Капойо (СИ) - Иолич Ася

- Но он не женился на тебе? - вдруг резко остановилась Рида.

- Мы сказали друг другу слова, после которых у нас люди считаются мужем и женой.

- Вы... вы сказали? - спросила Айлери. - Ты имеешь в виду, что ваши отцы не договаривались? А бумаги?

- Нет. Не договаривались. У нас всё по-другому, - сказала Аяна. - Я ведь издалека, понимаете? У нас всё настолько по-другому, что и не описать. Слушайте, я не могу больше. У меня уже рябит в глазах от вашей беготни. Я сойду с ума от ваших вопросов. Может быть, выпьем по паре стаканов каприфоли?

Аяна хотела выиграть время, чтобы сесть и подумать. Всё зашло слишком, слишком далеко. Один её ответ порождал три новых вопроса, и это продолжалось бесконечно.

- Так что было дальше? - спросила Рида.

- Да ничего не было, - простонала Аяна. - Всё. Конец. Конец истории.

- О чём ты говоришь, - сказала Айлери. - Если вы поженились, почему ты тут... почему ты капойо кирьи Гелиэр? Ты опять что-то скрываешь?

- Ладно. Ладно! - воскликнула Аяна. - Его силой увезли. Я пошла искать его. Я почти нашла его. Он должен вернуться в декабре. Я тут одна, и у меня не было денег. Поэтому я пошла работать у Гели.

- Но почему ты не пошла к его родне? - удивилась Рида. - Ты можешь попросить помощи у них. Севас обычно не возражают против таких браков, тем более, что вы... нравитесь друг другу. А бумаги оформишь после того, как он вернётся.

- Он не из севас. И с бумагами всё сложно... - тоскливо вздохнула Аяна.

- Но и не из катьонте, - сказала негромко Рида. - Катьонте никуда не ездят. Он бы не смог «приехать» к тебе, тем более что это всё происходило не в Арнае. Как же...

- Да остановитесь хоть ненадолго! - умоляюще воскликнула Аяна. - Зачем вы это спрашиваете? Почему вы задаёте мне все эти вопросы?

- Да потому, что нам никто ничего не рассказывает! - вдруг почти крикнула Рида. - На все наши вопросы, которые мы задаём дэскам, мы только и слышим, что это не женского ума дело, и что нужно иметь терпение, что нужно сесть за вышивку, вместо того чтобы страдать ерундой, и что мы слишком маленькие! Ты приехала издалека, и ты не называешь нас детьми и не стыдишь, когда мы спрашиваем о поцелуях! А я даже не знаю, как это! Мама целовала меня в щёку, и я видела спектакль с поцелуем, но я не настолько тупа, чтобы считать, что это то же самое!

Её щёки пылали, и Аяна подумала, что кир Эрке не зря назвал Риду бодрой. Она отвернулась к стене и уткнулась в неё лбом.

- Я не могу. Я не могу! Я не могу с вами говорить об этом!

- Аяна, мы хотим знать! - крикнула Рида. - Мы хотим знать!

Аяна закрыла глаза, ещё сильнее упираясь в стену.

- Я однажды задавала такие вопросы моему... родственнику, и мы так же ходили туда-сюда и кричали, пока он не предложил мне выпить хмельного, чтобы оно развязало языки и размягчило уши. Я сейчас бы выпила не каприфоли, а хмельного, потому что это невыносимо. Невыносимо! Но вам, кирьям, нельзя хмельное.

Она повернулась к ним, потёрла ладонями лицо и убрала волосы назад, и увидела, что все трое остановились напротив неё, а ещё ей показалось, что Рида еле заметно толкнула Гелиэр локтем в бок.

- А почему бы нам не сделать так же? - вкрадчиво спросила Рида. - Мы можем... мы можем выпить вина. И ты расскажешь нам, что было дальше.

- Но... - начала Айлери. - Мне...

- Твой муж не запрещал тебе, - быстро сказала Рида. - Я уверена.

- Ты права, - сказала Айлери, сильно, до синевы, побледнев. - Он вообще не говорит со мной. Он не запрещал мне хмельное.

- А я не кирья, - сказала Рида. - Я дочь севас. И тебе, Гели, отец не запрещал.

Аяна смотрела на них с растущим изумлением. Сейчас они напоминали ей не три бутона в саду, а скорее близнецов и Сэла.

- О чём вы говорите? - спросила она с изумлением. - Что происходит?

