Глиномесы (СИ) - "Двое из Ада"

— Отплачу пончиками! — примирительно сложила руки Зоря.

— Да ладно, давайте. Че вы. Ничего страшного, — сконфуженно улыбнулся Зайцев, скидывая с себя рюкзак и скромно удерживая его на причинном месте. Самому смешно было и выть хотелось. — Можно и чай.

— Тогда располагайся. Все знаешь уже, — Добрынин с надеждой показал руками в сторону кухни. — И, кстати, если можно — клеймо-то верни?..

========== Глава 10 ==========

Они разулись — Добрыня явился на кухню и вовсе уже в домашнем. Как оказалось, Зоряна приготовилась заранее: стол накрыла (осталось только Сереге чашку достать), букетик полевых цветов откуда-то принесла… Всего-то проблема — была у подруги, с ночевкой остаться не получилось, а к отцу пошла, потому что ближе и домой поздно возвращаться не хотелось. Ну и, конечно, никак она не могла оторвать хитрого да любопытного взгляда от Зайцева. И от вопроса не удержалась, когда все собрались за столом:

— Так ты, значит, не только студент, который делает татуировки, да?

— Да. Еще я просто красавец, мимо которого трудно пройти, — заулыбался Зайцев, с аппетитом вгрызаясь в пончик.

— А ты теперь будешь делать скидки? Ну, членам семьи…

— Скидки на что? — перебил Илья. — Вот мы пока о других татуировках не говорили с тобой еще…

— Нет. Бизнес есть бизнес. Тем более мы пока еще не семья, — ухмыльнулся Серый. — Да и тебе без разрешения отца нельзя, вроде как.

— Ой, ну вот начинаются эти «пока», «еще»… — Зоряна отмахнулась и сделала большой глоток чая, а после с грохотом поставила кружку на стол. — Вы уж давайте постарайтесь как-нибудь, а папку я растрясу. Да?

— Нет, — из приличия сурово ответил Добрынин, улыбаясь и подкручивая усы.

— Ну если ты растрясешь только. Тогда давай так. Ты папке рассказываешь, какой я хороший, а я тебе скидку в половину? По рукам? — хитро сощурился Серега.

— Да! — заликовала Зоряна и вцепилась в его руку, вызвав уже почти нешуточное негодование Добрыни.

— Да вы обнаглели совсем!

— Ну а если сольешь мне какую-нибудь крутую информацию про него — еще десяточку! — деланно шепотом сообщил Зайцев и подмигнул.

— Я тебе сам все расскажу. Тоже хочу скидку, — Илья подсел ближе к Сереге, заявляя свои права. Зоря не растерялась, тут же стала подначивать:

— Ну конечно, скидку он хочет… От таких симпатичных, сговорчивых и обаятельных парней — только скидок и хотеть…

— Это. Все. Я сейчас никому ничего не сделаю, если будете давить на меня, — усмехнулся Серега, резко восстановив свое личное пространство. — Поговорим об этом, когда я с важным видом поем.

— Ну ладно. Может, скажешь мне тогда — я теперь хотя бы смогу без предупреждения вваливаться в квартиру? Или все, несовершеннолетним вход воспрещен? Какие у тебя виды на моего отца?

Зоряна хватки не ослабляла — причем чем активнее она набрасывалась на Серегу с вопросами, тем чаще сама подсовывала ему пончики — прямо-таки хороший и плохой полицейский в одном флаконе. Илья поначалу даже стушевался, хотел ввязаться, но любопытство его победило. Он глядел на Серегу — как тот справится с его неугомонной дочерью? Ведь теперь волей-неволей общаться и им.

— Ну, самые серьезные, — Серега задумчиво почесал затылок, но от пончиков не отказался. Да и чайку себе еще по-хозяйски подлил. — Даже больше, чем самые серьезные.

— В общем, лучше отзванивайся, — с загадочной улыбкой перевел Добрынин и прикрыл глаза — только лишь для того, чтобы не сожрать Зайцева взглядом. Под столом он осторожно прислонился к Серегиной коленке. Зоряна вздохнула то ли умиленно, то ли обреченно:

— Ну, больше тогда никаких таких сюрпризов. Вот потом вы остепенитесь, надоедите друг другу немного — я вам устрою…

Вечер шел размеренно и тихо. Тепло и уютно. Светло становилось на душе у Зайцева от длинных разговоров, веселых историй и возможности поделиться чем-то своим, будничным и абсолютно обыденным. Серый взахлеб рассказывал Зоряне, какой грач с необычным именем скоро будет у него жить и про орнитарий в общем. Они долго смеялись над тем, как Зайцев изображал великолепные танцы птицы, а после с интересом рассматривали Серегины зарисовки, которых за то время скопилось немало несмотря на то, каким был истинный объект юношеского интереса. Птицы все же занимали основную часть целых пяти страниц, которые Серега сегодня использовал. Потом он неприкрыто отвешивал Добрынину комплименты, хвастаясь, чем тот его кормил и как было вкусно. Впрочем, пончики Зайцев отметил не с меньшим теплым огоньком во взгляде.

