Лёнька. Украденное детство - Павел Алексеевич Астахов

порядком устали от этих баб и детей. Мы не можем их допрашивать, избивать, наказывать. Мы же солдаты великого вермахта! Наше дело – воевать. Идти в атаку, сражаться за нашего великого вождя! А тут… – возмущенно оправдывался Лейбнер.

– Ах, вот ты о чем… Мой мальчик, я тебя прекрасно понимаю, но это война. Война без пощады, без компромиссов. Здесь или они нас, или мы их. Каждая эта баба и ее ублюдок могут вонзить нож в спину любому из нас. Поэтому мы должны быть беспощадны.

Комендант по-отечески похлопал Генриха Лейбнера по плечу. Видно было, что этот бывший музыкант находится почти на привилегированном положении, несмотря на свой небольшой чин. Это объяснялось лишь тем и не было секретом, что и доктор фон Денгофф и гауптштурмфюрер Хоффман были земляками, прекрасно знали его родителей и покровительствовали молодому рыжему дарованию.

– Ну если так, то что же с ним делать? – с отчаянием в голосе воскликнул рыжий ефрейтор.

– А вот что. Поскольку он здоров и крепок, а фюреру нужны сильные рабы, то целесообразно отправить его с матерью в Германию. На работы. Пусть своим горбом докажут свое право на жизнь, – вступил в разговор доктор фон Денгофф.

– Прекрасная идея, мой дорогой доктор. Отлично! Все эти наглые и тупые скоты совершенно сидят без работы. Завтра же исправим ситуацию и отправим их в лагерь. Фюреру, как вы правильно заметили, действительно необходимы рабочие руки. Тысячи рабочих рук. Даже миллионы! – подхватил голос, принадлежащий старому сыщику, а ныне коменданту Алоису Хоффману. Он уже порядком устал от бесконечных проблем с местными жителями, чьи действия и поступки не поддавались никакой логике, и приходилось вновь и вновь придумывать для них казни, расправы и наказания, чтобы призвать к порядку и дисциплине.

– Вы правы, мой друг Герман! Хватит их воспитывать. Пусть работают в лагере. Наш великий рейхсфюрер Гиммлер издал соответствующий приказ. Поэтому мы теперь можем смело собрать всех, кто способен работать, и отправить в Германию и на завоеванные восточные территории. Они должны убирать мусор, развалины, копать землю, да и еще бог знает что делать. Да, еще обратите внимание на матерей с детьми. Нам нужны дети. По этому поводу поступило особое секретное поручение. Об этом никто не должен знать. Какая-то новая научная программа, и они нужны как подопытные. В общем, это не нашего ума дело, в Берлине виднее. Так что собирайте всех, кого я сказал.

– Так точно. Но в деревне не так много молодых, здоровых и почти нет детей. Так что делать с остальными, господин гуаптштурмфюрер?

– А остальных… – Комендант на мгновение задумался, но тут же нашел нужное решение: – Остальных надо уничтожить как негодный материал. Генетический мусор! Сегодня же отдам указание подготовить эту и соседние деревни к полной зачистке. Проведем санобработку.

– Как от крыс! – ловко ввернул доктор фон Денгофф.

– Именно, мой дорогой майор. Именно! Всё, решено. Действуйте, обершарфюрер, готовьте тех, кого сочтете нужным к отправке в фильтрационный лагерь. Обеспечьте им конвой, сопровождение и все необходимые документы. Возьмите в помощь этого бестолкового Берга. Пусть их успокаивает и отвлекает своими сказками, чтоб не сбежали и не бунтовали. Теперь они имеют цену и их надо довезти живыми.

– Есть, мой комендант! Разрешите приступать, господин гауптштурмфюрер?

– Приступайте, мой друг. Успехов!

Глава семнадцатая

Высылка

На Востоке, где мы желаем выступать не в качестве завоевателей-колонизаторов, но как лидеров этих народов, за теми, кто идет туда, стоит вся мощь германского рейха!

Альфред Розенберг[69]

Ранним утром на центральной улице выстроилась колонна автотехники. Основу ее составляли три тяжелых грузовика Mercedes L4500A[70] с крытыми и наглухо застегнутыми брезентовыми кузовами. По хатам сновали солдаты и выводили людей, выбирая молодых, здоровых и крепких жителей, а также матерей с детьми, выполняя дополнительное секретное поручение высшего руководства Германии. Из репродукторов неслось записанное заранее обращение к гражданам, проживающим на оккупированной территории. Скрипучий голос монотонно перечислял, что следует делать и чего не следует лицам, которые будут собраны и отправлены в фильтрационный лагерь для дальнейшего осмотра и пересылки в Германию. Всем гарантировались еда, свобода, отдых и новое жилье по месту распределения. Люди в страхе и недоумении выходили из домов и не вслушивались в трескучую речевку пропагандиста, коверкающего русские слова и бездушно обещавшего несбыточные блага.

* * *

С грохотом отлетела крышка погреба, и сверху упала приставная лестница. Лёнька и Акулина, прижавшиеся друг к другу, чтобы хоть как-то согреться от пронизывающего погребного холода, подняли глаза вверх, но от яркого света, хлынувшего веселым лучистым потоком в их промозглую темницу, сразу же зажмурились. Наверху кто-то возился, поправляя лестницу:

– Халло! Матка, лезть сюда! Ком, ком, шнелль!

Акулина медленно встала и подошла к деревянным ступеням, когда-то добротно слаженным ее мужем Павлом Степановичем. Легкая и прочная лестница выручала не раз в хозяйстве, а сейчас для них с сыном указывала путь в неизвестное… Она сделала несколько шагов вверх, остановилась, оглянулась на сына. Тот сидел на земляном полу съежившись и очень внимательно смотрел на мать, лезшую к светлому выходу из погреба. Он молчал и ждал от нее каких-то слов…

– Лёнь, сынок, пойдем со мной. Поднимайся.

Она повернулась и, сделав еще четыре шага, выбралась наружу. Ее сразу же подхватили два крупных эсэсовца и оттащили в сторону. Теперь настала череда Лёньки. Он привстал и аккуратно достал из своего кулачка отбитый накануне в неравной схватке у немцев образок. Расковырял пояс-резинку на своих и без того драных штанишках и тщательно запихнул в шов медальончик. После чего шустро пополз вверх по лестнице, шагая и подтягиваясь.

Как только его вихрастая, давно не мытая и нечесаная голова показалась из-под земли, в нее тут же вцепился огромной пятерней дюжий солдат и выдернул его, словно морковку из грядки.

– Э-э-эй!!! Ты чо цепляешь, гад?! – взвыл Лёнька, не согласный играть роль корнеплода. Немец равнодушно зевнул и подтолкнул его к стоящей рядом матери.

Акулина крепко прижала сына и испуганно смотрела, как на улице сгоняют людей из соседних домов, подталкивая автоматами и винтовками к тарахтящим автомобилям. На головной машине стоял уже знакомый Георгий Берг и что есть сил кричал:

– Граждане! Не волнуйтесь! Немецкие власти проявляют высочайшее великодушие и приглашают всех для работы в великую Германию. Не бойтесь. Вас никто не обидит, если вы будете соблюдать правила. Сейчас мы отправимся в волостной или, как ранее назывался, районный центр. Там, согласно спискам, вы будете распределены для дальнейшей транспортировки по специальностям и возрастам. Нет