- Мы просто хотим узнать некоторые вещи, - сказала Рида. - Те, о которых нам не рассказывают. О которых все молчат, понимаешь? Как, например, о том, что каждый месяц...

Она замялась, и все трое одновременно покраснели.

- Я ведь права? - по очереди обернулась она к Гелиэр и Айлери, и те смущённо, едва заметно, кивнули.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ты говорила, что может быть по-другому, помнишь? - сказала Гелиэр очень, очень звонко. - А я даже не понимаю, как это всё... ну... даже если не по-другому.

Рида вдруг отвернулась, закрывая лицо руками.

- Пожалуйста, - сказала она. - Пожалуйста. У нас слишком много вопросов, на которые никто не отвечает. Это мучительно... Пожалуйста, помоги!

32. У нас есть девять дней.

- Кир Эрке хочет тебя видеть, - сказал Лерт.

- А где Илойте?

- По делам отлучился.

- Сейчас. Зайду к кирье.

Аяна взбежала по лестнице и поспешила на женскую половину.

- Заходи!

Гелиэр лежала на кровати в нижнем платье, обмахиваясь веером. Она слегка беспокойно посмотрела на Аяну, но промолчала.

- Гели, мы теперь вообще не будем говорить? - спросила Аяна. - С тех пор, как ты села в экипаж позавчера, я не слышала ни слова. Может, хотя бы сегодня начнём разговаривать? С тобой всё хорошо?

- Мне стыдно за всё это, - тихо сказала Гелиэр. - Мне очень стыдно. Я бы никогда такого не сказала, если бы была одна. Понимаешь?

- Но ты сказала. Ты поддержала их.

- Я жалею об этом. Я задавала слишком откровенные вопросы. Это неправильно.

Аяна села рядом с ней на кровать.

- Знаешь, я не думаю, что это неправильные вопросы. Вот скажи, ты считаешь меня порочной... Испорченной? После того, что я рассказала?

- Ты что, - покачала головой Гелиэр. - Нет!

- А я не считаю порочными твои вопросы. Ты чистая душа. В тебе нет тьмы или грязи. Ты просто хочешь знать, что тебя ждёт.

Она потёрла переносицу. Потом обернулась на кирью.

- Я уже понимаю, почему вам ничего не рассказывают, и одновременно не понимаю. Это не какой-то город в чужой стране, существование которого от тебя скрывают, и оно тебя никак, в общем-то, не касается. Это то, с чем мы рождаемся. Как может быть греховным или неприличным то, что есть у всех? Если у тебя есть глаза – в них будут слёзы. Если ты женщина – у тебя...

Она осеклась, видя, что Гелиэр опять смущается.

- В общем, я не буду винить тебя за то, что ты хочешь знать. Я тоже задавала в своё время много вопросов. Вся суть в том, как ты распорядишься ответами. Если ты применяешь известное тебе, чтобы что-то испортить, ухудшить, извратить – это плохо. Но если ты применяешь это во благо – всё иначе. Моя тётка ходила учиться к нашему арем Дэну. Он тоже гватре. Он знает, где находится какая кость, где у человека сердце, и всё прочее. Он применяет свои знания, чтобы учить других и лечить. Есть люди, которые применяют эти же знания, чтобы остановить, к примеру, напавшего на девушку злодея. А есть как раз те, кто бьёт ножом в сердце, чтобы прервать невинную жизнь, понимаешь?

Гелиэр кивнула.

- Так тебя можно считать гватре?

- Если тебе так проще – да. Я не собираюсь использовать ничего из того, что знаю, тебе во вред. Я пережила и перевидала столько за эти два с лишним года, что иногда чувствую себя гораздо старше, чем я есть на самом деле. Хотя иногда, наоборот, делаю такие глупые вещи! Вот зачем, например, я заговорила об играх, а? Скажи мне!

Гелиэр слабо улыбнулась. Она покачала головой.

- Я бы правда не решилась сказать ничего из того, что говорила позавчера, если бы не они.

- А я до сих пор не понимаю, как согласилась на то, что вы мне предложили. Меня звал твой отец. Я решила зайти к тебе сначала.

- Спасибо. Мне стало легче, гватре.

- На здоровье, - рассмеялась Аяна. - На здоровье.

Она вышла из женской половины, на ходу оправляя платье.

- Лерт, проводи к киру.

Лерт степенно вышагивал, как гусь, выпущенный из сарая, и явно был горд тем, что сопровождает капойо к киру. Он постучался в кабинет.

- Заходи. А, капойо. Я ждал тебя. Я не трону тебя и... Капойо, мне пришло два предложения.