Избранное - Тауфик аль-Хаким

— Ты уверен, что это снадобье предназначается только для Мустафы? Для него одного? — с сомнением и тревогой спросил Мабрука Селим.

— Непонятно! Заннуба хочет убить Мустафу и не трогает Саннию! — нервно подхватил Абда.

Тогда и в сердце Мабрука закралось сомнение. Тревожно, словно рассуждая сам с собой, он пробормотал:

— Заннуба говорила только про Мустафу… Я не знаю!.. Может быть…

Селим стал разъяснять, как он понимает намерения Заннубы. По его мнению, она не может желать смерти одному Мустафе. Она задумала покушение главным образом на Саннию. Это ясно, такова цель Заннубы. Она хочет Саннии смерти, ведь Санния ее соперница. Но, чтобы заручиться помощью простака Мабрука, Заннуба скрыла от него свое истинное намерение и сказала, что замышляет зло только против Мустафы.

Когда Селим кончил свои объяснения, послышался звук отпираемой двери. Поняв, что посетительница ушла, все бросились к Заннубе.

— Что это за женщина была здесь? Кто она? — крикнул Абда.

Услышав его суровый голос, Заннуба испугалась, но взяла себя в руки и, улыбаясь, стала рассказывать то же самое, что говорил им Мабрук. В страшном гневе Абда закричал:

— Значит, ты еще не бросила заниматься колдовством?!

— Ну, хорошо, допустим, ты приготовила это снадобье для Мустафы, — вмешался Селим. — Значит, ты намерена убить человека, отнять жизнь у сына Адама? И твоя совесть не возмущается этим?

Заннуба опустила голову, кипя от гнева, потом подняла глаза и с яростью закричала:

— Я не могу сидеть здесь, точно кукла, и любоваться на то, как от нее бегают с письмами туда и обратно. Что же мне делать? — продолжала она, обращаясь к Абде. — Я из сил выбилась, уговаривая тебя сходить к домовладельцу, объяснить ему все и убедить его выселить этого распутника, который превратил свою квартиру в непотребный дом.

Кровь бросилась Абде в голову. Гнусные слова Заннубы поразили его в самое сердце. Каковы бы ни были отношения Саннии с Мустафой, она оставалась порядочной девушкой, и грешно было обливать ее грязью. Абда не понимал, почему его так ранят оскорбления, наносимые Саннии. Неужели он все еще любит ее и видит в ней свой идеал? Нет, он никому не позволит пачкать эту прекрасную девушку, даже если она и принадлежит другому.

Удивительнее всего было то, что Селим тоже с отвращением повернулся к Заннубе спиной.

Дверь открылась, и появился Мухсин. Все посмотрели на него и испугались: лицо мальчика было бледно, веки покраснели, он едва стоял на ногах.

— Мухсин, что с тобой? — вскрикнула Заннуба.

Мухсин поднял голову и хотел сказать, что ничего особенного не случилось, но, прежде чем он успел произнести хоть одно слово, раздался вопрос:

— Ты болен?

И мальчик решил сказать: «Да!» Подойдя к своей кровати, он разделся и скользнул под одеяло. Абда и Селим наблюдали за ним, видимо понимая, что с ним происходит. Сердце их разрывалось от жалости. Они тихо подошли и сели на край кровати. Им хотелось утешить племянника и облегчить его горе, но они боялись, что Мухсин превратно поймет их и его чувства будут оскорблены. Поэтому они молчали. Никогда их любовь и сочувствие к нему не были так сильны. Они сидели, потупившись, Мухсин в изнеможении закрыл глаза. Видя мучения мальчика и сравнивая их со своими, братья поняли, насколько сильнее он страдает. Впервые им стало ясно, какое у него благородное сердце, сколько в нем душевной красоты, и они почувствовали его превосходство.

Глава пятнадцатая

Никто из соседей Мустафы-бека не знал о нем ничего, кроме того, что он очень состоятельный человек. Первые сведения о нем собрала Заннуба. Когда, в начале этого года, Мустафа-бек поселился у них в доме, она нашла способ выпытать у его слуги, кто он такой и чем занимается. Тогда ее побуждало к этому только простое любопытство, вызванное появлением нового соседа. Слуга, переносивший мебель, которую привезли на подводе, запряженной мулом, быстро ответил на ее вопрос:

— Чем занимается? Он знатный господин.

Занятый своей работой, слуга поднялся наверх и забыл о Заннубе, так что ей не удалось задать следующий вопрос: из какого он города… из Каира, из деревни или еще откуда-нибудь?

Однажды Заннуба увидела соседа из окна и нашла, что он красив. Но узнать о нем больше того, что ей уже было известно, она не могла Может быть, ее удерживал стыд или опасение, что ее интерес к юноше обнаружится. Этот человек занимал ее мысли, но случай не помогал ей заговорить с его слугой, которого она встречала очень редко. Иногда Мустафу можно было видеть в кофейне хаджи Шхаты, но потом он вместе со своим слугой на несколько дней исчезал из квартала. По-видимому, он куда-то уезжал.

