Собрание Стихотворений - Сергей Соловьев

7ноября 1913. Дедово

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДОМ ОТЧИЙ

I. ПРИВЕТ НОВОМУ ИЕРУСАЛИМУ[186]

Издалека, на утренней лазури,Уже горит громадный купол твой,И мощный звон разносится в полях,Со всех сторон скликая богомольцев!Приветствую тебя, Иерусалим!Прими меня в твои святые сводыИ осени державными крылами,Как птица, бесприютного певца.Прохлада, мир — в твоей широкой, сени,Куда не проникает зной полудня,И только лучезарная лазурьВливается в бесчисленные окнаСияющего купола Растрелли.Художество времен ЕлисаветыНа старине оставило печатьИзящества и легкости. Здесь пирВоздушных форм и красок. Как хорошПророк Амос, приемлющий кошницуС румяными, роскошными плодами.А по стенам, где золотой КувуклийГорит в лучах поднявшегося солнца,Начертан злобный сонм синедриона,И перед ним, в блестящем медном шлеме,Прекрасный юноша центурионВещает старцам чудо Воскресенья.Как пуст и глух к реке бегущий сад,Где соловьи поют, не умолкая,И белые черемухи в тишиДушистый снег стряхают на часовни.О, Никонова древняя обитель!Прими привет церквей чужбины дальней,Где я вздыхал и помнил о тебе.Прими привет сурового Стефана,Прекрасного царя Дунайских стран,Стремящегося в небо лесом башен,Сужающихся кверху, как стрела.Я посетил его в неделю Ваий,Когда гремел торжественный орган,И весь народ согласно пел: «Осанна».Витала тьма в угрюмых, древних сводах,И только в недоступной вышине,Как рай, сияли окна расписные.Там райская нетленная лозаГорела виноградом изумрудным,И кровью рдели алые плащи.Там Добрый Пастырь шел с далеких горС потерянной овцою среброрунной…Прими привет от льва святого Марка,Властителя Венеции прекрасной.Там над лазурным зеркалом лагуныВоздвигнут храм рукой царьградских зодчих —Подобие божественной Софии.Мозаикою золотой и синейСияет он над площадью веселой,Овеянный дыханьем теплым моряИ нежным лётом голубиных крыл.Прими привет владыки полумира,С вершины ватиканского холмаСверкающего золотом тиары.Я вспоминал в пустом великолепьиГромадного, холодного ПетраТебя, обитель Никона святая.Какая смерть в чертогах Ватикана!Как сиротливо мощи ЗлатоустаТам ждут лобзанья русских пришлецов,Без скорбных слез, без копоти кадильной!Там даже гроб апостола ПетраНе окрылил в душе моей молитвы:Едва взмахнув бессильными крылами,Она затихла, скованная льдомИзваянных из мрамора кумиров…Прими же их привет. Но знай: нигдеЯ не слыхал столь радостного звона,Как чудный гул твоих колоколов,Когда звучит у золотой пещерыКанон пасхальный, радуя сердцаИ ужасом волнуя одержимых,Кричащих, падающих в диких корчах.И кажется: в смятеньи стонет ад,Зане лишен он жала и победы,И торжествует утренняя песньАрхангелов, отъявших камень гроба.О, дивный храм! Еще придет твой день:Ты соберешь от севера и югаТвоих птенцов в сияющий алтарь,И двинутся с востока патриархиЗанять места, назначенные имПод светлой сенью храма Соломона.Светись, светись, святой Иерусалим.Жди жениха, скорбящая невеста,И наполняй светильники твои.Недаром блещет пурпур ВизантииПо алтарям, как жертвенная кровь.Архимандрит с безмолвствующим клиром,Колебля благовонные кадила,Недаром ожидает перед входомГрядущего. И русский патриархВойдет в свой храм и совершит трапезу,И дверь замкнет…

