Красное на красном - Вера Викторовна Камша

глаза он заметил пустующее место за столом, но голова была занята другим, и он забыл об отъезде кэналлийца. Жаль, что Паоло увезли, – они могли стать друзьями… Неужели все-таки доказали, что кэналлиец – Суза-Муза? Нет, вряд ли, Арамона проболтался бы. Настоящий Суза принес им ужин в галерею, затем, как и обещал, «порадовал» капитана, после чего приказал долго жить…

Дик ковырялся в разваренном горохе, среди которого по недосмотру то ли повара, то ли Арамоны в изобилии попадались обычно отсутствующие мясные волокна, и думал. Олларианец увез Паоло и уехал сам, а перед этим посоветовал быть осторожным. Что он имел в виду? Дику хотелось, чтобы черный священник вернулся поскорее, может, он что-то знает о призраках.

«Мыши» унесли остатки гороха и, чудо чудное, притащили пироги с изюмом. Похоже, Арамона решил закатить унарам пир. С чего бы?

– Господин капитан, – разумеется, это Арно, – разрешите спросить.

– Разрешаю. – Или Дику почудилось, или в голосе Арамоны прозвучала неуверенность.

– Господин капитан, когда вернется отец Герман?

– Должен вернуться к вечеру, – буркнул капитан, снимая салфетку. – До ужина все свободны.

К вечеру священник не вернулся. Он вообще не вернулся. Через неделю в Лаик прибыл новый клирик. Пожилой, сутулый и лысый, он ничем не напоминал утонченного отца Германа. Вновь пошли молебны, занятия, исповеди, только унаров стало на одного меньше.

Двадцать один – несчастливое число, дурная примета. Паоло был двадцать первым, и после его отъезда делам следовало пойти на лад. На первый взгляд так и было. Суза-Муза признаков жизни не подавал, но и Арамона почти перестал придираться и все чаще радовал унаров своим отсутствием. Судя по помятой физиономии, капитан предпочитал обществу «жеребят» общество бутылок, чему воспитанники искренне радовались.

Ричард фехтовал, заучивал лживые истории и еретические молитвы, болтал с Катершванцами, спорил с Арно и считал дни, отделявшие его от выпуска, а значит, и от возвращения домой. Отобранные отпуска юношу не печалили: в столице он знал лишь Штанцлера, но именно это знакомство нужно было скрывать.

Глава 8

Агарис

398 год К.С. 11–13-й день Зимних Ветров

1

Идея посетить астролога осенила Альдо в «Великом цыпленке», а наследник Раканов был не из тех, кто откладывает на завтра то, что вбил себе в голову сегодня. Вот если б сходить к звездочету принца уговаривали всякие хогберды и карлионы, его высочество добрался б до цели лет эдак через восемь. Теперь же Альдо, пожертвовав вином и славненькой служаночкой, поволок Робера к «Премудрому Доме́циусу», чья заляпанная звездами вывеска маячила напротив трактирных окон.

Сам «Премудрый» – длинный, нескладный мужчина средних лет, более всего похожий на облетевший одуванчик, при виде знатных посетителей вскочил, едва не разлив шадди[75]. Альдо, не слушая восторженных приветствий, бросил на стол пять золотых.

– Мне нужен мой гороскоп.

– Как угодно его высочеству.

– Вы меня знаете?

– Было б странным, если б я, живя в Агарисе, не знал принца Ракана, но мне нужна точная дата рождения его высочества и время его первого крика, а также точная дата и время двух событий, которые его высочество почитает важными.

– Я родился за полчаса до полудня в двадцать третий день Весенних Волн 374 года, а события… – Сюзерен нахмурился и зашевелил губами, что-то подсчитывая. – Ночь с первого на второй день Осенних Волн прошлого года и вечер восемнадцатого дня Зимних Скал этого.

– Я немедленно займусь составлением натальной карты, – заверил звездочет, – но уже сейчас могу сказать, что два упомянутых события препятствуют одно другому, поскольку находятся в точной квадратуре. Солнце за это время проходит…

Что такое «квадратура», Робер не знал и, глядя на поскучневшее лицо друга, понял, что тот полностью разделяет его невежество. Альдо вообще долготерпением не отличался.

– Когда будет готово? – перебил разошедшегося мудреца принц.

– Я отложу все дела и надеюсь провести необходимые расчеты за четыре дня.

– Четыре так четыре, – кивнул, направляясь к выходу, августейший заказчик. Робер двинулся следом, но у порога Альдо обернулся:

– Любезный, если вас спросят о нашем визите, отвечайте, что мне потребовались гороскопы… пяти человек, но все они уже умерли.

– Это было бы прекрасно! – с чувством произнес астролог.

– Прекрасно? – не понял Альдо.

– Когда человек умирает, его воля перестает влиять на судьбу, а точная дата смерти при известной дате рождения позволяет из всех возможностей, отмеренных младенцу при рождении, вычленить те, что получили дальнейшее развитие. Когда и где родились и когда умерли эти люди?

– А это еще зачем?

– Если меня станут расспрашивать, спросят и об этом. Конечно, я могу промолчать или солгать, но лучшая ложь – это вовремя сказанная правда.

– Ну, четверо умерли в один день в Олларии. В… третий день Осенних Ветров 399 года круга Молний, а пятый здесь, в Агарисе. Кажется, в начале Летних Молний 31 года нашего круга, а вот когда кто родился, право, не помню…

– Я вспомнил эту дату! – Домециус прямо-таки светился. – Прав ли я, предполагая, что его высочество имеет в виду своего предка короля Эрнани, его супругу, его убийцу и убийцу его убийцы? И кто в таком случае пятый?

– Маршал Эктор Придд. Предатель прикончил его до того, как убить короля.

– Гороскопы участников этой трагедии составлялись и трактовались неоднократно. Я подниму труды наиболее достойных своих предшественников, – Домециус многозначительно посмотрел на Альдо, – на тот случай, если кто-нибудь спросит. Жду его высочество через четыре дня.

– Я помню, – заверил сюзерен, но Робер отнюдь не был уверен, что к назначенному сроку приятель не позабудет начисто о своей затее. А встреча с Енниолем даром не прошла – Альдо научился заметать следы… Любопытно, зачем он приплел покойного предка?

– Альдо, – Робер безжалостно отвлек друга от созерцания пухленькой цветочницы, – с чего это ты взялся за Эрнани с Приддом?

– Сам не знаю, – честно признался принц, – просто в голову пришло. После попойки у Енниоля нет-нет да и вспомнится.

2

Если б не Мупа, Матильда и не подумала бы проснуться, но дайта, к ужасу единственной камеристки вдовствующей принцессы спавшая с хозяйкой на одной кровати, забеспокоилась. Матильда сонно отпихнула песью морду и завернулась с головой, однако Мупа не отставала. Матильда вполголоса помянула Повелителя Кошек и, зевая, села. Стояла глухая ночь, ветер за окном раскачивал фонарь, по стенам и потолку плясали причудливые тени. Принцесса ругнулась еще раз и с укором посмотрела на дайту.

– Спятила? Ты хоть соображаешь, который час?

Мупа ткнулась носом в хозяйкину руку, спрыгнула на пол, медленно, шаг за шагом, подкралась к двери в