Давай сыграем в любовь (СИ) - "firststone"

— Я первая в душ! — срываюсь с места, путаясь в полах длинной ткани, но всё-таки бросаю её до того, как скрываюсь за дверью. Не всем же страдать, верно?

Ныряю под холодный поток воды, приводя мысли в порядок и стараясь выкинуть из них Александра. Его слишком много. Просыпаться в одной постели два раза за полтора месяца слишком много для рабочих отношений.

А секс — норма для рабочих отношений, Агата?

Как удалить свой же внутренний голос? Нет, не норма, но, когда вам что-то нравится, вы разве отказываетесь от этого? Если да, то глупо загонять себя в какие-то рамки. Я почти четверть жизни прожила не для того, чтобы вести порядочный образ жизни и ограничивать себя Александром.

Я заняла очень глупую позицию, метаясь между своими ощущениями и попытками их приглушить, тем самым путаясь ещё больше. Мало того, что вчера было что-то слишком странное для наших отношений, так ещё и появляется желание повторить. Приятная тишина, что окутывала нас с Александром, была слишком правильной и в то же время запретной для меня, но нужной для него. Мысли о том, для чего я вообще сейчас стою перед зеркалом в его ванной и укутываюсь в его халат, кружат в голове, и мне так хочется выкинуть их или отложить на пару дней, часов, минут, без разницы. Жгучее чувство тревоги нарастает внутри, когда до конца остаётся около трёх недель и понимание этого сильным импульсом отдаёт в голову. Я никогда не любила прощаться, особенно, когда сильно к кому-либо прикипаешь.

Может, не стоит прощаться?

Легонько бью себя по щекам, придав румянца и больше свежести, чтобы отвлечь от красных пятен на шее и груди, что были оставлены Александром. Опять.

Тяжело вздыхаю и дёргаю ручку двери, вваливаясь в комнату и хмурюсь, когда вижу Нильсена, разлёгшегося на кровати с обмотанными полотенцем бёдрами. Влажные волосы всё так же, как и утром, находятся в беспорядке, а красивый рельефный торс покрыт редкими капельками, блестящими на свету. Здесь что, есть вторая ванная? Он что-то яростно печатает в телефоне, пока я продолжаю рассматривать его, чувствуя неправильное влечение.

— Я уж думал, ты решила утопиться, — он поднимается с постели, разминая плечи, а я громко сглатываю, стараясь не смотреть. — Там тебе одежду передали, — кивает в сторону бумажного пакета на краю кровати и отодвигает меня от входа в ванную, закрываясь там.

— Спасибо, — проговариваю в пустоту.

Вынимаю нечто тёмно-болотного цвета из пакета и разворачиваю, увидев длинную из джинсы юбку, что покрыта стразами и кружевами, будто её шили ногами и с закрытыми глазами. Морщусь от этого безумия, даже не представляя себя в этом. Откидываю ткань на кровать и следом достаю что-то синтетическое и ярко-розовое с принтом леопарда чёрного цвета. Футболка противно тянется и имеет треугольный вырез, но тут даже это не спасает.

— Они издеваются? — комкаю розовое нечто, кинув на постель и зло фыркаю. Ну уж нет, они думают, я не найду в чём выйти? — Простите, мистер Нильсен, но придётся делиться, — бурчу себе под нос, раскрывая шкаф и рассматривая аккуратные стопочки одежды. Нахожу футболки с разными принтами, что так не подходят серьёзному Александру, самое интересное: большинство из них с покемонами и это чертовски забавно.

Выбираю себе самую большую и растянутую с Пикачу на серой ткани, сразу надев на голое тело. Со штанами будет сложно, поэтому потратив некоторое время, лазая по всевозможным ящикам в комнате Александра, нахожу ножницы, которыми, не жалея вещи, обрезаю болотное нечто, делая юбку до середины бедра и подрезав рюши. Из-за длинной футболки её почти не видно, но хоть какая-то видимость создаётся. Осталось найти где-то своё белье и платье, не оставлять же здесь, ещё порчу наведут.

— Не понял, — Александр выходит из ванной полностью собранный, и я даже не могу вспомнить, когда он пронёс одежду мимо меня.

— Не знала, что ты любишь покемонов, — улыбаюсь, стараясь не выдавать всей неловкости. Думаю, не многим бы понравилось, что у вас в шкафу кто-то лазил.

