Глиномесы (СИ) - "Двое из Ада"

— Ну, здесь предлагаю расстелиться, — Добрынин развел руками. Как раз нашлось удачное место за стволом старого дуба: и тень, и прикрытие от глаз таких же пожелавших уединения отдыхающих.

— Давай, — согласился Серый и сбросил с плеч рюкзак, потянувшись. Кости захрустели, и он не успокоился, пока, казалось, не выправил каждую из них. — Давно я так не гулял. Хорошо. Спасибо тебе. Если ты меня еще и накормишь вкусно, я буду готов у тебя поселиться и спать на коврике при входе.

— Надеюсь, у меня получится, — улыбнулся Илья. Он расстелил мягкий плед, а потом выложил свои запасы: пару бананов, контейнер с салатом из рукколы с креветкой, пластиковые вилки, два внушительного вида сэндвича, бутылку с остатками воды и еще одну с морсом… До сих пор плотно набитый рюкзак наконец облегченно сдулся, а Добрынин уселся на подстилке и критично осмотрел результаты своих стараний. Серый упал на плед, с интересом и радостью разглядывая лакомства.

— Фига себе, как круто. Ты настоящий джентльмен? — ухмыльнулся Зайцев, схватившись за салат с критичным взглядом, но тут же просиял. — Фига себе, еще и креветка! Ну ты прямо вообще. Жаль, я не знал, взял бы с собой что-то посерьезнее воды. Так, я хочу-у-у-у-у-у… бутер! — и Серега яростно его поработил в плен ладоней.

— Стараюсь. Ну, мне же надо приучить тебя к своей стряпне. Ведь путь к сердцу мужчины, в частности, лежит через его желудок и так далее… Вот и пытаюсь для надежности учитывать все варианты.

Добрыня улыбался глазами. Он открыл салат и свой бутерброд и тоже принялся за еду. Питался Илья до забавного аккуратно — чтобы как можно меньше крошек попало в бороду, чтобы ничего не липло к усам и так далее. Но явно больший интерес, чем сама еда, у него вызывало то, как справлялся с ней Серега. А тот, как оказалось, не обладал в действительности совершенно никакими комплексами. Ел он спокойно и по-домашнему: крошки летели всюду и везде, липли к щекам и носу, падали, и хорошо, что не на плед. Одно спасало общее впечатление — поглощал пищу он с таким аппетитом, словно не кормился недели две и при этом «бутер» оказался самым вкусным, что он видел в своей жизни. После каждого куска, от которого глупо надувались щеки, Зайцев прикрывал глаза и с удовольствием качал головой, мол, «вкусно, очень вкусно». Но, заметив на себе взгляд, заулыбался, смутился и, чуть не подавившись в попытке проглотить, сипло выдавил:

— Очень вкусно!

Добрынин сощурился, сдерживая смех.

— Говоришь, тебе двадцать четыре? Уверен?

— Ну да, а че? — подтянулся Серый. — У меня, между прочим, работа есть, я живу сам и все такое. А что? Я самый старший на курсе был, между прочим!

— А вот я и раньше думал, что ты младше, и теперь с трудом верю… Паспорт покажешь? — не унимался Илья — причем говорил так ладно, так ровно (как и всегда), что складывалось впечатление, будто он все всерьез. Только глаза светились лукавством и задором. Серый напряженно замолчал и полез за паспортом в рюкзак, ворча что-то про то, что тягостны отношения-то со взрослым мужиком. То паспорт ему покажи, то иди ко мне, то пошел вон. «Непонятно!» — зашипел Серый, вручив Добрынину документ в серьезной обложке. Старой и словно из прошлого — коричневого цвета с трещинками и потертостями.

— На.

Илья развернул паспорт, внимательно сверил дату (и, наверное, заодно отметил, когда день рождения), а потом взгляд его сместился к фотографии. Потом поднялся к лицу самого Серого — и снова на фото. Дернув бровью, Добрынин отклонился назад и задумчиво-важно погладил бороду.

— Похоже, придется доложить на тебя в полицию, — неожиданно выдал он и спрятал паспорт за пазуху.

— Чего?! — вскрикнул Серый, восприняв все в очередной раз за чистую монету. — Это еще за что?

— Ну это же очевидно — там на фото какой-то другой пацан, мелкий и волосатый, а какой-то великовозрастный бритый лось просто подделал документы и ходит с чужим паспортом и пользуется, ну…. очень незначительным сходством в лице. Признайся, Зайцев, ты аферист, влез таким образом в чью-то богатую семью и пользуешься, да? — в голосе Добрыни заиграли суровые нотки, он весь надулся, напряг мускулы, словно готовясь вот-вот броситься на преступника и тут же повести его в участок.

