Давай сыграем в любовь (СИ) - "firststone"

Оборачиваюсь через плечо, нервно продолжая своё занятие, но замечаю Александра, что явно флиртует с какой-то блондинкой.

Какого чёрта? Он мой парень!

Огонь разливается в груди от вида этой парочки, а из ушей чуть ли пар не идёт. Я не ревную, но что подумают другие? Я забочусь лишь о своём положении в обществе. Не хватало, чтобы мне рогов наставили.

— Ой, милочка, вам тоже они понравились? — какая-то пожилая женщина тянет руки к подносу с моими закусками, а я отвлекаюсь от прожигания Александра злым взглядом.

— Да, и моим знакомым тоже, — натянуто улыбаюсь и в последний момент выхватываю поднос, до того, как старая рука коснётся корзиночки из песочного теста. — Простите.

Быстро удаляюсь от столов, слыша в спину что-то вроде «хамка», но мне всё равно, сейчас чёртики на моих плечах крутят хороводы вокруг шеи и поют короткие песенки Сатане, пока я двигаюсь к его сторонникам.

— Решила подработать официантом? — нагло бросает Оливия, а я лишь мило улыбаюсь.

— Что вы, мама, по просьбе Александра принесла, уж очень ему понравились эти тарталетки, — чуть ли не взвизгиваю от вытянувшегося лица миссис Нильсен и лишь немного отпиваю шампанского, видя, как Элис нервно хватает закуску с белого подноса и закидывает в рот.

Попалась.

— Ка… Какая мама? — икает Анна, а я расслаблено проговариваю.

— Ну как? Неужели моя свекровь будет против? Тем более скоро и внуки пойдут, — улыбаюсь и кладу ладонь на живот, наслаждаясь слишком потрясёнными лицами семьи Джонсон и побледневшим лицом Оливии. — Вы ешьте, а я пойду позову Александра.

Покидаю стол под бурные обсуждения, а сама чуть ли не смеюсь, как гиена. Однако, всё моё веселье пропадает, стоит увидеть Александра, что до сих пор занят блондинкой.

Как он это делает? Бессовестный. Для чего весь этот цирк, если он сам же всё ломает. Так ещё и с какой-то… даже слов нет с какой.

Гордо вскидываю подбородок и расправляю плечи, подходя к Нильсену кошачьей походкой. Сама приподнимаю его руку и ныряю под неё, обняв своего парня.

— Любимый, вот ты где, — широко улыбаюсь, хлопая ресницами, но кидаю грозный взгляд на стоящую рядом девушку. Ибо нечего к моему Александру лезть, даже если он мой только на сегодня.

Блондинка почему-то улыбается и говорит:

— Не знала, что ты наконец-то остепенился, Алекс. Мы с Тоддом уже свадьбу планируем, — она приподнимает левую ладонь, сверкая кольцом на безымянном пальце.

Черт, как я так могла просчитаться?

Чувствую, как кончики ушей начинают гореть от неловкости, но быстро беру себя в руки, когда толкаю Нильсена локтем, услышав его усмешку.

— Да как-то не было момента сказать, — швед уже в открытую издевается, кидая игривый взгляд и подмигивая мне.

— Что ж, было приятно пообщаться, не буду отвлекать вас друг от друга. Вы прекрасная пара.

Блондинка исчезает, а довольная красивая физиономия Нильсена возникает перед носом, сверкая от удовольствия.

— Кто-то ревнуе-е-ет, — тянет швед, запустив руки в карманы брюк.

— Пф, больно надо, я просто придерживаюсь легенды, в отличие от некоторых.

— У меня один вопрос, Агата, — я киваю, следя за Александром, что смотрит мне за плечо. — Скажи, что твоей вины нет в том, что Элис почему-то окрасилась в красный горошек.

Сама медленно поворачиваю голову и не могу сдержать смешок, наблюдая за рыжеволосой, на теле которой появляются розовые пятна, а она невольно начинает чесать их. Её мать что-то активно рассказывает, пытаясь поддержать дочь, но той явно нет дела.

— Что ты, думаю, это лишь стечение обстоятельств, — хищно улыбаюсь, пересекаясь с недоверчивым взглядом шведа, даже на каблуках мне приходится чуть смотреть вверх. — Кажется, это к тебе, — киваю в сторону седого мужчины, что идёт на нас, и пока Александр отвлекается, теряюсь в толпе, тихо наблюдая за ним.

