Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

недалеко, глаз хватало, но Адриан все равно любил разглядывать мутноватую гладь. Они с Владом тырили байк из Дворца и гнали на водохранилище – туда Адриан за рулем, Влад сзади, обратно – наоборот. Они все делили поровну и по-честному. Клык обожал засахаренные орехи и выдавал сыну по пакету раз в неделю. В пакете бывало от сорока до пятидесяти шести орехов, больше не попадалось. Мальчики укладывались на полу в комнате Влада и высыпали орехи из пакета. Сначала они пальцами собирали сахарную крошку, которая пылью разлеталась по паркетным доскам. Палец – в сахар, затем – в рот, и сладкая пыль вперемешку с обычной растекалась на языке. И считали. «Тебе. Мне. Тебе. Мне», – бормотал Влад, Адриан контролировал процесс, подперев ладонями щеки. Оставшийся неподеленным орех возвращали Клыку. Всё поровну.

До водохранилища доезжали за полчаса, за двадцать три минуты, если как следует выжимать газ, благо байки Свиты жужжали исправно, механик и мокрушник Арсений за этим следил. Они бросали байк под деревом с желтой вялой листвой и неслись в воду, вскидывая пятками комья мокрого песка. Потом подолгу сохли на берегу, прижимаясь друг к другу плечами, чтобы согреться, и Адриан ощущал, как постепенно тепло их тел переходит от одного к другому, смешиваясь.

«В воде все по-другому», – повторял Влад, но Адриан понятия не имел, что́ это значит.

В воде размокала кожа на пальцах и волосы липли к вискам, в остальном – все точно так же, но Влада завораживало неспешное покачивание водохранилища, и Адриан восхищался за компанию. Местные сюда не совались, за водохранилищем следила Свита, и его ценность отражалась в каждом необоссанном кустике.

Набережную Города от реки отгораживал невысокий резной заборчик, а река, уже гораздо чище, чем в Кварталах, текла ровно и неторопливо. В Кварталах по этой реке ходили грузовые суда, а еще именно там купались местные, поэтому река оставалась грязной. Влад бы наверняка нырнул прям с заборчика, его крепкое тело вытянулось бы в тугую изогнутую линию, и он влетел бы в воду почти без звука и без брызг, в этом Влад был мастер. Адриану показалось, он слышит запах Влада на водохранилище – тина и отголоски бензина, – и городская набережная смешалась с воспоминаниями, поэтому, когда Данте заговорил, Адриан вздрогнул от неожиданности.

– Н.Ч. не бывает на таких мероприятиях. Он вообще редко где появляется.

– А тебя что, это бесит?

– Просто он отвратителен. Все, что он делает, отвратительно.

– Вы знакомы?

Данте не ответил, хотя Адриан далеко не первый раз задавал этот вопрос. Данте говорил об Н.Ч. с деланым пренебрежением, слишком подчеркнутым, чтобы поверить, будто они никогда не встречались. Данте прятал что-то в своей голове, то и дело впяливал взгляд в одну точку, в пустое пространство, пытался дотянуться до кого-то. Адриан это замечал, потому что сам ловил себя на том же – каждый день. Он осторожно допытывался, но, наткнувшись на молчание Данте, отступал – удивительная для него деликатность. Если тащить на горбе такой груз, хорошо, если у остальных хватает такта не теребить тяжесть.

Машина затормозила у здания Власти, на противоположном берегу реки Аукционный Дом косился острыми шпилями. Адриан вылез из машины, и голова закружилась от воздуха – чистого, нетяжелого, он не забивался в нос и не оседал кислинкой на нёбе. Не успел Адриан дернуться, к нему подскочили вооруженные до зубов ударники, плотным полукругом придавливая его обратно к дверце.

– Эй, полегче, ребята. – Они все были в защитных костюмах, с ног до головы облеплены искусственной броней, хреновы герои. Один из ударников стоял слишком близко, и дуло его городского автомата пялилось прямо Адриану в грудь. – Убери свою хуйдобину, пока я тебе ее в глотку не запихал.

Рука машинально потянулась к висящей на поясе кобуре, но Данте схватил его за кисть и одернул.

– Наш Король не привык, чтобы в него целились. Будьте добры, отступите на пару шагов. – Одновременно Данте изобразил странный жест – просто рассек кистью воздух, но ударники тут же выпрямились, переглядываясь, Адриан видел, как забегали их глазки в прорезях балаклав. Данте до сих пор управлялся с ударниками на раз-два, они подчинялись его голосу как загипнотизированные, так глубоко въелась в их мозг военная выправка. – У нас назначено экстренное собрание с членами Совета для пересмотра Договора.

Ударники расступились, скомканно, неуверенно, и Данте поволок Адриана ко входу.

– Нет, почему нельзя просто въебать ему?

– Адриан, крысы тебя дери, уймись.

Здание Власти не смотрело вверх, в отличие от Аукционного Дома, – наоборот, его прибило к земле, и оно расползалось по ней обширным пятном. Дворец выглядел куда наряднее, но здание Власти за внешним брутализмом, непритязательным лишь на первый взгляд, скрывало отъетое на благах и Прогрессе пузо. Над главным входом каменные буквы складывались во

власть.

закон и порядок. во имя прогресса.

Аскетичные коридоры, гул шагов, портреты людей с суровыми лицами на стенах – все в здании Власти притворялось важным и сдержанным. Между портретами встречались каменные таблички, на которых были выбиты статьи из Кодекса (многие из них охотно перенимали Короли Кварталов). Адриан притормозил у одной.

…за непристойное поведение… любое действие, подпадающее под характеристики категории мерзотностей.

Адриана перекосило, он потянулся за заточкой, пальцы дернули пустой чехол – оружие отобрали на входе.

– Адриан! – окликнул его Данте, и Адриан поплелся следом, бряцая цепями кожаной куртки.

Ударник остановился у высокой застекленной двери, пропуская их внутрь. В большом кабинете за большим столом действительно было пять кресел. Сидели четверо, пятое место рядом со смуглой девушкой оставалось пустым.

– Бобро пожаловать. Ага, брисаживайтесь, – усатый мужчина указал на два кресла на противоположном конце стола. Очень мохнатые усы закрывали ему рот, поэтому Адриан с трудом разбирал его слова. – Бот-бот. Если жеваете, мовно подать чаю.

Усатый суетился, приподняв зад над своим местом, вертелся туда-сюда и лепетал, лепетал. Адриана раздражало, что городские не хотели даже взглянуть на них, посмотреть во все глаза, как человек на человека. Вместо этого и усатый, и остальные ерзали глазенками по помещению, изредка, из вежливости, спотыкаясь об Адриана и Данте. Каждый раз натужно улыбались, пряча за сжатой улыбкой дискомфорт, и только смуглая девушка пялилась прямо на них.

– Твой девятый Ко’оль, Даниил. Плохо п’исмат’иваешь за своими дво’няжками, – сказала она.

– Как она тебя назвала? – не понял Адриан. Когда он родился, городское имя Данте уже утонуло во времени, и помнили его немногие.

– Давно душу не подсаживала, Рада? От ломки такая бешеная?

Рада стукнула ручкой по столу, не ответила. В другом конце комнаты распахнулась еще