— Нет! Ты что! Да посмотри, я же на фото! И что значит волосатый? У меня там офигенная модная стрижка, здрасте, — Серега скрестил руки на груди и обиженно фыркнул. — И что значит лось? Я как был, так и остался! Ну вообще, Добрыня. Я сейчас твой паспорт запрошу. Что ты там, когда его меняют у вас? Вот и посмотрим, каким ты был в двадцать один. Или сколько там?

— Хорошеньким сладким мальчиком я был, — все с тем же давлением ответил Добрыня (что выглядело и звучало весьма контрастно), но потом все же пропустил смешок. — Боже мой, Серега, и неужели ты не попытаешься его отобрать? Я же заберу, заберу… Я не шучу, поддельщик ты мой ненаглядный, и все-все про тебя узнаю…

— Ага, конечно. Хорошенькие и сладенькие такими большими мужиками бородатыми не вырастают. Да что опять поддельщик! — Серега надулся. Но, впрочем, провокация удалась, и совсем скоро на Добрынина налетел Зайцев. Повалил его, защекотал и тут же полез отбирать свою собственность. А заодно искать что-нибудь у Добрынина, вдруг в карманах есть кошелек или документы, или еще чего, в чем никак нельзя подозревать добродушного бородача. Илья хохотал (он не врал, когда говорил, что боится щекотки), но крепко держал Серегу в медвежьих объятиях, пока тот извивался угрем. В какой-то момент паспорт Зайцева из-за пазухи все же вывалился на плед, а вот чтобы добыть паспорт Добрыни — пришлось попотеть.

— Он в заднем кармане, — заговорщически шепнул богатырь, когда Серега совсем уж разошелся ползать сверху. Тот не застеснялся и не смутился, тут же запустив шальные руки под Илью. Но когда ладони крепко схватились за ягодицы, никакого уплотнения в карманах не чувствовалось. Серега засмеялся:

— Ты злостный обманщик и провокатор, — выдохнул он в лицо Добрынина, но руки убрал не сразу. — Бесишь просто.

— Я больше не твой препод, и ты теперь имеешь возможность ощутить все стороны моего отвратительного характера. Чтобы успеть передумать, — Илья выглядел вполне довольным. — Ладно, хорошая у тебя фотка в паспорте. Но по сравнению с тем, что я сейчас вижу вживую… небо и земля. Мне, между прочим, нравятся плохие парни. И плохие парни, которые в одночасье умеют превращаться в милых зайчиков — тоже. Ты ведь на самом деле зайчик? Тебя выдает фамилия.

— Ну, как сказать, как сказать… — ухмыльнулся Серый, устроившись на Илье особенно удобно. Он больше не переживал из-за возможных случайных свидетелей и чувствовал себя очень уютно и спокойно. — Еще недавно ты просто не знал, куда от меня деться, Добрынин. И вообще, Илья Александрович… Меня до сих пор страшно мучает осознание, что тебе не хватало, чтобы со мной затусить, всего лишь избавиться от статуса препода. Ты окрутил молодого парня, намучил, бросил, потом вновь получил все… Кто из нас плохой парень, м? — Серый бросил в Илью хитрый взгляд.

— Ну, вот…. Ты зайчик, а я плохой парень. Все же понятно, — Добрынин вздохнул. Он мгновенно поник, вновь столкнувшись лицом к лицу с напоминанием о своих ошибках. — Просто я не должен был тогда сближаться… Вестись на провокацию. Тем более — трогать… Но ты мне понравился, а я не удержался, захотел получить все и сразу. И не справился с этим. Все вышло очень плохо…

— Да ладно, не переживай, — Серый потрепал Добрынина по плечу. — Даже если бы ты мне сказал, что ничего не выйдет, что это была ошибка или еще что-то, я все равно бы добивался до последнего. Ты мне просто очень понравился. Так что ты тот самый Серый Волк, который в зайцах знает толк.

— Может, только потому мне и повезло с тобой, что ты такой упрямый. Я упрямый, ты еще упрямее, — Илья снова расцвел и положил ладонь Зайцеву на голову, ласково гладя и цепляя короткие щетинки волос. Богатырь смотрел ему в глаза, задевал взглядом чудные линии фактуры, любовался… И неясно было, как так долго удавалось бежать от этой умопомрачительной близости. Но ясно — почему не удавалось сбежать насовсем. — Давай меняться, Серега? Ты мне — поцелуй, а я тебе покажу свой паспорт.