Давай сыграем в любовь (СИ) - "firststone"

— Стой! — я сгибаю колени, поднимая ноги за несколько секунд до столкновения с острыми камушками, а швед послушно продолжает меня держать, пока я кидаю туфли.

Даже не хочу знать, какие царапины остались на лаковой поверхности…

Одёргиваю юбку, когда получается более-менее устоять на ногах. Нильсен хмыкает и подставляет мне локоть.

— Можно было бы оставить так, люблю такую длину, — он ведёт бровями, явно решив за сегодня потратить на меня весь свой флирт.

— Не заслужили, мистер Нильсен.

— Не ворчи, Агата, а то закину тебя обратно, — он быстро кивает, подтверждая свои слова, и ведёт меня куда-то в сторону леса.

— Дорога в другой стороне, — настороженно произношу.

— Я знаю.

— Зачем мы тогда идём в лес? — стараюсь побороть желание упереться пятками в землю, чтобы остановиться, но Александр тянет меня дальше.

— Заставлю тебя рыть себе могилу, потому что ты мне уже надоела, — беззаботно тянет швед и резко перехватывает мою руку, которую я выдергиваю. — Машина там, ма-ши-на. Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это раньше.

— Наши чувства взаимны, — бурчу себе под нос и дальше бреду за мужчиной.

***

Слишком громко ахаю, когда мы с Нильсеном спускаемся на пристань, что находится буквально в пятнадцати минутах езды от дома Александра и явно является частной. Осматриваю несколько белых яхт, сверкающих от огней фонарей и слишком сильно манящих к себе.

Послушно следую за начальником к самой последней и самой маленькой яхте. На ней есть лишь кабина для управления и небольшое место на самом носу, отделанное явно мягкими подушками, на которых можно спокойно загорать. Внимание привлекают золотые буквы на борту. Hjälte. Отлично! И что это значит?

— Надеюсь, у тебя нет морской болезни, — тянет Александр, протянув мне ладонь, чтобы я забралась на маленький мостик, что соединяет причал и судно.

— Нет, — надеюсь.

— Мистер Нильсен, всё подготовили в лучшем виде, — быстро проговаривает подошедший низкорослый темнокожий мужчина и протягивает связку ключей шведу.

— Отлично. Агата, располагайся пока, я скоро.

Неловко киваю и снимаю с себя туфли, чтобы случайно не навернуться в воду. Занимаю место на носу, удобно усевшись на мягкие подушки и облокотившись на ладони сзади.

Даже не замечаю, как мы начинаем движение, всё дальше отдаляясь от берега. Есть только я, морской воздух и Александр. Александр, которого стало слишком много в моей жизни и о присутствии которого я не жалею. Пока.

Вздрагиваю, когда рядом со мной опускаются бумажные пакеты с запахом миллиона калорий, а рядом присаживается Александр, запуская ладонь в волосы, растрепав их.

Я столько раз видела Нильсена, но почему-то только сейчас начинаю замечать, насколько он красив. Возможно, всё дело в свете Луны и звёзд, что освещают нас, не считая маленьких фонариков на борту, а, возможно, всё же дело в его внешности. По ней явно слепили бы тысячи статуй в античной Греции, на него бы молились, как, впрочем, это делают и сейчас миллионы фанаток, в фоторедакторе, приклеивая свои лица к его фотографиям.

Удивительно, пока кто-то о нём мечтает, я сижу с ним на его яхте и обильно макаю картошку в коробочку с соусом, пока швед наслаждается своим бургером.

— Не холодно? — спрашивает Александр, вырывая меня из мыслей и вынуждая вспомнить о реальности.

— Ну… немного.

Он вздыхает и снимает свой пиджак, в который я закутываюсь, глупо улыбаясь, начиная понимать, что крыша правда уехала, раз такие эмоции возникают у меня.

— Что значит название яхты? — оборачиваюсь на шведа, засматриваясь в голубые глаза, что ярко сверкают в ночи.

— «Герой», — через какое-то время тихо произносит мужчина, разогревая мой интерес, вынуждая всё же вытащить из него хоть какую-то информацию. — Это моя первая модель яхты и единственный экземпляр. Я назвал её в честь отца.

— Он много значит для тебя? — пытаюсь не давить и также тихо спрашиваю.

Александр молча кивает и улыбается каким-то своим мыслям.

— Он был первым, кто верил в меня с самого начала.