Честно, могу открыто признаться, что начинаю интересоваться Нильсеном уже в другом ключе. Да и кого не будет привлекать такой мужчина? Только если вы слепы, хотя точно поведётесь на его мелодичный голос или горячие касания. Которые, кстати, слишком приятны к телу. Лишь из приличия не давала ему перешагнуть ту грань, которую хочет всё нутро. Слишком горячо и властно, как я люблю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Быть может, это лишь страстное влечение, но я точно чувствую его взаимность, как бы Александр не пытался скрывать этот факт. Я прекрасно вижу его взгляды и перепады действий по отношению ко мне. Взять то же увольнение, почему я всё ещё тут? Совру, если скажу, что мне не нравится.

— Вот ты где, — Оливия подлетает ко мне, цепляя под локоть и уводя из зала, пока я нахожусь в ступоре от её действий и марионеткой следую за ней.

Как же бесит моя растерянность.

— Что вы творите? — вырываюсь из хватки, лишь когда она затаскивает меня в какую-то комнату, прикрыв за нами дверь.

— Итак, я прекрасно знаю, что произошедшее с Элис твоих рук дело и не надо оправдываться, — она поднимает ладонь вверх, останавливая меня. — Что ты хочешь?

— В каком смысле?

— Что тебе нужно, чтобы ты отвязалась от моего сына? Деньги? Дом? Машина? Проси что хочешь.

Оливия с каждым словом наступает на меня, от чего я впиваюсь ягодицами в край комода, съёживаясь от её напора.

— Ничего, — пожимаю плечами и игнорирую злые глаза матери Нильсена. — Мне достаточно Александра.

— Кого ты пытаешься обмануть, деточка? Знаем мы таких. Не хочешь говорить сейчас, значит сиди здесь и думай.

Женщина резко разворачивается на пятках и покидает гостевую комнату, хлопнув дверью. Я расслаблено выдыхаю, отпуская всю напряженность, что между нами была, но стоит услышать звук поворота ключа, как становится не до расслабления.

В надежде всё же дергаю ручку и зло ударяю по двери, когда она не поддаётся. Как банально. Понимаю, что здесь я явно либо до смерти, либо пока про меня кто-нибудь не вспомнит, поэтому плюхаюсь на кровать, раскинувшись звёздочкой и наконец-то скинув высокие шпильки.

К такому меня жизнь однозначно не готовила. Чувствую себя актрисой из какого-то сериале, где в конце получу всё или ничего.

Надеюсь, что «всем» будет красивый мужчина вроде Александра.

Господи, что за мысли, хочется стучаться головой об стену от такого. Но от самоубийства меня отвлекает звук уведомления на телефоне, про который я благополучно забыла, променяв свободу на прогулку по чертогам разума.

А. Нильсен: Если ты ещё не сбежала с этого праздника жизни, то предлагаю это сделать прямо сейчас.

Не контролирую широкую улыбку, что возникает на лице и быстро печатаю ответ.

Я: Только за, но с тебя порция фастфуда.

Поднимаюсь с кровати и понимаю, что все ещё не могу выйти. Глупая.

Я: Я буду у трёх ёлок за домом, рядом со статуей ангела (?).

Смотрю в окно, прикидывая насколько опасно вылезать с первого этажа, но позориться и просить Нильсена я из принципа не хочу, иначе его самооценка взлетит до небес.

А. Нильсен: Какие ёлки? Куда ты влезла?

Я: Лучше спроси откуда я вылезаю.

Снимаю туфли, поставив их на подоконник, и задираю слишком узкую юбку, чтобы хоть как-то взобраться на него. Но весь мой энтузиазм улетучивается, когда вижу под окном, с которого уже свесила ноги, дорожку из острых мелких камушков гальки.

Блять!

Здесь либо конец моим ступням, в которые вопьются эти камни, либо моим лодыжкам, которые я переломаю, если буду прыгать на каблуках. Недовольно морщусь от осознания, что лучше босиком и уже хочу прощаться с нормальной походкой на несколько дней, но слышу рядом шипение.

— Твою мать, ты что творишь?

Нильсен ураганом подлетает ко мне, смотря снизу вверх. Из-за того, что окно находится высоко, мои колени практически на уровне его плеч, но даже в этом положении он значительно выигрывает и выглядит слишком властно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот как раз мать твою, а не мою, — ворчу я, заглядывая в голубые глаза. — Поможешь?

Швед кивает, а я хватаю туфли и сумочку с подоконника, медленно начинаю съезжать вниз, но крепкие ладони подхватывают меня и аккуратно опускают на землю.