Ермак. Князь сибирский - Сергей Егорович Михеенков

ермаковцев, которых атаман привёл с Яика. К Ермаку пристали казаки, находившиеся на службе у солепромышленников, а также беглые люди с Волги, из рязанских, вологодских и других земель, которые искали своей доли здесь, где их не могли достать прежние владельцы и господа.

Среди бумаг Посольского приказа сохранилось описание пути в Сибирь, составленное со слов ермаковцев: «…из Чюсовой реки в Серебряную реку, а Серебряная река пришла от Сибирской страны в Чюсовую реку с правой стороны, и Серебряною рекою вверх же; а с Серебряной реки шли до реки Баранчука волоком и суды на себе волочили, а рекою Баранчуком вниз в реку Тагил, а Тагилом рекою на низ же в Туру реку».

Прошли десятилетия. Русские укрепились в Сибири, на больших реках заложили остроги, построили города, обнесли их прочными крепостными стенами, привели к покорности местные племена, собирали ясак; в городах тех, в Тобольске, в Тюмени, в Енисейске, служили казаками Семён Дежнёв и Ерофей Хабаров, их товарищи и артельщики гнали свои кочи и струги к Студёному морю и по Амуру, исследуя край земли, а на Уральских перевалах в руслах реки Серебрянки ещё будут догнивать «суды Ермаковы». Кунгурский летописец почти былинно уточнит: «И те старые суда, где они лежат, сквозь их дна деревья проросли».

Тяжёлым оказался перевал через Камень. Большие струги ермаковцам пришлось бросить. Около двух месяцев волокли они более лёгкие свои суда, переносили на руках припасы. Никто из исследователей не упоминает о том, были ли у них кони. С одной стороны, поход намечался по рекам, на стругах и лёгких лодках. С другой – как казаку без коня? Скорее всего, кони всё же были. Они и помогли станице сравнительно быстро добраться до истоков рек по ту сторону хребта, те реки текли, напитываясь из приточных ручьёв и болот, в Сибирь. С каждой преодолённой верстой воды становились глубже, просторнее берега, и вскоре казаки распустили парус.

Р. Г. Скрынников, скрупулёзно и подробно исследовавший Ермаков путь в Сибирь, пишет, что наиболее трудной работой стало для казаков преодоление волока. Особенно приуральской части – путь вверх, к перевалу. Достигнув его, расположились на привал. Можно предположить, что в это время ермаковцам было не до отдыха. Перетаскивали оставленные внизу припасы, несли караульную службу, опасаясь возможного нападения «сибирских людей», сооружали «городок земляной». Это сооружение, привычное для казаков, должно было сослужить две службы: помочь в отражении возможного нападения, а затем, когда они его оставят, служить ориентиром для возвращения, а также для царских воевод, которые пойдут по пути первопроходцев. Назвали земляной городок Ермаковым Кокуем.

Задумаемся. В русской топонимике слово «кокуй» означает малопригодное, песчаное, пустынное место. Но есть и другое значение: место высокое, сторожевое, удобное для кругового наблюдения за окрестностью. Отсюда и производный глагол «куковать», «кукую»: сторожу, дежурю, маюсь, жду. Как правило, такое место выбирали на пустынном холме, где растительность не мешала глазу. В древнерусском языке такой холм называли – глèдень, глядень.

А ждали казаки Ермака возможного нападения. В первую очередь мог спохватиться Алей, увлёкшийся грабежами в Пермском крае, погнаться за отрядом, сообразив, что казаки его обманули, попытаться настигнуть их в пути, а лучше всего на стоянке. Могли напасть и местные князья, послушно ходившие под рукой хана Кучума.

Далее Р. Г. Скрынников пишет: «…Журавлик впадает в Баранчук, Баранчук – в Тагил, а Тагил – в Туру». Вот, по мнению историка, реальный путь Ермака.

Надо отметить, что весь путь, начиная с реки Чусовой и в Зауралье, народ, в память о своём герое, отметил топонимами, названиями, которые присвоены речкам, урочищам и прочему. О Ермаковом Кокуе мы уже упомянули. По легенде, казаки зазимовали на реке Чусовой за несколько вёрст от устья реки Серебрянки. Нашли в скале пещеру, и не одну, и до весны поселились там. В собрании песен Кирши Данилова есть такая:

И пошли вверх по Чусовой реке,

Где бы Ермаку зима зимовать.

И нашли они печеру каменку

На той Чусовой реке,

На висячем большом каменю,

И зашли они сверх того каменю,

Опущалися в ту пещеру казаки,

Много – не мало двесте человек;

А которые остались люди похужея

На другой стороне, в такую же оне

Печеру убралися,

И тут им было хорошо зима зимовать.

Часть историков стоит на том, что никакой зимовки в пути у ермаковцев не было, сразу с перевала ринулись в бой и – на Кашлык. Пока Алей не вернулся.

Та скала с пещерами до сей поры дыбится над Чусовой, она окутана легендами. Говорят, что Ермак здесь спрятал богатый клад – казачью казну. Искусный не только в деле военном, но и в чародействе, он намертво затворил путь к своим сокровищам заговором и заповедал духам стеречь их. Скала та находится в устье реки, которую называют Ермаковкой.

Как уже было сказано, с Чусовой Ермак свернул в Серебрянку. Течение здесь было таким же бешеным, как и в Чусовой. Стругами правили опытные черкасы. Они знали, как обходить опасные подводные камни и мели. Выгребли к покрытому лесом укромному острову. Остров тянулся на полверсты. Ермак приказал устроить здесь ночлег. В память об этом местные жители назвали остров Ермаковым.

И вот, перетащив суда через перевалы, казаки вышли в Тагил. Это была уже пусть и небольшая, но всё же река шириной до восьмидесяти метров и глубиной до полутора. Небольшая осадка стругов позволяла им двигаться свободно. Но судов не хватало, и шли с опасным перегрузом. Вскоре нашли подходящее место, пристали к берегу, взялись за топоры, соорудили плотбище и построили несколько лёгких стругов наподобие тех, в каких ходили по Оке и Волге.

Теперь шли по течению. Впереди, порядочно оторвавшись от станицы, бежал под лёгким парусом ертаульный струг. Камень с его скалистыми перевалами и болотистыми седловинами, откуда на восток, навстречу солнцу вытекали тонкие жилки многочисленных ручьёв, остался позади.

– Это ж что, братцы, и есть Сибирь? – сбив набок лохматую папаху, спросил молодой казак стариков; старые рубаки сидели на кожаных мешках с дорожным припасом и курили люльки, окутывая свои седые усы горьковатым сизым дымом турецкого табака.

– Считай, Митря, что она, – ответил один из стариков; он вынул изо рта чубук, чиркнул им в воздухе, но ничего больше не сказал.

– Сибирь… А берёзки-то – как на Оке! И даже белей…

Митря как зачарованный смотрел на берега, словно торопился запомнить их, пока не накрыло тучами, как случалось, пока шли Баранчуком. Но никаких туч в этот день не случилось, небо стояло высокое, ослепительно голубое, и это радовало душу не только молодого казака.

Ермакова флотилия неслась по быстрому течению. Стоявший на руле, опасаясь шиверов и мелей, зорко всматривался в стремя реки. Вода уже