Партизаны - Ян Лысаковский

— Кому передать дела? — тихо спросил Коваль.

— Ты ему скажешь или я? — обратился замкомполка к офицеру из информационной службы.

— Вы знаете мое мнение.

— Знаю. — Капитан замолчал и стал скручивать цигарку. Все молча наблюдали за ним. Наконец он чиркнул зажигалкой. — Что стоишь? Садись, — сказал он Ковалю. Глубоко затянулся.

В комнате снова наступило молчание, оно становилось все более тягостным.

— Где Самойлов?

— В третьей роте, — ответил Рыбецкий.

— Все готово к наступлению?

— Так точно.

— В политическом отношении тоже?

— Я провел совещание с заместителями, — доложил Коваль, — рассказал о значении предстоящей операции. Раздал материалы. Был в двух ротах. Хотел идти в третью, но теперь…

— Что теперь?

— Теперь буду повышать свое сознание в штрафной роте…

— Ладно, с Самойловым поговорю сам. Завтра наступление. Я договорился, — он быстро взглянул на офицера из информационной службы, — твой вопрос на время наступления отложен. Нельзя менять заместителя в канун операции. Потом… — Он замолчал на минуту и добавил с жестокой откровенностью: — Потом, если останешься жив, поговорим… О суде и всем остальном. Думаю, пойдешь в первой цепи атакующих.

— Понимаю. А что касается цепи, то был в ней уже не один раз.

— Успехов. — Капитан поднялся, надел головной убор. — Дайте мне связного, пойду к Самойлову. — У порога он задержался и посмотрел на Антони: — Только без выкрутасов, Коваль. У меня отвращение к самоубийцам.

— Нет оснований для опасений, гражданин капитан. Проявлю себя на поле боя.

Все смотрели на дверь, за которой они скрылись. Рыбецкий стучал пальцами по столу, начштаба вертел в руках карандаш.

— Когда же, черт побери, кончится эта треклятая война? — проговорил Рыбецкий.

— Не знаю, — буркнул Коваль.

— Не тебя спрашиваю, себя… Пусть будет все проклято!

Он снова проклинал войну, когда после наступления солдаты принесли с берега Вислы раненого Коваля.

13

Всю ночь и утро моросил мелкий дождик. Лес, как губка, пропитался водой. Капли падали с иголок сосен, стекали по листьям. Тучи висели низко, почти цепляясь за вершины деревьев. Юзеф присел на пень, накрыл голову накидкой, разложил на коленях карту. Он был зол. Целое формирование шло на прорыв фронта, а ему предстояло идти в обратном направлении. Все последние дни, когда узнал об этом прорыве, шутил, что идет к брату, который ждет его за Вислой.

— Тоже Коваль? — удивился тогда Портной. — Холера, везде вас полно. Заполонили все фронты.

— Стараемся…

Об Антони узнал случайно. Вместе с грузами тогда приземлились и люди: офицер, сержант-минер и капрал-радиотелеграфист. Быстро прижились в отряде, знали свое дело, участвовали в операциях. Капрал погиб две недели спустя, а двое других продолжали успешно сражаться. Подпоручник Стефан, так звали офицера, сказал ему однажды с улыбкой:

— Кого-то ты мне напоминаешь, Молчун.

— Это так кажется, — буркнул Юзеф. Ему самому уже давно хотелось спросить Стефана, не встречал ли тот случайно Антони, но он сдерживался, не желая нарушать конспирацию. Пусть каждый знает только то, что должен знать…

— Ты здешний? — продолжал спрашивать Стефан.

— Это смотря как понимать.

— Из Келецкого воеводства?

— Да.

— Интересно… У меня, понимаешь ли, был знакомый. Вместе наступали под Ленине. Тогда он был хорунжим, а я капралом.

— И что же?

— После боев нас вывели на отдых, были в тылу. Он остался в роте, а меня направили на спецкурсы. Ну и прислали сюда.

— Помнишь его фамилию?

— Конечно. Коваль, а имя — Антони.

— Был такой родственник, — Юзеф старался казаться безразличным, — припоминаю.

— Этот уже перед войной занимался политикой. Коммунист.

— Совпадает, кажется, и это. Долго вы были вместе?

— С самого начала, как была сформирована рота.

— А где он может быть сейчас? — спросил Юзеф.

— Незадолго перед отлетом я встретил старых приятелей из полка, они рассказывали, что он уже заместитель командира батальона. За Ленине получил Боевой крест.

— Смотри-ка… Отважный мужик.

— К тому же на тебя очень похож, — с убеждением сказал Стефан, — как братья.

— Показалось тебе, — снова ушел от ответа Юзеф. Он был очень обрадован вестью от Антони. Наконец-то.

