Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

– Не проблема.

– Эй, ты чё, с ума сошел? – влез Адриан.

Обычно Влад цеплялся к нему, тянул назад, пытаясь удержать от очередной неразумности. А сейчас сам подбивал их обоих на серьезное нарушение родительских запретов. Татуха – это важно, но еще важнее, что от трех с половиной родителей им на двоих прилетит невообразимо.

– Просто пошли и сделаем это.

– Нас прибьют.

– Ты чё, зассал, я не врубаюсь? – Влад завелся неожиданно и поспешно, Адриан растерялся, стыд все еще посасывал над желудком, и Адриан колебался, он ненавидел, когда его брали на понт.

– Завали, – буркнул Адриан. Он был бесстрашным, но при этом боялся многих вещей. Страх легко прятать за злостью и вспыльчивостью – так никто и не догадается, что он есть. Влад знал: если нажать посильнее, страх полезет у Адриана соплями из носа.

Даже звук машинки, и тот царапал кожу. Остро пахло спиртом и потом. Варвара усадила их на козырные места, недалеко от своего стола, и внимательно следила за процессом из-под очков в тоненькой золотистой оправе, явно дорогих, явно подаренных благодарным посетителем из Дворца. К некоторым вещам в Кварталах раз и навсегда привязывался почерк Свиты.

Раньше Адриан и Влад часто рисовали вместе. Сначала придумывали историю и выводили на листках черный контур. Животных, которых они видели в фильмах (мама Влада включала проектор и подолгу смотрела, как разные-разные звери жрут друг друга, спариваются и воспитывают малышей, она называла это чудесным кругом жизни, простым и понятным, а люди – люди всё усложняют). Чудовищ, которых мальчики выдумывали на ура. Когда контур устаканивался и обретал форму, они на разные голоса болтали друг с другом. Их персонажи общались, дружили, воевали тоже. Рисование превращалось в целый спектакль, который Влад контролировал со всей строгостью: нельзя пририсовывать рога льву, а чудовищу – можно, он проводил черту между реальностью и фантазией, по этому же принципу он потом выстраивал всю свою жизнь. Они заполняли пустоты контура карандашными огрызками, и их истории тоже обретали краски. Иногда эти истории переползали на них, мальчики цепляли друг друга по-волчьи, боролись, катаясь по комнате, могли целый день не разговаривать, потому что обидно. Они примеряли и животных, и чудовищ на себя, словно пытались стать кем-то другим. Адриан вспомнил об этом, пока Влад усаживался в кресло. Теперь контуры краски впитаются в их кожу, это уже насовсем.

– Вот здесь. – Влад задрал здоровой рукой футболку и выставил заборчик ребер. – Спалят не так быстро, – пояснил он Адриану.

У Влада была тонкая кожа. Он моментально обгорал на солнце, все синяки подсвечивали его тело буро– синими разводами. Кости ребер проступали так явно, будто там не было кожи совсем. Влад молча дергался, пока машинка вгрызалась ему в бок, не смея даже пискнуть. Адриан сидел на табуретке, ждал, когда и его покусанные ребра будут гореть, обмотанные пленкой. Татуировщик выводил две скрещенные кости. Влад сам придумал эскиз, татуировщик нахмурился, но спорить не стал.

Тогда между ними натянулась ниточка – ниточка из чернил и костей. Влад и Адриан тащились обратно во Дворец с заклеенными под футболками ребрами. Рыжеватое небо опустилось и смешалось с пылью, летящей из-под берцев. Из бара «В морду» на мальчиков вывалилась парочка веселых пассажиров, и Адриан едва успел отскочить в сторону. Официантка Элечка стояла в дверях, уперев руки в бока.

– Надоели, лапочки, все надоели! Башляйте, а не штаны просиживайте! – выкрикнула Элечка.

Кварталы весело галдели, вечерело, Адриан устал. Они с Владом шли рядом, почти стукаясь руками и все равно не глядя друг на друга.

– И зачем мы это сделали? – выпалил Адриан.

Улица начала растягиваться, и вот они вышли на дворцовую площадь. В окнах Дворца почти везде горел свет, и решетчатые окна отбрасывали красивые узоры на брусчатку, вечерний Дворец накидывал на себя тени. Адриан разглядывал овчарок, стоящих у резных дверей, машинально выискивая фигуры Бульдога или Клыка, высокую лестницу, ведущую к центральному входу, что угодно, но не Влада. Он и без этого знал, что тот улыбается.

– Просто так.

очень просто.

ИЗ ЛЕТОПИСИ КВАРТАЛОВ

Мотор Гончаров правил Кварталами с *088 по *089 пака Марфа Лопухина его крысам не скормила. Загадачная женщина была Марфа. Когда захватывают трон обычно мочат по системе а она Мотора засунула в ящик напустила туда крыс и закалотила гвоздями. Гаварят крысы его несколько дней жрали пока Марфе не надаели визги. Хер пробей Моторины или крысячьи.

В любом случае интересный тип был этот Мотор. Он Каролем прохадил всего годок. Савсем не успел ни поправить ни пожить зато это евойное нововедение до сих пор в Кварталах живет и працветает. О как можна оказывается сдохнуть в ящике с крысами а по факту заработать жизнь вечную. А старый Лука с летописями возится.

Я отвлекся.

И приказал Мотор Гончаров закрипить за татухами значение священое. У нас же тут народ суеверный. Местные друг другу харошего дня не желают и на ночь отраву для крыс на кухне не оставляют шоб крысы их не прокляли. Гаварят крысы что мрут от отравы могут на челавека наговор наслать. Так вот. Татухи эта про тож самое. Многа кто в Кварталах с татухой ходит потому что татухи как талисманы или абереги. У меня перо орла на жопе не просто так а по причине. Сила и мужество у меня в подкорку записались.

Короче чем больше на теле человека татух тем больше в нем смысла и внутренних горестей. Мучит его чего– то. У нас есть с ног до головы забитые. И мне жаль этих человеков потому что тяжело жить с таким грузом. Они вгоняют под кожу иголки и вбивают смысл. Боль под кожу смекаете. Мысли чуства. Такая история. У нас даже шутят мол если труп на улице найдешь по татухам можна всю жизнь его пересказать. Всю можна да. Нынче ток Варвара Воронская хозяйка «Грызла» без единай татухи ходит. Ей можна. Она эти смыслы и без рисунка впитала она главная их укратительница. Ей можна.

Собсна Мотор шо хотел. Он хотел шоб некатарые татухи были не просто как знаки или шифры но как опазнавательные метки. Поняли да? У Мотора то на всю грудь вот такенный терновый венок был. И с тех пор терновые венки бьют себе ток Короли. Если какая шавка еще нахерачит терновый венок и узнают – прибьют ваще без базаров. Причем казнь должна быть