Собрание Стихотворений - Сергей Соловьев

1913

IV. 14 СЕНТЯБРЯ, 1913 г. (Юбилей миланского эдикта)[189]

По улицам почиющего градаЯ шел во мгле, чтоб славить Крест Христов,И призраками высилась громадаБесчисленных домов.

Белел рассвет. Неслося издалекаПредутреннее пенье петуха.Весь город спал угрюмо и глубокоПозорным сном греха.

А в ясном небе теплилась денница,Уже заря готовилась взойти…Лишь пьяница охрипший и блудницаМне встретились в пути.

Смиренною и тихою отрадойМеня манил белеющий собор,Дремавший сад и скудною лампадойЧуть озаренный двор.

Там древняя мерцала позолота,И темный храм был светел, как Эдем;Там шла давно горячая работа,Не зримая никем.

Молились иноки о грешном мире,Бескровные от бденья и постов,И ты скрещал дикирий и трикирий,Даруя свет Христов.

За грешный мир, за мир прелюбодейный,В чаду греха уснувший, как в гробу,Ты возносил в тиши благоговейнойСмиренную мольбу.

Еще вчера прияла тьма могилыВсё чем тебе был красой этот мир,Но бодр и строг, Христовой полон силы,Ты возносил потир.

И твоего сияния лучамиМоя душа, когда я вышел вон,Была полна… А в небе рдело пламя,И раздавался звон.

И храмы все гудели заедино,И таяли в сияньи хоры звезд,Как в день, когда пред взором КонстантинаЯвился в небе Крест.

V. ЕПИСКОПУ ТРИФОНУ, ПУТЕШЕСТВУЮЩЕМУ ЗА ГРАНИЦЕЙ[190]

Ты долго ждал целенья от недугаИ отдыха от пастырских трудов.Привет тебе, в краю веселом югаИ непорочных льдов.

Счастливый край! там всё — утеха взора:Краса и блеск лимонов золотых,Лазурные швейцарские озера,Вершины Альп седых.

Но для чего судьба тебе судилаТогда найти свободу и покой,Когда сокрылось всё, что было мило,За гробовой доской?

Не внемлешь ты грохочущим потокам,Не видишь горы в снежном серебре:Ты сердцем здесь, на севере далеком,В Донском монастыре.

Роскошный юг не облегчит потери!А между тем, о пастырь и отец,Здесь, в зимнем храме, тесном, как в пещере,Стада твоих овец

Всё ждут тебя смиренно и уныло,Всё те же лики смотрят с древних стен,И так же зыблет звонкое кадилоТвой дьякон Гермоген.

Всё тот же мир и мраморные плиты,И, жарче недоступного любя,Сердца людей в одной молитве слиты,В молитве за тебя.

В субботний вечер песни мироносицВсё так же льются в облаке кадил,Но пуст алтарь, и мальчик жезлоносецКак будто приуныл.

Епископ наш возлюбленный! скорееВернись в свой храм. Молюсь чтоб ты окреп,Чтоб славить жезл из корня Иессея,И ясли, и вертел.

1 декабря 1913

VI. БРАТИИ БОГОЯВЛЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ[191]

В огромном городе, холодном и враждебном,Кровь сердца моего сосавшем, как упырь,Твой только воздух был мне сладким и целебным,Богоявленский монастырь.

Уж двор твой снежные окутали покровы,А дни всё делались короче и темней,Но с верой ждали мы во мгле зимы суровойЛикующих Пасхальных дней.

О, как я полюбил твоих смиренных братий,Как с их молитвами свои сливать привык,Когда за всенощной горит в огнях и златеПречистой Девы темный лик.

В опавших деревах шумела злая вьюга,И опустелый сад застыл в снегу седом;Твой пастырь с птицами умчался к морю юга,Затих его священный дом.

И тщетно Бога мы молили о возврате…Влачились скупо дни средь медленных забот,Всё так же колокол скликал безмолвных братийВ святые вечера суббот.

Вот день, когда Христос был встречен Симеоном…Февральский луч готов разрушить снежный плен…В огнях собор; идет с кадилом благовоннымИеродьякон Гермоген.

Епископ снова наш, наш пастырь снова с нами,В притвор он шествует с сияющим жезлом,В смиренной мантии, струящейся волнами,И в омофоре голубом.

Дни первые поста! Святое излияньеТого, что в сердце мы от всех людей храним,И повторяющий молитву покаяньяСуровый инок Серафим!

Унылый благовест, алтарь неозаренный,И клира черного чуть слышный, скорбный глас…Взывает горестно епископ сокрушенный:«О, Господи, помилуй нас!»

Суббота Вербная! синеют волны дыма,С ветвями вешних верб, поет «Осанна» клир.И кажется: Христос к вратам ИерусалимаГрядет страдать за грешный мир.

И гласом сладостным ко Господу взывая,Смиренный Гермоген у Царских Врат склонен:В одной руке — свеча, в другой — святая вайя,Еврейским детям вторит он.

Вот день единственный — постящихся награда!Повсюду блеск свечей и пурпур багряниц,Псалмы Пасхальные доносятся из сада,Сливаясь с щебетаньем птиц,

Горят трехсвещники в цветах благоуханных,Раскрыты алтари, и голубая твердьСтруится из окон, и клир в одеждах рдяныхПоет: «поправши смертью смерть».

Меж молодых берез ты шествуешь «со славой»,Наш пастырь. У дверей служители твоиУже набросили на стан твой величавыйЛазурной мантии струи.

Архимандрит и клир, прося благословенья,Склонились пред тобой, струя душистый дым,И девы чистые запели в отдаленьи:«Светися, Иерусалим».

О, как я полюбил таинственным покоемИ шумом голубей весною полный сад,И дом епископский, священный дом, над коимНезримо ангелы парят.

К нему толпы сирот приходят, не робея,В нем груди дышится отрадней и вольней,Над ним лазурь небес как будто голубее,И облака над ним нежней.

Туда, туда летят души моей моленья:Я тихою мечтой блуждаю каждый деньВ задумчивом саду, где храм БогоявленьяЗовет меня в святую сень.

VII. ГЕРМОГЕНУ МОНАХУ[192]

Искушенья злобы и гордыниТы отверг от юношеских дней;Легкий воздух Оптиной ПустыниВеет в келье радостной твоей.

В ней не чуешь тягостного плена:Благовоньем лилий напоенТесный дом, и образ ГермогенаДень и ночь лампадой озарен.

Как завидна вольная неволяСветлой кельи, где любовь и мир,Где келейником племянник ЛёляВ праздники готовит скромный пир.

Голуби шумят в ветвях березы.Ты поешь, присевши за рояль:«Милость мира». Нежно пахнут розы,И монаху прежних дней не жаль.

Покорили черные одеждыВолю плоти. Ты в слезах всю ночьМолишься, не опуская вежды;Духи тьмы бегут в смятенье прочь.

Как монах в пещере Фиваиды,Ты с Христом беседуешь в ночи…Научи меня прощать обиды,За врагов молиться научи.

Просвети наукою бесстрастьяТемный дух мой… Помнишь, как со мнойСветел шел ты утром от причастья,Укрепленный пищей неземной!

В вышине синело небо мая,Еще пуст был монастырский двор,Голубей взвилась над нами стая,Уносясь в сияющий простор.

И душа рвалась лететь за ними…О, навеки будь благословенИ меня молитвами твоимиНе оставь, смиренный Гермоген.

VIII. ПАМЯТИ Ю. А. СИДОРОВА[193]