Еще часть вечера они посвятили совместному просмотру фильма. Зоряна, правда, не дотерпела до финала — раскрыла тайну, что уже смотрела и знает, чем все закончилось, а еще — что после собственных прогулок смертельно хочет спать.

— Ну, я тогда на лоджию, а вы тут, — бросила она, стоя уже в дверях отцовской комнаты, где и устроили домашний кинотеатр. Илья только махнул ей вслед — его и самого морило с теплым Серегой в объятиях и уже погашенным для удобства светом.

— А чего, она будет на холоде спать? — Серый удивился и даже поднялся, отстранившись. — Если надо, то я уеду.

— Ой, да какой холод, я тебя умоляю… — рассмеялся Добрынин. — Я там даже зимой ночевал. У меня там что-то вроде небольшой спальни и компьютер стоит — все обустроено, тепло, не дует. А летом — вообще прекрасно. Да и где ты, думаешь, я спал, когда тебя домой впервые принес? А то очнулся бы ты с бодуна голый и в одной постели со мной…

— Ну… я бы обрадовался и подумал, что по дороге где-то в канаве испустил дух, — засмеялся Зайцев, укладываясь обратно. — Ну, признавайся! Каково меня было раздевать бессознательного такого?

— Соблазнительно. Ты совершенно не сопротивлялся и что-то мурлыкал себе под нос. Но в основном я боялся, как бы тебе не стало хуже. Так что опыт с раздеванием я, несомненно, хочу повторить — но уже без вреда для здоровья, — и Илья присел на кровати, повернув Серегу на спину. — Ну что, уложить тебя спать?

— Спать? Ну уложи, конечно… — ухмыльнулся тот, сладко потянувшись. — Сказку расскажешь? Погладишь по спинке? Книжку почитаешь?

— Поглажу. И расскажу, как хорошо тебе может быть со мной, если захочешь… И что для этого нужно сделать… — Илья тепло погладил Серегин живот. А потом — стал раздевать. Он бережно, но уверенно поднимал его сильными руками, и Зайцеву даже не приходилось помогать, направляя вес в нужное русло — богатырь делал все сам. Медленно выпутал Серегу из майки, стащил джинсы, сложил аккуратно с краю. Даже снял носки. И остался самый красивый на свете хулиган в одном белье, а вслед за ним — сам Добрыня. Они укрылись одеялом, защищенные от лишних глаз и ушей шумом подходящего к концу фильма и запертой дверью. — Ты хотел бы быть снизу или сверху? — неожиданно спросил Илья чуть позже, лежа сзади и ласково водя пальцами по спине Серого. Тот ответил не сразу, словно думал.

— А что, с тобой можно и сверху? — он обернулся на Добрыню и заулыбался. — Ну, ты весь такой брутальный, типа… как это работает? Или просто если хочешь, то можно все?

— Можно все. Тебе — можно… Мне привычнее в активной позиции, но я не могу тебя ни к чему принуждать. Тем более в первый раз. Ты сам выберешь, сам найдешь, как тебе приятнее.

— Ну тогда я вообще не выберу. Как пойдет. Как думаешь, так будет круто? — ухмыльнулся Зайцев, разворачиваясь и укладывая Добрынина на спину. Он забрался сверху, но не лишил их укрытия. И лицо Добрыни тут же было зацеловано настолько, что если тот и хотел, говорить ему просто не позволяли. Серега изучал. И руками, и всем телом. Крепко держался за Добрыню и вжимался в его бедра своими до истомы — словно нравилось мучить их обоих нереализованной близостью. — Хорошо, что я взял масло… А то после твоего минета, наверное, раздражено будет все… — жарко шептал Серега, редким случаем отрываясь от желанных губ.

Илья с той же самоотдачей отвечал на поцелуи. Он впился пальцами в аппетитный зад, не позволяя отстраняться, стал ярче, мягче ласкать сочные Серегины губы, принимая его и чувствуя — таким ведущим, до невозможности близким, будто проникающим под кожу. Каким же Серега оказался откровенным, каким активным, провоцирующим… Хватало одного слова — и Илья уже чувствовал готовность оказаться между Серегиных ног и показать, что борода ласке не помеха так же, как и поцелуям. Но медлил. Ему казалось, нельзя еще выпускать из тела эту бешеную лавину, которая вот-вот могла поглотить любовников с головой — а потому Добрынин направил ее в другую сторону. Он снова перекатился на бок, переместив поцелуи на щеки и лоб; превратил адский огонь, подобный тому, в котором обжигают керамику, в столь же сильную нежность. Впервые Илья сжимал Зайцева в таких крепких объятиях, что вскоре почти перестал чувствовать собственные мышцы. Они с Серегой сошлись, склеились, дышали одним воздухом и отдавали сердечный стук друг другу в грудь, пальцами мягко впивались в кожу.