В поведении этого молодого человека не было ничего, что могло бы привлечь внимание соседей. В его квартире царил покой, его двери осеняла тишина. Он приходил, уходил, и никто его не слышал. Очевидно, Мустафа-бек хотел создать себе среди соседей добрую славу или хотя бы избежать подозрений, всегда возникающих насчет одинокого холостяка. А возможно, его личное знакомство с домовладельцем и доверие к нему последнего, сдавшего ему квартиру без договора и контракта, вынуждали Мустафу еще больше дорожить своей репутацией.

Были и другие причины, заставлявшие богатого юношу держаться вдали от шумного Каира со всеми его развлечениями и проводить долгие часы в кофейне хаджи Шхаты. Он ходил туда не только для того, чтобы смотреть, как Селим-эфенди заигрывает с кем-то, глядя на окно противоположного дома. Это было для Мустафы-бека лишь минутным развлечением. В ту пору Мустафа-бек был недоволен всем на свете, ничто его не радовало. Он вернулся в Каир, думая, что это тот же город, что и пять лет назад, когда он учился в медресе Мухаммеда Али, большие деревянные ворота которого он мог видеть, сидя на своем обычном месте перед кофейней. Окончив обучение в медресе, он стал студентом училища Вади-н-Нил, мимо которого теперь всегда проходил, когда шел по площади Министерств. Жил он тогда в Багала, том же районе, воздухом которого дышит и теперь. По возвращении из провинции ему не удалось снять квартиру, в которой он жил раньше с братом, сестрой и зятем, служащим министерства финансов. Она уже давно была сдана. Но тот же домовладелец купил дом № 35, на улице Селяме, и Мустафа-бек решил поселиться там, чтобы не менять домохозяина и своих привычек.

Юноша был очень огорчен, Каир его разочаровал.

Сидя в кофейне хаджи Шхаты, Мустафа с тоской вспоминал дни, проведенные в этом квартале, годы учения, друзей, с которыми зимой он играл в мяч, а летом при свете восходящей луны катался на лодке по Нилу, взяв с собой провизию и фрукты. Они закусывали, пили и пели песни. Подъезжая к мосту Аббаса, за Каср аль-Айни, они бросали весла и, отдавшись на волю Аллаха, предоставляли лодке плыть по тихой спокойной воде, на которой луна чертила причудливые узоры из света и тени. Безмолвие Нила нарушал лишь свист ночной птицы или внезапный всплеск рыбы, игравшей в прибрежных камышах. Друзья Мустафы-бека, шумливые крикуны и любители посмеяться, в эти минуты замолкали, как будто окружавшая их поэзия пробуждала скрытые в них возвышенные чувства и глубокое ощущение красоты. В этом золотом возрасте сердце переживает мощный подъем, под пламенем молодости в нем таятся скрытые, неведомые сокровища. Но, увы! Как могли их сердца загореться, не познав любви к женщине? Ведь этим молодым людям, катавшимся с Мустафой на лодке, обычаи и нравы не позволяли узнать женщину с сердцем и душой, способную вдохновить их на великие дела. Они знали лишь блудниц, которых посещали каждую пятницу за двадцать пиастров.

Минуты благоговейного молчания, внушенные поэтичностью пейзажа, длились недолго. Их молодые души были уже отравлены и исковерканы дыханием разврата, соприкосновением с миром проституции, полным низких материальных интересов. Волшебный свет луны, вода и ветерок вдохновляли наиболее склонного к поэзии юношу, и он начинал декламировать стихи, выученные в школе. Но друзья прерывали его грубыми шутками и похабными остротами, и он смущенно умолкал. Вскоре он и сам уже глупо шутил и кричал вместе с другими, презрев только что вспыхнувшую в его сердце искру возвышенной мечтательности и благородных чувств. Так потухали в этих молодых, полных жизни юношах проблески душевного благородства. Громко распевая пошлые песенки, они заканчивали свою прогулку, нарочно стуча башмаками по пустым, неосвещенным улицам аль-Багала и шатаясь, точно пьяные.

Минувшее вспоминалось Мустафе как блаженное время ранней юности с его весельем, играми, общением с друзьями. Где они теперь, эти друзья? Кто знает? Среди них, вероятно, уже есть врачи, работающие в провинции, портовые инспектора, окружные чиновники и просто бездельники. Его брат, тоже принадлежавший к их компании, несколько лет назад уехал во Францию, чтобы закончить там образование, да так и не вернулся. Он отказывался приезжать на родину, даже когда его призывали домой чрезвычайные обстоятельства.