Капойо (СИ) - Иолич Ася

- Кто? - изумилась Аяна.

- Не знаю. Такие кошки очень дорогие и редкие. У них шерсть – как седа.

- Да, он очень мягкий,- сказала Гелиэр, кивая. Она нагнулась и гладила пушистый желтоватый живот Верики. - Он правда как нитки седы. И эти кисточки на ушках...

Верики жмурился, втираясь мохнатыми щеками в туфельки Гелиэр, но наконец устал и перелёг в середину комнаты, под маленький столик, туда, где лёгкий сквозняк ерошил его нежную, гладкую длинную шерсть.

- А почему вы не пытались получить котят от других кошек? - спросила Аяна, любуясь на его блаженно сощуренные голубые глаза.

Айлери ошеломлённо взглянула на неё.

- Полукровок?! Нет! Дядя сказал, что портить породу нельзя!

Аяна пожала плечами, вспоминая Рафу.

- К нам как-то привезли белого пса другой породы, - сказала она. - У него было странное имя и шерсть, похожая на... на мороженое. Он был как сугроб с ногами, мордой и хвостом. Он был не очень крупным, но очень, очень красивым. А его щенки от одной из наших крупных гончих взяли его цвет шерсти, но при этом рост матери. Мне было бы интересно посмотреть, каким он вырос. Я выбирала его для братьев, но в конечном счёте он достался моей маме.

- И какой породе принадлежали его щенки? - спросила Рида.

- А разве это имеет значение, если они здоровые, крепкие и умные?

- Да, - сказала Айлери. - Может, где-то в деревне это и не важно, но те, кто разбираются, говорят, что родословная важнее всего. Мой дядя разбирался. Он очень уверенно говорил об этом всём.

- Мой отец тоже говорит, что породу портить нельзя, - сказала Гелиэр. - Кортас тоже породистый.

- А! Я ведь уже видела такого пса, - вспомнила Аяна. - В одном доме далеко к востоку.

- Да. Этих собак часто ещё заводят в северных эйнотах, - сказала Рида. - Особенно там, где разводят овец. Эти собаки отгоняют волков.

- Отец тоже дарил и продавал щенков Кортаса. Я как-то просила оставить мне одного, но дэска Оринда сказала, что эти собаки – не для комнат кирьи, - жалобно вздохнула Гелиэр. - Они любят бегать по грязным полям, а из-за длинных ног спят на мягком. Такой собаке будет плохо в комнате. Ей надо больше места и больше движения. У Кортаса в эйноте есть свой отдельный диван у отца в кабинете.

- Отдельный диван? - переспросила Айлери. - У собаки?

- Да. Отец любит лошадей и собак.

Аяна смотрела на девушек, и радость наполняла её. Она как будто перенеслась в общий дом, где девушки за станками болтали обо всём на свете, и при этом ни о чём.

- Давайте поиграем? - предложила она. - А то в прошлый раз так и не успели.

- Да, да, давайте! - голоса слились, и Аяна улыбнулась.

- Рассказывай ваши правила, Гели, - сказала она.

- Для начала все должны поклясться, что не будут лгать.

- Как? - заинтересовалась Аяна.

- Вот так, - сказала Гелиэр, поворачивая руки ладонями кверху. - Клянусь своим родом, что с моих губ не сорвётся ни единого слова лжи рядом с этими людьми, и слова мои не будут разниться с моими помыслами.

- Клянусь своим родом... - вместе со всеми весело повторила Аяна, показывая ладони, - … с моими помыслами.

- Вот. Теперь мы не кирьи и капойо, а связанные клятвой... на время игры. А теперь мы по очереди спрашиваем друг друга. По кругу. Больше двух раз подряд выбирать одно и то же нельзя. Аяна, ты будешь ходить или говорить?

- Ну... Ходить.

- Распусти волосы и сделай два хвоста, как у лошадей.

Девушки засмеялись, и Аяна с укором глянула на Гелиэр.

- У меня не будет держаться.

- Я дам шпильки, - встала с улыбкой Айлери. - И шнурки.

Девушки соорудили на голове Аяны два смешных хвоста. Она покачала головой, и волосы колыхнулись туда-сюда.

- Они по длине, как настоящие конские хвосты, - ахнула Рида. - И по толщине!

- Мой черёд, - хихикнула Аяна. - Рида! Ты будешь ходить или говорить?

- Пожалуй, тоже ходить.

- Сделай так, чтобы Верики мяукнул, но не касайся его. Тискать нельзя!

Рида задумалась, потом её осенило.

