривая другие памятники Ярославского Поволжья, П.Н. Третьяков правильно оценил значение Сарского городища как ремесленно-торгового поселения, «эмбриона будущего города». Он обратил внимание на мерянский характер его культуры (подвески-коньки и треугольные). П.Н. Третьяков отнес к мерянским рядовые могильники у с. Подольское и слободы Холуй, присоединив к ним могильник у с. Хотимль, открытый в 1926 г.

Большой вклад в изучение проблемы мери внесла Е.И. Горюнова (Горюнова Е.И., 1961). Она, рассмотрела этногенез этого племени на основе памятников дьяковской культуры, показав своеобразие культуры мери и отличие её от соседних племен мери и муромы. Рассмотрев основные направления славянского расселения на территории мери, она отнесла начало этого процесса к IX в. В 1955–1958 гг. Е.И. Горюнова раскопала полностью два мерянских поселка: Попадьинское (VI–VII вв.) в Ярославском Поволжье и Дурасовское (IX в.) в костромском течении Волги.

Курганные кладбища у сел Тимерево, Михайловское, Петровское близ Ярославля привлекали внимание археологов с 70-х годов XIX в. В 1938–1939 гг. Я.В. Станкевич провела здесь значительные раскопки и указала на присутствие финского (мерянского) элемента среди погребенных (Станкевич Я.В., 1941, с. 82, 83). В 1959–1961 гг. и 1974–1978 гг. большие раскопки курганов Ярославского Поволжья вела экспедиция Государственного Исторического музея. В 1963 г. вышел в свет коллективный труд «Ярославское Поволжье X–XI вв.» (Ярославское Поволжье, 1963), обобщивший итоги многолетних раскопок более 700 Курганов. Впервые на основе тщательного анализа деталей погребального обряда и инвентаря был выделен комплекс признаков, позволивший дать этническую атрибуцию каждого из поддающихся определению захоронений, в частности финских. Большим достоинством труда является также привлечение в качестве археологического источника остеологического материала. Большинство погребений получило не только этническую, но и половозрастную характеристику, что особенно ценно для курганов с трупосожжениями. Финские курганы исследователи отнесли к веси.

Раскопки курганов, оставленных ассимилированной славянами мерей, велись А.Ф. Дубыниным и Е.Н. Ерофеевой в пределах Ивановской обл. в 1945–1965 гг.

Список грунтовых могильников мери пополнился открытием в 1972 г. могильника Сунгирь под Владимиром.

В 60-80-х годах разведкой и раскопками славяно-мерянских селищ успешно занимались А.Е. Леонтьев, В.П. Глазов, В.А. Лапшин, И.В. Исланова. В 70-80-х годах А.Е. Леонтьев по материалам Сарского городища выделил мерянский комплекс материальной культуры и показал, какие изменения произошли в нем под влиянием контактов со славянами. Он же проследил процесс развития Сарского городища как укрепленного племенного центра с выросшим при нем посадом вплоть до угасания в начале XI в. (Леонтьев А.Е., 1975).

В 70-х годах большие раскопки проведены И.В. Дубовым на поселении близ д. Большое Тимерево, вошедшим в литературу как протогород. Правда, мерянский элемент в культуре этого поселения значительно уступает славянскому. Меря усилиями советских археологов уже перестала быть археологической загадкой, хотя далеко не все вопросы ее истории освещены в равной степени.

Традиционное мнение об однородности дославянского населения Волго-Окского междуречья в I тысячелетии н. э., изложенное в работах А.А. Спицына, Е.И. Горюновой, К.А. Смирнова, А.Ф. Дубынина, в 70-х годах XX в. подверглось пересмотру. Новейшие археологические и лингвистические исследования показали, что западная часть Волго-Окского междуречья была заселена балтскими племенами (Седов В.В., 1971, рис. 1; Краснов Ю.А., 1974, с. 3–5). Последние были западными соседями мери, сложившейся на базе населения восточных районов дьяковской культуры. Граница балтской и мерянской гидронимики до славянской колонизации (VIII–IX вв.) проходила по правобережью Волги, южнее современного города Кимры и восточнее р. Москвы и места впадения ее в Оку.

Балтские элементы материальной культуры обнаружены и значительно севернее этой границы — на позднедьяковских городищах ярославского течения Волги (Седов В.В., 1971, с. 99–113). Возражая П.Н. Третьякову, В.В. Седов (как и Е.И. Горюнова) отрицал славянскую принадлежность позднедьяковских верхневолжских городищ (Березняки и др.). Предположение о проникновении славян в область междуречья до VIII–IX вв., писал он, «не имеет под собой никаких оснований» (Седов В.В., 1971, с. 109).

Меря занимала большую часть современных Ярославской, Владимирской, Костромской и Ивановской областей (карта 12). На северо-востоке с ней граничили марийцы, заселявшие левобережье Среднего Поволжья от устья Оки и междуречье Ветлуги и Вятки. Вопрос о родстве и даже тождестве мери и мари за последние сто лет не раз дискутировался в исторической литературе (Горюнова Е.И., 1961, с. 38–40). В 1967 г. В.Ф. Генинг выдвинул гипотезу о принадлежности мари и муромы мерянской этнической общности, ведущей происхождение от восточного варианта дьяковской культуры, территория которого простиралась якобы до устья Вятки (Генинг В.Ф., 1967б). Однако А.П. Смирнов, Е.И. Горюнова и Г.А. Архипов (Архипов Г.А., 1973, с. 9) убедительно показали, что меря и мари — разные народности и формировались на разной основе.

Карта 12. Характерные украшения мери.

а — подвески-коньки; б — подвески треугольные;