II. ЕПИСКОПУ ДИОНИСИЮ (Бывшему архимандриту в Риме)[187]

В священном городе, где почиютТела апостолов первоверховных,Где кровью их освящена земля,Тебя я встретил. Иноком смиреннымВоскресный ты на клиросе канонЧитал болезненным и слабым гласом.И не пришло мне в голову спросить,Кто сей монах смиренный. А наутроУвидел я тебя перед престолом,И слабая твоя глава склонялась,Как цвет полей, росою отягченный,Под царским игом митры золотой.И пышные латинские соборыПокинул я для тесного ковчега,Где ты с ничтожной горстию славянМолился по уставу Византии.Забывши пышный пурпур кардиналов,Языческую роскошь ВатиканаИ мертвое, холодное величьеБесчисленных, пустеющих церквей, —К тебе я шел по вечерам субботним.Звучал так сладко твой канон вечерний,Когда ты смерть Христову славословил,Голгофы крест и утро Воскресенья.Больной, тщедушный, с чахлой, впалой грудью,Казался ты видением бесплотным,Но светлый мир сиял в твоих очахИ радость вечная о вечном Боге.Как ты любил церковный этот град,Твой злой недуг целившую чужбину,Великий Рим, который быль прославленВторого Павла словом золотым.Как ты любил Яникул, обагренныйБожественною кровию Петра,Где он простер дряхлеющие рукиНа древе крестном, головою вниз,И вспоминал брега Генисарета,И рыб улов, и тайную трапезу,И заповедь: паси Моих овец.

Направив путь к снегам моей отчизны,Вторично в Рим я прибыл из ПомпеиИ в храм пришел на площади Кавур.И клирик мне с ликующим лицом:«Мы покидаем Рим. АрхимандритЕпископом назначен на Волыни.Пождите здесь. Еще он в алтаре,Он молится». И церковь опустела,И я тебя в притворе темном ждал.И светел вышел ты из алтаря,И на лице твоем еще лежалоИных миров лучистое сиянье.И вместе мы простились с вечным Римом,И ты с каким-то ангельским смиреньемСказал: «Хоть плоть смущается моя,Но радуется дух». (Ты разумелВысокий труд святительского сана.)И молвивши: «До встречи на Волыни»,Ты надо мной простер святую рукуИ в дальний путь меня благословил.Спеши ж теперь в роскошные поляРодных степей, где дикие курганыВещают нам о днях богатырей,О днях побед над полчищем монгола.Да укрепляет ветр Червонной РусиТвою изнемогающую грудь.Спеши, там жатва уж давно созрела,И только ждет усердного жнеца.Неси туда евангелие мира,И подыми заблудшее овчаС любовью на епископское рамо.Да озарит родимую ВолыньСиянье золотого омофора!

III. СВЯТОЙ МОСКВЕ[188]

Полная народом богомольным,Ты, слиясь в один небесный хор,Славишь Бога звоном колокольнымОт Кремля до Воробьевых гор.

Иоанна золотых глаголовПолны храмы; в чашах рдеет кровь;Каждый день на тысяче престоловЦарь Небесный заклан вновь и вновь.

Пусть растут громады Вавилона:Как и прежде, зелена земля,И несется радостного звонаДревний гимн над башнями Кремля.

Слышу сладкий ветр весны церковной,И победы час невдалеке,С дня, как дан Москве отец духовный,Кроткий старец в белом клобуке.

Бедный сын незнаемого рода,Вскормленный Сибирскою рекой,Он — избранник русского народа,Он — печальник черни городской.

Легкий и бесплотный, как икона,Добрый пастырь страждущих овец,Он к толпе спускается с амвонаИ ведет беседу, как отец.

В бурях азиатской полунощи,Укрепил для подвига ХристосЭту плоть, иссохшую, как мощи,С чистым снегом старческих волос.

И несут к нему страдальцы бремяНищеты и несказанных мук:Всё врачует, как в былое время,Белый патриаршеский клобук.

С ангельскою нежностью во гласе,Рядом с ним, труды его деля,Выступает кроткий Анастасий,С посохом, по площади Кремля.

Облеченный ризою червленой,Он, — как древний мученик в крови,Бледный лик, постами истомленный,Озарен сиянием любви.

Кто сей третий черноризец строгий?(Как бела, нежна его рука!) —Князь, презревший род свой для убогойКельи и простого клобука.

С темным, сокрушенным, строгим взором,Всю толпу волнуя громом уст,Голубым сияя омофором,Он идет, как новый Златоуст.

Он не помнит пиршеств многолюдных,Суета от сердца далека.Побледнела в четках изумрудныхКняжеская, гордая рука.

Шум толпы ему докучен ныне,И труды правленья — тяжелей:Улетел бы к Оптиной пустынеСтрогий ангел Дмитровских полей.

Только там — всё то, что сердцу мило,Тихие надгробные кресты…И зовет Амвросия могилаИнока из мира суеты…

Не во сне ли было то виденье?Неужели вновь она жива,В золоте, в дыму кадил и в пеньиТретий Рим — священная Москва?

Всё опять, как и во время оно:Верою горящие сердца,Ангелы Кремлевского Сиона,Первый снег на площади дворца.

Град родной! Ты не узнаешь тлена,И залог священный есть у нас:Мощи патриарха Гермогена,Кто страну родную мукой спас.

1913