- Минуточку, - хитро прищурилась она и выбежала из комнаты.

Её не было какое-то время, потом она ворвалась в комнату, пытаясь отдышаться, и разжала кулак.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Вот. Верики, Верики! - помахала она перед ним кусочком подвяленного мяса.

- Ми-и-иу, - тоненько сказал Верики.

- Вот это голос, - рассмеялась Аяна, глядя, как он сгорбился над кусочком мяса, чавкая на ковре.

- Моя очередь. Говоришь или ходишь?

- Говорю, - сказала Айлери. - Не хочу бегать и портить причёску.

- Ты когда-нибудь сказывалась больной, чтобы избежать уроков?

- Да, - сказала Айлери. - Я однажды изобразила, что подвернула ногу, чтобы не идти на урок танцев.

- Ты училась танцевать? - восхитилась Аяна. - А можешь показать?

Айлери кивнула и встала. Она покружилась по гостиной, кланяясь и изящно отставляя руки, приседая и кивая.

- Это танцуют с партнёром, - сказала она. - Это называется «Танец журавлей». Но я очень плохо его танцую, потому что часто пропускала занятия.

- Очень красиво, - кивнула Аяна, и её хвосты качнулись, щекоча плечи, оголённые вырезом платья.

- Гелиэр, ты будешь говорить или ходить? - спросила Айлери, присаживаясь.

- Я... Я буду ходить.

- Прыгни три раза с криком «хей-хоп».

Гелиэр с укоризной посмотрела на неё.

- Это неприлично. Дэска Оринда... она говорила, что неприлично юной кирье прыгать.

- Ты сама сказала, что мы не капойо и не кирьи, а связанные клятвой люди, как... как команда. Это теперь правило! Мы команда! - запротестовала Айлери. - Ты не можешь отказаться!

Через четыре круга все обзавелись смешными причёсками и узнали любимые блюда друг друга. Аяна смеялась так, что у неё чуть не заболел живот, и другие смеялись так же.

- Твоя очередь, - сказала Гелиэр. - Ты два раза ходила, теперь говоришь. Аяна, какой день в твоей жизни ты помнишь лучше всего?

31. Ты не можешь выйти, если большинство против

Аяна замолчала. Воспоминание обожгло её. Она помнила этот день так, как будто он был вчера. Она помнила этот день и ночь, которая была за ним, и ещё два с половиной месяца, что были после. Но она не могла говорить об этом с юными кирьями. Наверное, не стоило вообще говорить об этом дне во избежание лишних вопросов.

- Я... ну, наверное, тот день, когда мы с мамой... - уверенно начала она.

- Аяна, - ошеломлённо сказала Гелиэр, перебивая её. - Ты... Ты что... Ты собираешься солгать?!

- Я? - бодро и почти естественно удивилась Аяна. - Не-ет. Ну что вы.

- А теперь и я вижу, - прищурилась Рида. - Айлери, ты видишь это? Её лицо?

Айлери удивлённо кивнула.

- Ничего себе... - сказала она.

- Да что такое с моим лицом? - взвилась Аяна. Она выбежала в соседнюю комнату, где стояло зеркало. - Что не так-то? - воскликнула она оттуда.

- У тебя лицо было такое, как будто твои туфли опять убивают тебя, - сказала Гелиэр. - Но я видела, как ты сняла их ещё в начале игры и спрятала ноги под подолом. А теперь я вижу, что ты до сих пор босиком. Аяна, ты собиралась нам солгать. Как ты можешь нарушать клятву? За такой проступок ты попадёшь в лейпон, и твоя душа не найдёт покоя!

Аяна вернулась и тихо села на своё место.

- Гелиэр, ты удивляешь меня, - сказала она. - как ты...

- Мы с тобой уже два месяца постоянно вместе. Ты уходишь лишь раз в неделю на полдня. Неужели ты думаешь, что я не помню, какое у тебя обычно лицо, когда ты говоришь?

Аяна вздохнула.

- Ты не первая, кто говорит так про меня. Я уже почти привыкла. Ладно. Рида, ты говоришь или ходишь?

Рида недоверчиво глянула на неё.

- Ты... Ты сейчас пыталась уйти от ответа? - спросила она. - Что ты делаешь, Аяна?

Аяна вздохнула. Зачем это всё? Она, в общем-то, не успела сказать ничего лишнего, и причин беспокоиться не было.

- Ладно. Это был мой семнадцатый праздник рождения. То есть день рождения. Этот день я запомнила лучше всего. Рида, так что ты выбираешь?