— Это было давно и неправда, — кривится Нильсен, осматривая меня. — И как это понимать? — он складывает руки на груди, от чего синяя рубашка натягивается, красиво выделяя рельефные руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не пялься. Не пялься. Не пялься.

— Я… я не пойду в этом, — показываю раскрытой ладонью на груду ошмётков, что остались от юбки, и на розового леопарда.

— Это не повод копаться… — звонок телефона Александра спасает меня от очередных криков, поэтому быстро нахожу свою сумочку, накидывая на плечо и перекинув через неё платье. — Агата, иди на завтрак, я приду позже, — кидает швед, оторвавшись от телефона, а мне остаётся только кивнуть и вылететь из спальни.

А где, собственно, завтрак?

***

Ступаю босыми ногами по мраморной лестнице, стараясь не заплутать в коридорах и выйти в нужном мне направлении, пока мой топографический кретинизм не дал о себе знать.

Поворот налево, ещё раз и направо. Супер!

Сработало, словно в моей голове поселился навигатор, а не Нильсен, что несколько минут объяснял мне дорогу до столовой.

Осматриваю светлое помещение с огромным количеством окон, из которых льётся яркий солнечный свет, пробираясь сквозь тонкую ткань занавесок. Длинный стол заставлен всевозможными вариантами завтраков, что до сих пор продолжают прибавляться горничными, бегающими с тарелками.

— Доброе утро, — дергаю футболку Александра вниз, рассматривая чету Джонсон и миссис Нильсен, сидящую во главе стола и брезгливо смотрящую на меня и на одежду, которую она явно не ожидала увидеть. Взгляд натыкается на знакомую блондинистую макушку, и улыбка сама расцветает на губах. Рейчел.

— Привет, — произносит Линд, и я занимаю место рядом с ней, игнорируя злой взгляд всех собравшихся за столом. Особенно Элис, которая до сих пор покрыта яркими красными пятнами.

— Агата, куда вы вчера делись? Александр тоже пропал, — вдруг выдаёт мать Джонсон, чем даёт мне большое преимущество над всеми собравшимися врагами.

Ставлю фарфоровую чашку с чаем обратно на блюдце и сладко произношу:

— Алекс предложил покататься на яхте, не смогла ему отказать, сами понимаете — романтика.

— Что за яхта? — интересуется Рейчел, заставляя нахмуриться. — Название?

— А, «Герой», — небрежно пожимаю плечами, хоть и хочется посмотреть на Оливию, когда она роняет вилку из рук.

— Что?! — женщина рывком поднимается из-за стола, вновь пренебрежительно посмотрев на меня.

— Я что-то сказала не так? — наклоняюсь к Рейчел, когда мать Александра выходит из столовой громко стуча каблуками, а за ней вскакивает миссис Джонсон.

— Извините, — бурчит отец Элис и также вылетает вслед за женой.

Дурдом какой-то.

— Нет, — как бы невзначай слишком громко начинает блондинка. — Просто на этой яхте Александр никого никогда не катал, это что-то вроде его души, в которую он никого не пускал.

Не знаю, правда это или Линд придумала, но почему-то я ей верю и тепло, что таится в груди, начинает распространяться по всему телу, даря какое-то новое чувство и небольшой, но приятный румянец на щеках. Александр — сложный. Я не могу понять его действий и мотивов, не могу расшифровать его намёки или просто брошенные предложения, не могу найти объяснения его отношения ко мне. С каждым днём становится всё труднее, особенно, когда узнаёшь что-то от третьих лиц.

— Прям уж никого, — фыркает рыжеволосая, сидя напротив меня, и моя нежная улыбка сразу превращается в хищный оскал.

— Как видишь, — наплевав на все правила приличия, упираюсь локтями в стол и ставлю подбородок на ладони, приторно протянув: — Наверное, ради наших поцелуев и объятий он готов пойти против самого себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вижу, как Элис сжимает челюсть и зло втыкает вилку в желток глазуньи, что не может не радовать. Толкаю под столом Линд, кивая ей на выход, потому что Джонсон явно есть что сказать, но при посторонних она слишком правильная и сладкая.

— Он всё равно мой, — упрямо продолжает, стоит блондинке сделать вид, что ей срочно нужно позвонить и выйти из-за стола.