Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче

«Использование животных – не проблема морали и этики, и поднимать вопрос о правах животных на такой уровень означает вставлять палки в колеса научному прогрессу», – настаивает Уайт[380]. Его расстраивает смерть животных, но это и близко не похоже на чувство, которое он испытывает, теряя пациента. Человеческую жизнь, жизнь ребенка он ценит бесконечно больше. В операционной Уайт понимает, что под его напряженными пальцами пульсирует вместилище высших функций сознания. Личность. Ум. Свободная воля. О смерти мозга, о том, как человек умирает, Уайт мог рассказывать стуками напролет. Но вот почему человек умирает, он не понимал. Он думал о своих детях, о родителях, об их надеждах и мечтах. И Уайт, сам Уайт, молился: «Боже, дай силы рукам моим!»[381]

Католическая доктрина гласит, что замыслы Господа совсем не то же, что планы людей. Бог не объясняет, почему умирают люди, – например, тот ветеран, чья 13-летняя дочь забирает из больницы присланные ему открытки, потому что врачи не смогли остановить развитие опухоли мозга[382]. Или сбитая пьяным водителем 18-летняя девушка, которая так и не приходит в сознание: она живет на аппарате ИВЛ в специальной палате (Уайт называет эту палату «кладбищем с живыми памятниками»)[383]. Люди умирают, остаются парализованными, живой разум оказывается заперт в тюрьме тела, из которой нет выхода. Уайт хочет понять, как им помочь, он хочет понять, почему одни методы работают, а другие нет[384]. И для этого ему нужно составить карту мозга во всей его сложности, проводить операцию за операцией, изучать все сосуды со всеми их ответвлениями. Таинственную топографию человеческого мозга он понимает лишь потому, что изучал карту мозга приматов, – иначе говоря, потому, что мог практиковаться на обезьянах.

В PETA наверняка скажут, что жизнь приматов важнее безнравственных теоретических изысканий. Пересадку головы, самый яркий эксперимент Уайта, трудно было бы защитить от нападок PETA. Но работа Уайта спасала жизни – конкретные жизни: скажем, жизнь девочки-школьницы. Вот именно для этого, объясняет Уайт, и нужны эксперименты.

В 1981 году, вскоре после успешного «внедрения» PETA в лабораторию Тауба, к Уайту в «Метро» поступила новая пациентка по имени Кэролайн (имя изменено). Эту девочку он помнил еще совсем малышкой: всегда веселая, светленькие косички с бантиками. Теперь ей 11 и она носит густую челку. Часть сосудистой системы ее мозга сформировалась снаружи черепа, и сквозь бледную кожу лба видны ярко-синие вены. Когда девочка стоит, это не так заметно, но достаточно ей сесть – и начинают ветвиться синие вены. А если она откидывает голову назад, ветви становятся фиолетовыми и каменно-твердыми, ткани вокруг сосудов опухают и деревенеют. Малейший порез или гематома в этом чувствительном месте могут стоить девочке жизни[385]. До сих пор Уайт не сталкивался с таким пороком развития. Но почти вся его работа с обезьянами так или иначе связана с сосудистой системой мозга. Он решает провести серию опытов, чтобы попытаться исправить патологию у ребенка. Что это означает? Новые обезьяны – раз; на время отложить работу по трансплантации – два. Но этим он жертвует охотно. Он – нейрохирург, и трансплантация лишь одна из его любимых тем. Вернее, самая любимая, и он с радостью совершенствовался бы в ней всю жизнь. Но в его больнице есть пациент, который нуждается в помощи сейчас. Человеческая душа подождет.

Мозг Кэролайн, оставшийся внутри черепа, не совсем разорвал связи с внешним миром. Вены под кожей головы сообщаются с венами, питающими мозг, и за короткую жизнь девочки эти растущие и пульсирующие сосуды «промыли» отверстия в костях черепа[386]. Уайт должен найти способ пройти сквозь вены, вышедшие не с той стороны, – но Кэролайн истечет кровью или получит инсульт, если их повредить. Уайту нужно разработать методику, которая позволит перекрывать сосуды в момент перерезания, а потом отработать ее. После первой изоляции мозга в 1963 году команда Уайта постоянно экспериментировала с перевязыванием и воссоединением вен и артерий. При помощи нейрохирурга Йосиро Такаоки Уайт недавно выполнил «сосудистое расщепление» обезьяньего мозга, разделив сосуды правого и левого полушарий при помощи лигатур[387]. Вместе с тем лаборатория осваивала применение новых инструментов для остановки кровотока в местах разрезов. Журналистка Ориана Фаллачи описывала запах горелой плоти, когда Уайт лезвием прижигал и запаивал ткани при рассечении. Но времена изменились. Хирурги вооружились новыми высокоточными лазерными скальпелями и поставили себе на службу технику спайки сосудов – более эффективную и не такую опасную, как прежние методы. Все это будет применено во время операции Кэролайн; Уайт уже год оттачивает манипуляции, но все еще не совсем доволен. «Искренне прошу простить меня за то, что постоянно даю вам надежду и отнимаю ее», – писал Уайт родителям Кэролайн 30 июня 1982 года[388].

Кэролайн исполнилось 12, ей по-прежнему приходится носить защитный шлем и спать полусидя. «Я неизменно уверен, что мы вылечим девочку[389], – читаем в том же письме, но спрямлять путь Уайт не собирался. – Я бы хотел, чтобы вы пока перестали думать о «возможности хирургического вмешательства» и просто радовались первым краскам лета»[390]. Хотя, конечно, он понимал, что родители не могут не думать об этом, глядя, как ровесницы Кэролайн занимаются спортом, купаются, носятся, прыгают через скакалку, лазают по деревьям, а она не может – и неизвестно, сможет ли когда-нибудь. К августу – обещает им Уайт. Точно ли? Уайт заканчивает письмо с отцовской нежностью, словами «с любовью и заботой о вашей дочери». Его младший ребенок всего на пару лет старше Кэролайн и собирается в ежегодный семейный отпуск на озере, куда ездит все меньше и меньше его братьев и сестер: они вырастают. У самого Уайта 10 здоровых детей. Их никогда не касался скальпель нейрохирурга, они все детство гоняли в бейсбол на пустыре. Уайт обещает остаток лета провести в изнурительной подготовке к операции. Но лето пройдет. Потом – год. А Уайт все экспериментирует на животных.

К июню 1983 года Уайт понял, что тянуть больше некуда. Нужно действовать – или признать, что помочь Кэролайн не в его силах. За два года изысканий он обнаружил, что такой порок развития, как у Кэролайн, упоминается с определенной частотой в медицинской литературе из Китая и Японии, но нигде не нашел ни метода лечения, ни протокола операции[391]. Пришлось разрабатывать все с нуля[392]. Если операция пройдет успешно, это подтвердит все, что Уайт говорит о своей работе: жизнями обезьян медики расплачиваются за спасение человека. Однако все эксперты, с которыми советовался Уайт, рекомендовали отказаться от операции[393].

Но все же наступило 2 августа 1983 года: Уайт и его команда готовят пациентку к