Паустовский. Растворивший время - Олег Д. Трушин

этого человека материал сразу лёг без всякого напряжения, и с тех пор я перестал писать очерки»160.

«Судьба Шарля Лонсевиля» была действительно необычной повестью. В ней переплелось всё – и фантазия автора, и реальная история, и мистификация сюжета, и реальность описываемого места. Упоминание карельской топонимики делает повесть живой, наполненной внутренним светом естества. Паустовский показал судьбу человека в призме его времени, сумев перехватить не только интонацию событий ушедшей эпохи, но и прочувствовать перекличку эпох, соединить мостком памяти прошлое и настоящее. По отношению к так и неродившемуся очерку о чугунолитейном заводе сюжет повести о пленном французе потрясающая находка Паустовского.

Автор, обозначивший себя лишь инициалами «Ф. Б.», в короткой заметке о «Судьбе Шарля Лонсевиля», помещённой в сентябрьском номере журнала «Знание – сила», отметит: «Книга написана с большой эмоциональной зарядкой. Паустовский стёр пыль прошлого, и перед читателями предстали живые люди с их горестями, мыслями и поступками»161.

Но злобная критика и тут нашла у Паустовского «промахи».

Так, к примеру, Галина Колесникова, всё в той же статье «В поисках необычного», клеймя Паустовского за чрезмерность вымысла относительно «Судьбы Шарля Лонсевиля», отметит, что «…эта фальшивая нота… снизила художественную ценность» повести. «Из-за этого голоса (имеется в виду применимая Колесниковой в статье метафора «голос во сне». – О. Т.) персонажи Паустовского похожи порой на ряженых, с которых хочется сорвать маски и заглянуть в их человеческое лицо».

И пусть критики не увидели всего этого (или не хотели увидеть), «Судьба Шарля Лонсевиля», написанная Паустовским в Солотче осенью 1932 года, стала для него несомненным успехом, ещё одной взятой ступенью в творчестве.

Начало осени 1932 года, проведённое в Солотче, несколько успокоит, даст перевести дыхание, осмотреться, снять тревоги. Екатерина часто уезжала в Рязань, и коротание дней с сыном определяло неспешное течение солотчинского времени.

В сентябрьских письмах в Москву другу Фраерману он будет сообщать: «…мы – каждым нервом чувствуем биение осени. Уже улетают птицы – это очень печально, как в старом романсе»; «…всё желтеет – пожалостинский сад, вётлы, травы, водоросли, и даже глаза ворюг-котов источают особую осеннюю желтизну. Осень вошла в Солотчу и, кажется, прочно. Всё в паутине и в солнце. <…> Ночи уже длинные и густо пересыпанные звёздами, – вообще жаль, что Вы не видите здешней осени, пожалуй, это лучшее время»162.

Но созерцать всю эту осеннюю красоту мешала «подхваченная» нешуточная травма ноги, доведшая до больницы, при всём ещё том, «указав» на постельный режим.

Проблема больной ноги сказалась на многом, а самое главное в активности на рыбалке. «Как только заживёт нога, смогу пойти на Чёрное озеро», – напишет от Фраерману 9 сентября 1932 года. Оставалось работать, но писать лёжа было непросто.

«Кара-Бугаз»: а кто главный герой?

В 1932 году издательство «Молодая гвардия» выпустило в свет небольшую повесть Паустовского «Кара-Ада». В последующих переизданиях повесть уже будет звучать иначе – «Кара-Бугаз» или «Карабугаз».

Е. Таратута в своей статье «Почему читают Пинкертона», опубликованной в газете «Известия» № 44 от 12 августа 1935 года относительно «Кара-Бугаза», который к этому времени выдержит уже не одно издание, укажет: «“Кара-Бугаз” Паустовского – прекрасная книга. Все единогласно сошлись на этом мнении. Но вот отзывы ряда ребят: “Всё прерывается, – говорят о ней дети, – не очень хочется знать, что будет дальше”; “Пока читаешь – интересно, а если отложишь книжку, то к ней не тянет снова”; “Нет никакой таинственности”; “Нет главного действующего лица”; “Надо, чтобы книжка была про одно”. Эти отзывы вызваны тем, что в произведении отсутствуют сюжет и герой»163. И тут нельзя не согласиться с юными читателями.

Впрочем, были и прямо противоположные мнения, настраивающие на дискуссию.

Так, в статье С. Дучинской «Что говорят о “Кара-Бугазе” ребята», опубликованной в журнале «Книга молодёжи» в № 8–9 (август – сентябрь) 1932 года, указывается:

«Пионер Харин, ученик 4-й группы, как и другие, согласен с Рабиновичем, но добавляет: «Нет, ребята, это гораздо интересней Жюль Верна. Жюль Верн пишет трудным языком, у него много всяких непонятных слов, а здесь язык очень понятен и описывается правда о революционерах. <…> Можно с уверенностью сказать, – подытоживает автор статьи, – что книга Паустовского “Кара-Бугаз”, предварительно обсуждавшаяся в детской (3-я ФЗС “Авиаприбора”, 28-я фабрика им. Свердлова, библиотеке “Новостройка” и др.) и педагогической аудитории… с учётом детского восприятия, является одной из лучших книг в ряде изданий 1932 года».

А кто главный герой повести? Лейтенант Жеребцов, геолог Шацкий, метеоролог Ремизов или же вдова Начар? А может быть сам залив Кара-Бугаз, вокруг которого и крутится всё повествование?

Сам Паустовский признавался, что «Кара-Бугаз» «…является собранием новелл, связанных одной общей темой. <…> Замысел этой книги, конечно, не был случаен, но повод для того, чтобы начать писать эту книгу был случаен»164.

Название повести родилось «географически», от места, где разворачиваются события, и стало тем связующим звеном, без которого все её главки «гуляли» бы сами по себе.

Французский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1915 года Ромен Роллан в своей беседе с журналистом газеты «Известия», интервью опубликовано в № 72 от 24 июня 1935 года, отметил:

«Лично я заметил в советской литературе новый жанр, о котором как-то поделился в своих письмах с Максимом Горьким. Я имею в виду литературные произведения, показывающие отдельные географические пункты. В качестве примера можно привести “Карабугаз” Паустовского»165.

В своё время Корней Чуковский, определяя степень популярности писателя и выражая своё собственное отношение к новизне жанра, отметил, что «создал жанр – создал имя».

Впрочем, сам Паустовский, невольно став одним из первооткрывателей нового жанра, определив его название для себя как «история с географией», все последующие годы будет работать именно в нём.

С. Третьяков в статье «Кара-Бугаз», опубликованной в газете «Правда» 6 января 1933 года, как бы вторя Ромену Роллану, отметит, что «…“Кара-Бугаз” Паустовского – тоже литературное открытие страны, которая до сих пор была известна только лишь по очертаниям на картах. “Кара-Бугаз” – социалистическая биография громадного края, лежащего доселе голодной пустыней и в наши дни».

Создавая «Кара-Бугаз», Паустовский вряд ли думал о том, что в жанровом выражении это будет определённое открытие в литературе. Он создавал повесть на том материале, который не просто аккуратно ложился на лист бумаги, но и был принят сердцем автора. Несмотря на это, повесть рождалась не без трудностей. Она писалась как бы между прочим. И в то же время в этот творческий период Паустовского была его главным детищем, судьбу которого он вряд ли