Гражданская война (СИ) - Лопатин Георгий

— И то хлеб. Стройте.

текст Sturmflieger

Пока Климов разбирался с военными и хозяйственными вопросами в Херсоне, продолжили свой поход Муравьев с Котовским.

Двадцатого числа, Муравьёв перешёл румынскую границу, внезапно захватив мост через Прут в Унгенах, и атаковал в направлении Ясс. Одновременно Котовский захватил переправу в районе Хуши, севернее Леово. Но дальше наступление на северном участке затормозилось. Румыны успели взорвать мост через реку Жижия, правый приток Прута, немного восточнее Ясс, выставив на правом берегу реки многочисленные пулемёты и полевые пушки.

Войска Муравьёва, не имевшие ни понтонов, ни катеров, да и особой выучкой не отличавшиеся, преодолеть водную преграду не смогли. Муравьёв, потеряв почти всех штрафников в атаках, смог только захватить румынскую территорию между Прутом и Жижией до австрийских позиций, с лета прошлого года шедших через северо-восток Румынии южнее Буковины и северо-западный уголок Бессарабии.

У Котовского тоже возникли затруднения. Румыны подтянули к Хуши захваченные недавно у русских войск тяжёлые орудия, и беспрерывно долбили переправу, не давая перебросить на правый берег Прута подкрепления и артиллерию.

К счастью, на юге всё складывалось удачнее. Река Прут судоходна до Леово, и корабли Дунайской флотилии из Измаила, поднимаясь вверх, высаживали десанты на правом берегу, наступавшие в направлении реки Бырлад. Одновременно, русские десанты захватили и румынский берег Дуная в Добрудже, завладев Мачином, Тульчей и Сулиной. Ещё один десант захватил Галац, где недавно были климовцы, а затем муравьёвцы и котовцы двинулись вверх по Сирету, судоходному для небольших судов до Колониешти немного выше Бакэу.

Но тут дело не задалось. Румыны взорвали мосты в районе Текуча, обрушив пролёты в реку и в придачу затопив несколько барж с камнем, чем полностью заблокировали судоходство по Сирету. Тогда высадившиеся в устье Бэрлада русские войска, начали наступать по левому берегу этой реки, идя на соединение со своими, наступавшими от нижнего Прута.

Румыны, боясь окружения, в панике отступили на правый берег Бырлада у одноименного города, взорвав за собой мост. Десант высадившийся в районе Леово, соединился с котовцами у Хуши, после захвата территории между Прутом и Бырладом выйдя к Васлую, после взятия которого открылась бы дорога на Яссы. Но в районе Васлуя путь преградили австрийские войска.

Из объяснений с австрийскими офицерами выяснилось, что Румыния капитулировала двадцать первого. Видя, что дела совсем плохи, и что Климов на предложение мира не отвечает, король Фердинанд со своим правительством и генералами, решили сдаться кайзеру Вильгельму, ещё одному кайзеру Карлу, уже австрийскому, и ещё одному Фердинанду, царю Болгарии, лишь бы только защитили от страшных социалистов.

Австрийские войска после подписания капитуляции скоренько оккупировали оставшуюся часть Румынии включая и Яссы, кроме того что заняли Муравьёв и Котовский. Румынские войска сложили оружие (австрияки и не скрывали своих планов использовать на других фронтах мамалыжников на тыловых работах, кроме господ офицеров, конечно).

Только королю в виде уважения оставили его дворцовую гвардию (правда запретив выходить с оружием за пределы королевской резиденции, а также отобрав пулемёты и пушки). Теперь в Берлине, Вене и Бухаресте срочно готовили и согласовывали мирный договор с Румынией, и никто не сомневался, что мамалыжников обдерут по полной.

Елена, узнав о случившемся, вспомнила бессмертную фразу мадам Гёзман из мемуаров Бомарше: «Мы так ощиплем каплуна, что он и не пикнет!»

