Сегодня - позавчера 4 - Виктор Храмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вижу широкогрудые танки, что утюжили снежную целину в поднятой ими самими вьюге. Спешно привязываю белое полотнище с бурым пятном к пике лоскутами ткани, распущенными на полосы. Простынь это. Была. И кого-то на ней убили - пятно старой крови было немаленьким. Даже этим не побрезговали мародёры европейские. Вздохнул - и нам сгодилось.
Стал махать получившимся "японским" флагом над головой. Залез на башню, встал в полный рост. И опять забыл о пленных. Снять меня - как два пальца об асфальт! Обошлось.
Гулко, каким-то тупым-протяжно-звонким буханьем стрельнули танковые пушки. Характерно, так. Не спутаешь. Аж сердце подпрыгнуло - как я соскучился по этому звуку!
Два куста разрывов встали у дороги. Как стоп-сигнал - по эту сторону взрывов всякое движение - прекратилось. Вся масса людей - залегла. Там, дальше, за разрывами - ускорились, бросая оружие, амуницию, обоз.
Мать моя женщина! Какие красавцы! Это я любовался нашими танками, легендарными Т-34, что широкогрудыми кораблями летели над белым морем снега, качаясь на этих снежных волнах. В поднятой танками снежной пурге и не заметил, что танки облеплены заснеженными, как снеговики, людьми, что жались к броне.
Крайний, левый танк резко крутнулся на резко вставшей колом гусенице, полетел к нам. Я думал, при этом манёвре, люди с него посыплются, как брызги от собаки - удержались.
"Наши" пленные вскинули руки в небо. Я ещё рьянее закрутил флагом над головой.
Танк резко встал. Снег - полетел дальше, оседая на пленных, что шарахнулись от него, падали на отёкших от долгого стояния на коленях ногах, друг на друга. Башня с жужжанием покрутилась вправо-влево, обведя нас стволом 76-мм пушки, замерла в направлении танка румын. Посыпалась с брони пехота, отряхались, крутя корпусом, как уже упоминавшиеся собаки, не опуская оружия с нас. Круто! Зрелище, достойное руки Тарантино.
- Свои! - кричу, - Русские! Штрафная рота Н-ской дивизии М-ской армии. Донской фронт!
Стволы автоматов чуть дёрнулись, чуть опустились.
- Боец Кенобев! Штрафная рота. М-ская армия! Это наши пленные! - опять кричу.
Открываются, почему-то с грохотом, танковые люки. Оттуда - пар. Из пара - танкисты. Двое - как спрыгнули, сразу повалились на землю. И лежат, раскинув руки. Отдыхают? Так тяжело им пришлось?
А командир танка, в зимнем комбинезоне на меху, в танкошлеме меховом, в унтах, неспешно открыл планшет, сверился с ним нахмуренно, снял перчатки, махнул мне:
- Спускайся, боец!
Я спрыгнул. Подошёл. Танкист протянул руку, смотрит прямо в глаза:
- Капитан Анистратов, Н-ская бригада. Как вы тут оказались?
Руку жмёт крепко, в глаза смотрит пристально.
- Так мы тут и были! Ниоткуда не оказывались. Уже третий день ведём тут бой. Сначала отбили село, теперь - удерживаем, - отвечаю я.
- У меня тут, наших - не числиться.
- Бывает, гражданин начальник. А мы - есть. Вот, танк подбили, мадьяр порубали, повязали - этих вот.
- Молодцы! Доложу о вас командованию. Молодцы! Тяжко было?
- Нормально. У штрафников - легко не бывает.
- Ну, да. Верно. А что там, не знаешь?
- Вчера - наша дивизия билась. Уже сутки - ничего не слышим.
Капитан покачал головой, повернулся к усатому дядьке из танкодесантников:
- Оставь тут пару человек, мало ли. Нет, пятерочку. Двоих - мало. И, вот что. Сам останься. Понял?
Усатый, злобно глянул на меня, кивнул.
- Ну, бывайте, штрафные! Повтори фамилии!
Я - продиктовал. Капитан записал карандашом в свой планшет, захлопнул, шагнул к танку.
- К машине, - как-то буднично, вполголоса сказал.
Но, танкисты подорвались, полезли по танку в люки. Десант - на броню. И пристёгиваются. Вот почему они не свалились! Капитан сел на башню, ноги - в башню, схватился за свой люк, что закрыл ему грудь, как щитом, что-то крикнул в машину. Потом козырнул нам, танк взревел, пошёл, выкидывая позади комья снега.
Наши! Победа! И мы - живы!
Воткнул пику в решётку радиатора битого танка. За башней. Полотно хлопнуло на ветру. Без сил сел на башню, уронив голову и руки. Сил совсем не осталось. Напряжение схлынуло, как вода, выпушенная из запруды, оставив голые камни на пустом дне моей души.
Косяк.
Так как нас стало на 6 автоматов больше, заставили часть пленных копать могилы. Ребят надо хоронить.