— А сейчас? — хочется ударить себя чём-нибудь тяжёлым, стоит Нильсену ответить на мой вопрос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А сейчас его нет, Агата, но, возможно, он продолжает верить, — швед делает несколько больших глотков воды, отворачиваясь от меня.

Дура, такая дура.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, моих родителей тоже нет в живых. И я также понимаю, что соболезнования тут никак не помогут, но ты молодец, — мягко касаюсь ладони шведа, которой он упирается в подушки, и прохожусь по костяшкам, мягко поглаживая.

— Спасибо, — отзывается Александр, погрузив нас в тишину, прерывающуюся лишь всплеском небольших волн.

Отвлекаюсь, когда швед начинает подниматься и бросаю на него вопросительный взгляд.

— Нужно плыть обратно.

— Можно посмотреть, как ты это делаешь? — прикусываю губу и резво подскакиваю, стоит шведу слабо кивнуть.

Подхватываю туфли, ступая по краю палубы, однако от тряски чуть наклоняюсь, практически переваливаясь за борт, уже прощаясь с жизнью. Но перед этим со своей обувью, что с громким бульканьем идёт ко дну.

— Да чтоб тебя! — рычит Нильсен, успевая поймать меня практически за шкирку, развернув лицом к себе. Его широкие ладони касаются спины, будто слабый удар током.

Слишком близко. Слишком соблазнительно.

— Мои туфли ушли ко дну, — почему-то перехожу на шёпот, но Александр настолько близко, что чувствую тепло его тела. А собственный пульс стучит где-то в висках.

— Жаль, — также тихо отвечает он, бегая взглядом по моему лицу.

— Придётся нести меня на руках.

— Придётся.

Не знаю, кто первый коснулся губ, но это самый вкусный поцелуй за всю мою жизнь: со вкусом жареной картошки, моря и сырного соуса.

***

Слабо улыбаюсь, крепче сжимая плечи шведа, когда тот ударяется спиной о стену и шипит, пока мы несёмся по коридору особняка, совершенно не обращая ни на что внимания. Он стягивает с меня пиджак, и тяжелая ткань с грохотом падает на пол, звонко ударяясь пуговицами о светлый паркет. Но слишком всё равно. Меня даже не волнует тот факт, что мы вернулись в дом его матери и что явно останемся тут на ночь. Руки Александра, гуляющие по моему телу, отвлекают от реальности.

— Пиджак, — отрываюсь, пытаясь сказать внятно, но дыхание слишком сильно сбилось.

— Потом, — он тянет меня дальше, быстро преодолевая мраморную лестницу и затаскивая в спальню.

Невольно прохожусь взглядом по большому помещению, всё вроде бы обычно: кровать, шкаф, стол, но наличие рояля почти будит моё любопытство, однако мелкие пуговички на рубашке Нильсена вызывают больше интереса.

Руки трясутся, а тело покрывается мурашками от мокрых поцелуев в шею. Их очень много и они очень приятные. Швед сам откидывает рубашку куда-то за спину, где уже валяется жилетка. Он присаживается на кровать, притягивая меня к себе и вынуждая встать между его широко расставленных ног. Нащупывает молнию на спине и тянет собачку вниз, от чего верх платья практически сразу начинает сползать. Широкие ладони не упуская и сантиметра моего тела, помогают избавиться от ненужной сейчас ткани.

Швед втягивает носом воздух, когда я предстаю перед ним в одних кружевных трусиках, потому что бра для такого платья просто не предусмотрено. Он сжимает мою грудь и покрывает поцелуями животик, а я зарываюсь пальцами в его волосы и тяжело дышу от приятных ощущений.

Что-то изменилось с прошлого нашего секса, стало более нежно и чувственно, больше поцелуев и больше касаний.

— Откуда ты взялась, Агата? — спрашивает швед и тянет меня на кровать, нависнув сверху.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он вновь покрывает поцелуями грудь, прикусывая кожу, пока я обнимаю его за шею и тяну ближе, иногда зарываясь пальцами в короткие волосы. Внутри разливается какое-то странное тепло, когда Александр затягивает меня в поцелуй, пройдясь костяшками пальцев по щеке. Мы отрываемся друг от друга лишь когда заканчивается воздух в лёгких и начинает кружиться голова, его голубой взгляд полностью затянут чернотой, а на щеках едва проступает румянец.