Анна. Роман в стихах - Александр Дольский

     По лицам трудно догадаться, кто был действительно не рад    

     его невольному уходу, а кто сочувствует едва ли.            

     Пришли такие времена, что показалось -- жить достойно       

     всем обществом имеем мы давно заслуженное право.            

     Но людям с сердцем и душой среди грызущейся оравы           

     вдруг стало стыдно. Всё идут внутри народа -- войны,        

     войны...                                                    

     Скорбящие, похоронив, разъехались, поразлетелись,           

     лишь передвинувшись в Пространстве, но Времена не изменив.  

     И какофония Страны опять заполнила недели.                  

     Но нужно жить и слышать Мир, как сочетание Симфоний,        

     и видеть свет и красоту, храня достоинство и честь,         

     и быть наполненным судьбой среди общественных агоний,       

     и принимать свои труды и муки, как Благую Весть.            

     Желающему Мир постичь могу сказать -- "В себя смотри.      

     Вещей божественная суть всегда находится внутри".          

     18, 19, 20, 21, 22                                          

     . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     23. Баллада о без вести пропавшем                           

     "Меня нашли в четверг на минном поле.                      

     В глазах разбилось небо, как стекло,                        

     и всё, чему меня учили в школе,                             

     в соседнюю воронку утекло.                                  

     Друзья мои по роте и по взводу                              

     ушли назад, оставив рубежи,                                 

     и похоронная команда на подводу                             

     меня забыла в среду положить.                               

     И я лежал и пушек не пугался,                               

     напуганный до смерти всей войной,                           

     и подошёл ко мне какой-то Гансик                            

     и наклонился тихо надо мной.                                

     И обомлел недавний гитлерюгенд,                             

     узнав в моем лице своё лицо,                                

     и удивлённо плакал он, напуган                              

     моей или своей судьбы концом                                

     .                                                           

     24                                                          

     О жизни не имея и понятья,                                  

     о смерти рассуждая как старик,                              

     он бормотал молитвы ли, проклятья,                          

     но я не понимал его язык.                                   

     И чтоб не видеть глаз моих незрячих,                        

     в земле не нашей, мой недавний враг,                        

     он закопал меня, немецкий мальчик --                        

     от смерти думал откупиться так.                             

     А через день, когда вернулись наши,                         

     убитый Ганс в обочине лежал.                                

     Мой друг сказал -- Как он похож на Сашу!                    

     Теперь уж не найдёшь его, а жаль...                         

     И я лежу уже десятилетья                                    

     в земле чужой, я к этому привык                             

     и слышу, надо мной играют дети,                             

     но я не понимаю их язык".                                  

     25                                                          

     По окончании баллады воцарилась тишина.                     

     Мой Томас Вебер перевёл весьма дотошно                      

     до той границы, что касаться можно.                         

     Здесь пестуется трепетно и честно покаянная вина.           

     Но был сеанс велик и песен было много.                      

     Играл я вальсы, блюзы, боссановы.                           

     И аплодировали нам обоим снова,                             

     но за мельканием кистей следили очень строго.               

     И если неудачлив был мазок,                                 

     как промах Тайсона воспринимался залом.                     

     Но мастер правит кисть, как школа приказала,                

     и завершает с блеском свой урок.                            

     Писал он юных дев и баеров пузатых --                       

     огромные портреты -- два на полтора.                        

     И проходили выступленья на Ура! Ура! Ура!,                  

     и привлекали клиентуру из богатых.                          

     Нас это непосредственно и радостно задело.                  

     Искусство не продашь. Портрет -- другое дело.               

     26                                                          

     Андрей известен стал в Германии повсюду.                    

     О нём писали, говорили, сплетничали все,                    

     газеты чаще на престижной полосе,                           

     а Клаус Хипп и Герхард Польт не надивились чуду.            

     Они предсказывали живописцу популярность.                   

     Но у Андрея был характер Диогена.                           

     Он понимал -- большой успех почти всегда измена,            

     меркурианский зуд несёт вульгарность.                       

     Он принял несколько заказов для мошны                       

     и обещал вернуться через месяц-полтора.                     

     Я начал понимать, что это лишь игра.                        

     Теперь ему другие опыты нужны.                              

     Расстались мы. Мой путь к Земле Обетованной                 

     через Россию проходил недолго.                              

     Иерусалим и Хайфа моего алкали долга.                       

     Бен-Гурион, жара, кругом свои. Легко и странно.             

     Земля Израиля тверда, почти что без воды.                   

     Но это центр Земли. Оставь на ней следы.                    

     27                                                          

     Обетованная Земля меня тревожит. Здесь ощущаю я подъём,     

     который чувства углубляет, множит и мысли бередит о Нём.    

     28                                                          

     Дожди избавляют от слёз... Пусть небо поплачет за аза.      

     Иисус Голубович Христос, речения Ваши -- зараза.            

     Когда доскребаешься вслепь до глупости рода людского,       

     ныряешь в евангельский склеп, ища равновесья мирского,      

     и видишь -- всё сущее есмь: полтинник -- здоровье и разум,  

     полтинник -- дерьмо и болезнь, не розно, а вместе и сразу.  

     Рождённые в рабстве убьют, когда им свободу предложишь.     

     Им дорог немотный уют и вожжи из собственной кожи.          

     Какой Иоаннов псалом предрёк безобразное чудо?..            

     ...за нищим российским столом -- иуды, иуды, иуды           

     едят. А над ними салют и Зависть -- основа недуга.          

     Сидят миллионы иуд и хитро целуют друг друга.               

     А дождь над Россией затих (на время) кровавый и водный.     

     Иисус Голубовича стих, пролейся на век несвободный!         

     И души взойдут до небес из почвы, усеянной нами,            

     и Зависть изыдет, как бес. И вновь изойдёт пацанами         

     земля оскудевших кровей, где вымерли все берендеи,          

     предел возрождённых церквей, провинция славной идеи.        

     29                                                          

     Затем я решился посметь добавить к Нагорной Каденцу --      

     Душе, нисходящей к младенцу, сие нисхождение -- смерть.     

     Виновная в райской вине, грешившая там со стараньем,        

     Душа, умерев в вышине, спускается в тело страданья.         

     И где появляется? В чем? В какой предначертанной роли?