А пленных становилось все больше и больше. Сами приходили, приводили пленных десантники танковой бригады.
Равнина перед пепелищем села оживала. Текли ручейки румын, как стада овец, сгоняемые овчарками-автоматчиками в бледно-жёлтых, как слоновая кость, дублёнках. Пошли грузовики с пехотой. Нашей пехотой. Тут уже многие были, как и мы - в ватниках и шинелях защитного цвета. Зашныряли мотоциклы с опулемётченными колясками.
Егор суетился, как заведённый. Глаза его блестели азартным огнём. Лошадь - кашеварил. Десант поделился сухпаем и концентратами. А я так и сидел на башне танка, обняв пулемёт. В абсолютной апатии. Ходили люди, что-то спрашивали, что-то мне кричали. Мне было - фиолетово. Не хотелось даже моргать, не то, что рта раскрывать. Слезть с танка - не было сил. Зад уже примёрз, но подняться, оторвать седалище от ледяной стали - было выше моих сил.
- Бог в помощь! - слышу крик.
Акцент странный. Как у Лаймы Вайкуле. Скосил глаза. Стоит боец, улыбается. Привел толпу пленных. Он - не из танковой бригады. Знаков различия нет. Штрафник? Не знаю такого. Оружие у него - занимательное. АВС. Автоматическая винтовка. Редкое. До войны выпускали небольшой серией. Капризное, не для всех. Для умелых и заботливых рук. С привычкой к обращению с техникой. Какая-никакая - а автоматика. Бросили производство - выходило дороже пулемётов ДП. Откуда он взял? Штрафник? И это обращение, не комсомольское.
Звоночек тревоги тихонько звякнул, но не в пояснице, а в затылке. Я выпрямился, с трудом разлепил слипшиеся губы:
- И тебе не хворать! Откуда ты такой красивый?
Боец махнул рукой в сторону села. Лицо улыбается, а глаза - нет. На ногах - сапоги с коротким голенищем. Многие ходят в трофейном. И штаны - не наши. Видно, плотные, но не ватные и не шерстяные, грязные. Не видел таких. На теле - ватник, застёгнутый на все пуговицы. Скатка шинели. Румынской. Всё как обычно - сборная солянка, сам так хожу, но в затылке звенит - штаны странные, цвет грязи на ватнике и штанах отличается, редкое оружие.
- А сам - откуда будешь? Рига, Таллинн, Даугавпилс? А, латышский стрелок?
Боец удивлён. Не успевает ответить, я спрыгиваю с танка (откуда силы взялись?) так близко к нему, что он отшатнулся, хватаясь за винтовку. Щаз! Ногой подбиваю ему ноги, припечатываю в нос открытой ладонью сверху вниз. Но, он - боец, извернулся, упорно тащит винтовку. А ведь за поясом - финка. Значит - не твоя. Даже не вспомнил о ней. Да и узнал я её рукоятку - она торчала из-за голенища одного из Бульдогов ротного.
Такая злость меня обуяла, что стал бить этого прибалта не соизмеряя сил. Он ничего не мог мне противопоставить - в Ярости я - чертовски быстр. Подныриваю под его удары, пробиваю в корпус, в голову, пинаю сапогами в колени.
Все вокруг замерли в удивлении и нерешительности - никто ничего не понял. Почему я накинулся на бойца, за что бью? Что на меня нашло? Усатый десантник, старший сержант, кричит, но ему идти - восемь шагов, стрелять - не станет. Егор и Лошадь просто рты поразевали, румыны - отшатнулись подальше, как от огня.
Когда прибалт упал, продолжаю пинать его. Со всей возможной злостью. Ещё и под нас вырядился! Румын привел! Не уйдёшь, гнида! Слышу, как что-то хрустит. Чувствую, что усатый - близко. Падаю коленями на живот прибалта - он складывается, бью каской ему в лицо, проворачиваюсь на коленях - усатый десантник уже тянет ко мне свои грабли. Нащупываю финку Бульдога ротного, выхватываю, опять проворачиваюсь. От боли прибалт опять складывается - вовремя. Резким движением стряхиваю с финки ножны и вгоняю финку прибалту в лицо.
Удар прикладом автомата меж лопаток отправляет меня на заслуженный отдых.
***- Ну, и что ты натворил, ишак? - слышу скрипучий голос. Ротный!
- Живой! - хриплю. И стонаю от боли в спине.
- Я-то жив. А вот ты теперь - точно не жилец!
Барахтаюсь, светя исподним сквозь порванные от пояса до пояса штаны - руки связаны за спиной. Сажусь, наконец. Я всё тут же. Вот и тело прибалта. Финка так и торчит у него из глаза. Ротный сидит на корточках передо мной:
- Ты зачем его убил?
- Это тот самый снайпер, что в селе нам жить не давал. Под нас вырядился! Слинять хотел!
- Это штрафник Таугняйтис, тупая твоя башка!
- А штаны? А винтовка?
- Завалил он того снайпера. Штаны - его. И винтовка. Заслуженный трофей.