Замкнутый круг - Анатолий Галкин

Ее бункер не давал ему покоя!

Но разговор Нина Ивановна начала сама:

— Славные у вас друзья, Игорь Михайлович.

— Да! Друзья с сорокалетним стажем.

— Школьные?

— Да, Нина Ивановна.

— Это редко бывает! Я только в кино такое видела. Помните, друзья по реке на плоту плавали. И их тоже было трое.

— Хорошая мысль, Нина Ивановна. И нам стоит на плоту сплавать? Я им предложу.

— У вас не получится. Работаете вы много. Вот ваш генерал всего-то на два часа и смог вырваться. А он настоящий генерал?

— Настоящий, Нина Ивановна. Или почти настоящий. Он полицейский генерал.

— С Петровки?

— Оттуда! Проницательная вы, Нина Ивановна! Не взять ли мне вас к себе на работу?

— А вы сыщик?

— Вроде того! Вы же слышали тут за столом о «Сове» разговор был. Это мое детективное агентство. А Павленко его основатель, спонсор.

— Он очень богатый?

— Да, не бедный. Он, Нина Ивановна, бизнесмен по строительной части.

— Понятно! Это мне очень подходит, что вы сыщик.

— Почему?

— Вот вы, Игорь, точно говорите, что я проницательная? Я давно заметила, как часто вы на мой сейф поглядываете. Заинтересовались?

— Сейф?

— Да, сейф! А вы его как для себя называли? Чулан? Склад? Бункер?

Савенков заметно смутился. Он планировал совсем другой разговор. Ловкая старушка! Пока не он, а она «выкачивает» информацию. Очень методично и ненавязчиво…

И со словом «бункер» она в точку попала.

— Верно, Нина Ивановна, заинтересовался я вашим бункером. Уж очень необычное сооружение. Значит это ваш сейф?

— Да, но дальше будет еще интересней. Я хочу показать вам сейф. Мне так очень надо! Я почему-то доверяю вам. И вашим друзьям…

— И правильно, Нина Ивановна! Мы хорошие честные люди.

Солнце зашло, но было еще достаточно светло. Они прошли через калитку, возле которой сегодня утром Савенков воевал с одуванчиками.

Потом они пересекли молодой, пушистый газон и оказались перед входом в бункер, который оказался сейфом.

Нина Ивановна извлекла из сумочки огромный ключ гаражного замка, открыла тяжелую дверь и сразу же включила два фонарика, которые были прикреплены к стене. Они светили в белый потолок…

На задней стенке пятиметровой камеры из простых досок был сбит стеллаж. На нем аккуратно размещались обычные картонные коробки разного размера, а в центре, прямо перед глазами стоял чемодан.

Черный, кожаный, перетянутый ремнями. Необычным было то, что на его пузатом боку крепился большой, с ладонь медный орел. Одноголовая и однокрылая птица.

— Вот это, Игорь, мои сокровища. В коробках так, ерунда. Нет, это вещи ценные, но исключительно для меня…

— А что там?

— Вот магнитофон «Комета». Он давно уже не работает, но под него я сорок лет назад танцевала с человеком, который мог бы быть моим мужем. Но не случилось! Лирика это, старческие воспоминания. Но выбросить не могу…

— У меня, Нина Ивановна, тоже много такой лирики.

— А вот в этом черном чемодане действительно ценные вещи. Очень дорогие, но не мои… Я не очень религиозный человек, Игорь, но не хочу уходить, не вернув этот долг.

— Нина Ивановна, вы просто вынуждаете меня заявить, что мы с вами еще сто лет будем рядышком сорняки полоть.

— Я не об этом, Игорь. Не о своем здоровье. Я теперь другого боюсь. Уж очень много людей вдруг вспомнили об этом чемодане.

— А что в нем?

— Большие ценности. Очень большие ценности! Чемодан, как вы видите, немецкий.

— Трофейный?

— Можно и так сказать? Сейчас об этом много говорят. Перемещенные ценности, конфискованные, украденные у Германии. Я хотела все это вернуть. Написать дарственную и просто отнести в их посольство. Но Никита Сергеевич сказал, что так делать нельзя. Что может быть международный скандал.

— Кто такой Никита Сергеевич?

— Это юрист. Я к нему обратилась с просьбой нужную бумагу составить.

— Он видел, что там внутри?

— Конечно, Игорь. Он даже опись составил, фотографии сделал. И сказал, что пока это надо держать у себя и никому не говорить…

— Где-то он прав, Нина Ивановна.

— Потом он сказал, что это лучше продать. Он намекнул, что я могла бы купить особняк во Флориде и сто лет в богатстве купаться…

— Странный юрист.