Климов, проинформированный обо всех этих событиях Муравьёвым и Котовским по телеграфу, приказал с австрияками и их союзниками в бои не ввязываться если только сами не полезут, что очень вряд ли, судя по тишине царившей последние недели на русском фронте, занятые территории удерживать, в Добрудже оказывать всяческое содействие русским-липованам и гагаузам в плане организации и вооружения, а в западной Молдове выйти на контакт с румынскими социалистами и подкинуть им трофейного румынского оружия.

Земли к западу от Прута полковник решил вернуть румынам, считая что живущие там цеевропейцы в России не нужны, но только в обмен на присоединение к России дельты Дуная, отжатой сэрами и мусью после Крымской войны, и части Добруджи с русским и дружественным гагаузским населением.

Вопрос с липованами и гагаузами в занятой болгарами части Добруджи, Михаил предполагал решить полюбовным обменом с Софией: им районы северной Добруджи населённые болгарами по эту сторону фронта, России взамен поселения липован и гагаузов по ту сторону.

Кусочек Бессарабии занятый австрияками тоже следовало выменять обратно. Ну а вооружение румынских социалистов — небольшая пакость Ферде и румынским политиканам на будущее. А может и большая, фиг его знает, как поведут себя лукраторы и цараны[12] после войны.

Климов, как и обещал предложил Котовскому пост губернатора в Бессарабии, на что тот согласился. Разве что старорежимное название должности поменяли на Модератор. Пусть и дальше пугает мамалыжников.

А вот для Муравьёва кампания сложилась не совсем удачно: Яссы не взял, Ферду с домнулами на колени не поставил, а славы полководца хочется! Так что Михаил предложил ему чуть позже, после того как возьмет Крым, отправиться в Закавказье, гнобить грузинских меньшевиков с мусаватистами. А пока занять позицию на правом берегу Днестра напротив Могилева, что в свою очередь располагается чуть южнее Винницы и контролировать польский корпус с присными.

Глава 8

С разъезжавших по улицам города танков, броневиков и грузовиков, климовцы призывали в рупоры горожан, и особенно рабочих, собраться на главной площади для разговора с государственным комиссаром по военным и морским делам и главнокомандующим вооружённых сил Одесско-Черномоской Социалистической Республики полковником Климовым.

Призывы подействовали. Площадь была забита народом под завязку, как и выходы с прилегающих улиц, многие забрались даже на крыши домов. С краю площади, перед большим домом, стоял трофейный английский танк «Уиппет», переоборудованный в Милане в нечто вроде самоходки (в увеличенную рубку впихнули трёхдюймовку), с опознавательным знаками РОДа: золотая восьмиконечная звезда в равностороннем синем треугольнике вписанном в красный круг, и под флагом Русского Освободительного Движения. Климов поднялся на танк.

«А я покруче Ильича на Финляндском вокзале, однако! — мысленно усмехнулся Михаил, — У него смешной кургузый броневичок, а у меня машина посерьёзнее».

Стоя на танке под знаменем, полковник поднял руку. Шум толпы постепенно стих, воцарилась тишина и голос Климова зазвучал через самодельный усилок, сделанный ещё после прибытия в Россию связистами искровой команды штаба корпуса (Михаил не уставал себя поздравлять с тем что ещё во Франции выбил соответствующее оборудование с ЗИПами из правительства Блюма и специалистов из «временных»), и усовершенствованный гальванёрами с «Ростислава»:

— Ну что, товарищи, вот пожили вы при большевиках и анархистах. И как оно вам?

— Было бы хорошо — не прогнали бы!

— Долой большевиков-грабителей и анархистов-антихристов!

— Среди большевиков ещё нормальные попадаются, которые из наших, николаевских, а эти антихристы приперлись нивесть откуда, и кроме разбоя от них ничего не видно! Всю каторжанскую сволочь к себе подгребли!..

Эти выкрики продолжались несколько минут, пока Климов снова не поднял руку, восстановив тишину:

— Что ж, ваше отношение к прежним правителям понятно. «Мать порядка» анархия вам не по вкусу. Тут даже папа-стакан портвейна не поможет. И большевистская «рабоче-крестьянская власть» тоже.