Анна. Роман в стихах - Александр Дольский

     .                                                           

     8                                                           

     У Леди Чёрной перед белыми зубами микрофон,                 

     осиный стан и грудь -- две "Фудзиямы".                    

     Сакральным тембром -- "Господа и дамы!                     

     Такой шедевр влечёт аукцион.                                

     Мы ждём". Вдруг дикий вопль "Бездарная мазня!"          

     мгновенно захлебнулся в мокрой драке.                       

     "Любители искусства забияки.                               

     Из-за меня затеялась возня".                               

     Но сам взглянуть он не успел на полотно                     

     и в тайный кабинет был быстро унесён,                       

     там вымыт, высушен и выблеван со всех сторон.               

     И было в жилу воткнуто прикумское Оно.                      

     Он от похмелья излечился в полминуты,                       

     надел всё свежее, всё новое налил,                          

     почувствовал, как адски много сил.                          

     Вошёл в салон. Там ставки были круты.                       

     В конце торгов на голове у Леди Чёрная Корона               

     сверкнула отраженьем чека "Четверть миллиона".            

     9                                                           

     "В чём фокус, что неверно? -- он спросил. --               

     Здесь мои деньги или это шутка?"                          

     Она таинственно смолчнула на минутку...                     

     Тень за спиной её от чёрных крыл                            

     как бы от смеха вздрогнула, взметнулась,                    

     исчезла прочь. И Леди улыбнулась                            

     улыбкой жёлтою Чеширского Кота.                             

     Всё испарилось. Встала пустота.                             

     И Мир вдруг лёг спрессовано на плоскость.                   

     Уже с улыбкой кошечки алисовой Дианы                        

     Элеонора Штамм, покачиваясь странно,                        

     пошла. -- "Не задавай вопросов броских,                    

     иди за мной. О, милый мой, ты у меня в груди.               

     А предначертанное расставанье соитье обещает впереди".

     Они вошли в гигантский синий зал,                           

     где белый холст пространство, словно сыр, срезал.           

     В углу стояла круглая безмерная кровать.                    

     И Леди медленно и длинно стала чёрное с себя снимать        

     10                                                          

     и обернулась девочкой корявой из Сиены, Джотто.             

     Стыдливо опрокинувшись на спину,                            

     и естество его в себя, как пуповину,                        

     вдруг потянула мощно, как вселенское болото.                

     Он плыл в других мирах, он сам желал слиянья,               

     хотя какой-то частью существа                               

     он понимал, что это -- химия, вино, трава,                  

     и падал в идеальный грех нарочно без сознанья,              

     и бился чреслами, плечами, грудью с ней,                    

     дотрагивался до меняющейся кожи.                            

     Любой другой бы этим жизнь свою итожил,                     

     а он лишь становился и смелей и злей                        

     и чувствовал, чего разгорячённой хочется Сивилле.           

     Ни Труд, ни Гений, ни Божественные Силы --                  

     тянуло лоно чёрное его тоску и мрак,                        

     его жестокость, позабытые могилы.                           

     Он зарычал, завыл и взвился, и упал, как стяг.              

     О, как бы я хотел от мерзости своей освободиться так!       

     11                                                          

     Затем пейзажи и натурщицы менялись.                         

     Он с ними говорил, писал по их телам.                       

     Он создавал их пол. Они совокуплялись                       

     и уходили по хозяйственным делам.                           

     Густой и тонкий лес. Без листьев. Это лето.                 

     На первом плане ветки, пасторали на втором.                 

     Индейцы по воде кораллового цвета                           

     ведут в густых цветах сиреневый паром.                      

     Вот бегемот плывёт в реке кровавой,                         

     им управляет негритёнок веточкой оливы,                     

     и голые купальщицы оравой                                   

     играют -- каждая с животным суетливым.                      

     Там девочка с енотом, мать её с конём,                      

     а вот старуха на бревне плывёт сосновом.                    

     И всё так резко высвечено утром или днём,                   

     так ярко отрезвляюще и ново.                                

     И так естественна любовь свиньи с кротом,                   

     как фонограмма с открывающимся ртом.                        

     12                                                          

     Он завершает полотно. Ему несут другое.                     

     Воображения его бескрайние моря                             

     переливаясь бликами, калейдоскоп творя,                     

     снега Сибири плавят аравийским зноем.                       

     И лица странные со знаками различных рас                    

     являлись в образах Давида, Александра,                      

     Веласкеса, Орфея и Менандра,                                

     напоминая в чём-то каждого из нас.                          

     Вино! как ты освобождаешь руки,                             

     как оживляешь, обостряешь взгляд!                           

     Какие краски в полотне Галактикой горят,                    

     какие формы, недоступные науке!                             

     Когда же мощное вино теряло силу,                           

     Царица Чёрная, сверкая белизной,                            

     кричала -- "Шпринделя с Наркомом!" и вводила              

     ему в тугую жилу нестерпимый зной.                          

     Хотя порой на полном истощенье сил                          

     он гениальные уродства с полотном творил.                   

     13                                                          

     Менялись залы. Питер переплыл в Москву.                     

     Обратно. Он работал -- ночь? а может, две недели?           

     Картины по дворцам буржуев улетели,                         

     но пуст карман. Во сне ли, наяву?                           

     Последнее, что помнит -- Сандро Боттичелли                  

     "Рождение Венеры" создаёт на Кипрских берегах.            

     У Леди Белой жемчуга и пена на ногах,                       

     на берегу отлив -- дневное лунное теченье.                  

     Последний ясный миг. И пропасть бессознанья.                

     Закончился лимит, отпущенный ему.                           

     Теперь он перейдёт в безвременную тьму.                     

     Вдруг по лицу бежит родное осязанье!                        

     Когда вошла его любимая в забитый пьянью зал,               

     узнала лица русской недоразвитой элиты,                     

     ослабленные тем, что выше ватерлинии залиты.                

     И сзади быстро подошла. Он в руки ей упал.                  

     "До чего же он стал лёгким!.."

     Элеонора -- голая натура -- убежала в туалет.               

     14                                                          

     А гордость нации жужжит, гудит. Претензий нет.              

     Нескромное отсутствие обаяния буржуазии.                    

     15