Когда ничего не знал о брате, то вроде бы и свыкся с мыслью, что никогда его не увидит, но теперь он кое-что знал. Значит, жив. Воюет. Сообщение об армейской службе Антека не удивило Юзефа. Обязан и должен носить военный мундир. А что стал офицером? Что ж, это вполне заслуженно… Мало, что ли, испытывала его судьба? Кто должен командовать солдатами, если не такие?

Вчера, когда после короткого боя они оторвались от немцев, его вызвал Роман. Тут же были Павел и начальник штаба.

— Садись. — Роман указал на деревянный ящик. — Как чувствуешь себя?

Вопрос был необычным. До этого времени никто не интересовался его самочувствием. Поэтому он ответил уклончиво:

— Нормально.

— Это хорошо, — улыбнулся Роман.

— У меня есть для тебя небольшое предложение, — сказал Павел.

Только спустя некоторое время Юзеф понял, что от него хотели командиры. Ему объяснили, что он не пойдет на фронт вместе со всем формированием, а останется здесь со взводом. Людей подберет из всего батальона. И вооружение… Боеприпасы, сколько они запросят, и рация. Задание простое: не давать врагу покоя, сражаться, взаимодействуя с гарнизонами. Сосредоточить все усилия на диверсиях, вести разведывательную работу.

В создавшейся обстановке действовать целому формированию слишком сложно. Минули те дни, когда они наносили удары по немцам большими отрядами, громили гарнизоны, уничтожали пункты и линии связи, прорывали кольца облав. Тогда казалось, что фашистам уже конец. На Висле начиналось великое сражение, создавались плацдармы, было такое ощущение, что еще одно усилие — и наступит конец. Лето прошло в заревах пожаров и грохоте сражений. Однако наступление задержалось на Висле. Немцы стягивали сюда все больше войск. Гитлеровцы бросали в бой свежие силы. В последние недели бои шли почти ежедневно. Каждый понимал, что не удержаться, надо что-то предпринимать. Что? Смотрели на карту, где были обозначены красным карандашом позиции советских войск. Там — свободная Польша. И тогда появилось предложение: за линию фронта.

А Коваль не мог понять, почему именно он должен оставаться. Ему хотелось воевать в регулярной армии, без непрерывной игры в орла и решку. В армии проще. Вокруг тебя солдаты, из тыла тебя поддерживает артиллерия, а враг только впереди. Значит, не уйдет. Ну почему именно он? Роман знал, как подойти, на чем сыграть. Как это он сказал?

— Слушай, Молчун, и хорошо запомни. Ты должен, — на этом слове он сделал особое ударение, — сохранить наши партийные кадры. Нам стало известно, что гестапо намеревается полностью очистить район. Используют для этого любое оружие. Им помогает Коготь из НСЗ. Ты должен быть хитрым как лисица. У тебя мало людей для открытого боя, но не в этом твоя главная цель. Действуй обманом. Хотя не тебя мне учить, ведь ты старый партизан. Сам знаешь…

— Считаете, что справлюсь?

— Мы долго думали, но не могли найти более подходящего человека для этой работы, нежели ты. Встретимся, когда двинется фронт. Не знаю когда, но, пожалуй, скоро. Помни также, что мы должны взять здесь власть.

Павел добавил еще кое-что об обязанностях члена партии. Да, полгода назад его приняли на собрании в лесу возле Воли Любавской. Он удивился даже, что о нем так хорошо отзывались товарищи. Правда, Лис выскочил с напоминанием о Дороте и Мнихове, однако его сразу же осадил Павел. Приняли его единогласно. Чем они, коммунисты, отличаются от других? Вроде такие же самые партизаны в латаных штанах, истоптанных сапогах, но в то же время другие. Он видел их во время боевых операций: твердых, не жалующихся, что холодно или голодно, шедших добровольцами на каждое задание.

Пора в путь, На построение сформированного взвода пришел Роман. Внимательно проверил, как они обмундированы, вооружены. Ребята были подобраны тщательно. На правом фланге Вихрь с ручным пулеметом. Фуражка, как обычно, сдвинута на ухо. Рядом с ним партизан с пулеметом Дегтярева на плече. Далее пятнадцать человек с автоматами и гранатами. И радисты: худенький Иван и кряжистый Сергей.

— Ну что же, — Роман обернулся к Юзефу, — речи произносить не буду. Бывайте здоровы, и до встречи.

Крепкое рукопожатие.

Юзеф поправил автомат и подал команду:

— Лис и Степка, вперед, остальные за мной!

Углубились в лес. Нечаянно тронутые ветви обдавали холодными каплями воды. Юзеф плотнее запахнул плащ-накидку. Охранение батальона молча пропустило их.