Он прилетал в Амстердам шестой раз.

Его уже не так волновали городские красоты, каналы, ветряные мельницы и квартал «Красных фонарей».

Думалось только о деле, о документах, о цене на автомобили и о будущем перегоне. Это главное!

Работа есть работа!

Правда, в этот приезд он попытается решить еще одну проблему. Самый главный вопрос, который должен вывести его из финансового кризиса.

Ефим Уколов даже улыбнулся, оценив пришедшую к нему в голову столь обтекаемую формулировку. Везде вокруг большой финансовый кризис, а у него свой маленький…

У каждого есть свои заморочки и свой кризис! Для алкаша — это хроническая нехватка денег на бутылку. А для банкира — отсутствие сотни миллионов баксов.

А Фиме Уколову, случайно попавшему в автомобильный бизнес, не хватало всего тридцати тысяч баксов…

Когда он брал в долг, то был уверен, что быстро их «прокрутит». Он думал, что через два-три месяца удвоит сумму, возвратит долг и спокойно начнет свое дело.

Смешная фраза — «крутить деньги». Ее знает вся страна, но мало кто представляет, как это делается. Многим чудится некое колесо, в которое, как белку, запускают деньги. Потом оно долго вращается с дикой скоростью. А после остановки оттуда вынимают вдвое больше денег.

Той суммы, которая осталось у Ефима после прокрутки долга, хватило чтоб снять стресс в первый день…

Все правильно! Все подчиняется общему закону сохранения денег в природе. Если двое крутят одинаковую сумму, и у одного она удвоилась, то у другого уменьшилась.

И еще один прокол сделал Ефим Уколов. Он не у того взял в долг!

Его приятель Гера не был лохом. Деньги он дал при свидетелях, при двух бугаях с бритыми затылками.

И бумажку Гера взял по всей форме.

Тогда, в восторге от легкого получения крупной суммы, Ефим не обратил на это внимания. Но последние дни он начал понимать, что Гера знал все заранее. Знал, что он покупает себе вечного раба за эти деньги.

Уже пять дней Ефим Уколов сидел «на счетчике». Через месяц его долг превратится в тридцать пять тысяч, через два — в сорок.

Что остается делать?

Нечего делать! Есть лишь один выход. Надо быстро и кардинально решить вопрос с черным немецким чемоданом, на котором сидит орел с одним крылом!

Тетка Нина должна его понять! Она же всегда говорила, что ее племянник шалопай, но она его любит…

В бункере было мрачно и прохладно. Савенков предложил пойти к нему на веранду и там продолжить разговор. Он еще до конца не понял, что за проблема у его соседки Нины Ивановны Горюновой.

А старушка, запирая свой дачный сейф, продолжала пояснять ситуацию.

— Я недавно эти описи чуть не потеряла. Целый день везде искала. Потом пошла в магазин. Прихожу домой, а они лежат себе прямо на столе. На самом видном месте.

— Понятно, Нина Ивановна! Но вы сказали, что много людей об этом чемодане вспомнили.

— Не очень много. Но племянник стал приставать, чтоб я все это продала. Он у меня шалопай! Занялся продажей автомобилей. Из Амстердама их пригоняет. Я знаю, что это самый страшный город. Возможно, оттого и долги у него какие-то появились…

— Понятно! А кто еще интересовался вашим чемоданом.

— Еще сосед просил денег на новую квартиру.

— А сосед-то, откуда знает?

— Он не совсем сосед. Он мне почти как муж был. Мы с ним несколько лет вместе жили. Пока он был свободен…

— Он что — сидел?

— Нет, Игорь, что вы. Избави бог! Он очень порядочный человек. Просто он был три раза женат. Официально женат, а в перерывах я с ним жила. Чемодан я ему показала очень давно.

— С соседом вашим все понятно. Но зачем это ему сейчас новая квартира понадобилась.

— Он опять жениться собрался. Говорит, что нашел ту, которую искал всю жизнь. А без квартиры она не соглашается…

— А вы, Нина Ивановна, решили чемодан на даче спрятать? От греха подальше, так?

— Да. Я этот участок тайно купила. Никто не знает. А ключ от этого сейфа я вам, Игорь, оставлю. На всякий случай.

— Хорошо! Но я не так часто здесь бываю. Теперь мы с вами только в субботу увидимся.

— Нет, Игорь. В субботу меня здесь не будет. Как раз двадцать пятого числа ко мне должен приехать журналист Дима Азаров. Он сказал, что я очень ему нужна. Он для газеты научную статью готовит о какой-то реституции. Вы, Игорь, не знаете, что это такое?

— Знаю, Нина Ивановна. Это как раз и означает возврат ценностей, захваченных в ходе войны.