Красное на красном - Вера Викторовна Камша

улики, господин капитан ни на секунду не подумал, что Ричард и впрямь виноват, но разве это имело значение?! Арнольд уже понял, какого дурака свалял, впав в ярость на глазах унаров.

На защиту его высокопреосвященства рассчитывать не приходилось – если к капитану Лаик предъявят серьезные претензии, кардинал вышвырнет виновного и не чихнет. Найти замену – раз плюнуть, мало ли в армии полковников, мечтающих о пожизненной кормушке, а вот ему, Арнольду Арамоне, придется ползать на брюхе перед Луизой и тестем, выклянчивая каждый медяк. Нет, покидать Лаик капитану не хотелось, а значит, оставалось найти виновного, причем такого, за которого никто не вступится. Арнольд как раз прикидывал способы подостоверней «разоблачить» супостата, и тут Джок, а может, Джет, кошки их разберут, доложил о находке. Ричард Окделл! Лучше не придумаешь.

Доказать Ричард ничего не сможет, улики – вот они. То, что со стороны Колиньяров или Савиньяков сошло бы за шалость, в случае с Окделлом вырастет в крамолу. Его высокопреосвященство еще осенью дал понять, что желал бы избежать представления сынка Эгмонта ко двору. Кардинал будет доволен, и о промахах Арамоны никто не вспомнит.

Капитан почти радовался случившемуся, но тут влезли эти горные медведи, а потом и другие унары! Самым мерзким было то, что и Арно, и Альберто с Паоло, и оба бергера происходили из «нужных» семей, за ссору с которыми по головке не погладят. Что делать, Арамона не представлял. То ли отпускать всех, то ли стоять на своем, утверждая, что Суза-Муза – это Ричард Окделл. Осторожность склоняла к первому, упрямство – ко второму. С горя Арнольд запил.

Капитан сидел в своих покоях и заедал крепленое вино истекающими жиром жареными колбасками. Он еще соображал, на каком свете находится, и даже при необходимости мог подняться, но тинта свое дело сделала – к полуночи море Арнольду стало если не по колено, то по пояс. Поэтому, когда в дверь постучали, господин капитан стукнул кружкой по столу и посоветовал незваному гостю убираться к свиньям кошачьим. Незваный гость расценил совет по-своему, дверь распахнулась, и на пороге возник отец Герман в заляпанных грязью сапогах и мокром плаще.

Швырнув перчатки и шляпу на стол, олларианец скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Арамону. Будь капитан в порядке, он бы под взглядом аспида съежился и принялся бормотать какую-нибудь чепуху, но нализавшийся Арнольд лишь гавкнул:

– Чего нужно?!

– Вы пьяны, капитан, – жестко сказал отец Герман, – и пьяны безобразно. Сейчас вы ничего не соображаете, поговорим завтра. – Подхватив свои манатки, олларианец собрался было выйти, но Арамоне внезапно потребовался собеседник.

– Да, – изрек капитан, – я… ик… пьян… Но у меня… ик… есть причины! – Для убедительности капитан грохнул кружкой об стол. – Эта сволочь… Суза-Муза… покусилась… ик… на мою честь!

– На вашу честь? – Аспид мерзко улыбнулся. – Вы отнюдь не похожи на даму, тем более способную разжечь у графа желание.

– Разрубленный Змей! – проревел Арамона. – Вы что, с крыши грохнулись?! Этот гад… украл мой… ик… орден… и мои… ик… парадные штаны. И повесил… ик… В трапезной!

– Значит, вертелом дело не кончилось? – кивнул священник. – Я в этом не сомневался… Итак, вы празднуете воссоединение с вашими многоуважаемыми панталонами? Не смею мешать.

– Змеюка, – укоризненно пробормотал Арамона, у которого ярость сменилась жалостью к своей персоне, – как есть аспид. Никто меня не понимает… Только б в душу плюнуть… А эти шестеро, чтоб им… Так хорошо… ик… все было. Поймал я этого… ик… сыночка… И его высокоприо… приовсященство хотел… А тут эти… шестеро! Врут ведь. Все мне врут… А СузаМуза… И маршал… и-ик… еще… При всех… Никто меня…

– Прекратите ныть и отправляйтесь спать.

– Нельзя, – неожиданно твердо произнес капитан и хитро посмотрел на отца Германа: – Я… ик… на службе. У меня шестеро арестованных крамольников. Надо устроить… ик… допрос. – Капитан попробовал встать, но зад не желал отрываться от кресла. – Тогда пусть, ик, доставят их сюда. Они… ик… в Старой галерее.

– В Старой галерее?! – Ирония и равнодушие исчезли с лица священника в мгновение ока. – С ума сошли?! Осел! Кого вы там заперли?!

– Я вам не осел, – поднял толстый палец Арамона. – Я, ик, капитан королевской гвардии! Значит, в армии я, ик, полковник. А запер я преступников! Этого, сына Эгмонта… и этих, как их…

Но аспид уже не слушал. Словно ошпаренный он выскочил из Арамонова кабинета, только дверь хлопнула. Арнольд некоторое время глядел вслед исчезнувшему гостю, потом помянул Леворукого с его кошками и потянулся было за кружкой, но передумал, осоловело захлопал глазами и повалился головой на стол, счастливо миновав сковородку с уцелевшей одинокой колбаской. Раздался оглушительный храп.

4

Таким отца Германа унары еще не видели. Мало того что священник явился хоть и в черном, но вполне светском платье, он был бледен как полотно.

– Что здесь произошло? – Глаза олларианца остановились на Паоло. – Что вы видели?

– Ничего, – отважно соврал кэналлиец, старательно заслоняя остатки пиршества и слегка захмелевшего Дика. – Совсем ничего.

– Ничего? – На лице клирика недоверие боролось с облегчением.

– Нет, здесь есть очень спокойно, – сказал Норберт, – только достаточно холодно.

– В любом случае вам тут нечего делать. – Отец Герман поднял свечу повыше, но не жалкому рыжему язычку было разогнать тяжелый вековой мрак. – Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам. Позже я с вами поговорю. Со всеми по отдельности. Идемте.

Священник двинулся первым. Оказавшийся в арьергарде Паоло, оглянувшись по сторонам, исхитрился сунуть похудевший мешок в пасть камина – отец Герман не заметил. Священник лично развел унаров по комнатам и ушел, Ричард слышал, как в замке повернулся ключ. Юноша немного постоял посреди комнаты, затем уселся на краешек постели. В голове шумело, но спать не хотелось. Странно, в галерее он почти не мерз, а сейчас его прямо-таки колотило.

Вспомнив уроки капитана надорского гарнизона, Дикон торопливо разобрал постель, сбросил пропитавшуюся сыростью галереи одежду и обнаженным замотался в шерстяное одеяло. Капитан Рут был прав: дрожь понемногу отступала.

Который сейчас может быть час, Ричард не представлял. В ясную ночь можно прикинуть время по звездам, но их не было. Ни единой. За окном только тьма, дождь и скребущие стены безлистые ветви. Веннен сравнивал их с руками убитых, но покойники не царапают камень, они молчаливы.

Неужели отец стал одним из призраков Лаик? Эгмонт Окделл учился здесь, это так, но его душа принадлежит Надору, отец вернулся бы домой, а не в жуткое мертвое аббатство с его холодом и злобой. Почему, ну почему он не обернулся?! И