Полководцы Святой Руси - Дмитрий Михайлович Володихин

Неврюева рать обрушилась на Андрея Ярославича не в связи с какими-либо действиями его старшего брата Александра, а по его собственной вине. Впрочем, и вина Андрея Ярославича — относительная… Могущественный политик Южной Руси, князь Галицкий Даниил Романович, находился в сложных отношениях с Ордой. В первой половине 1250-х годов он ввязался в тяжелое, но в целом более или менее успешное противоборство с ордынским военачальником Куремсой. Позднее точку в этом конфликте поставит иной ордынский полководец, а именно знаменитый Бурундай: Даниилу Романовичу придется смириться и склонить голову перед ханом… Орда, по всей видимости, рассматривала Андрея Ярославича как потенциального (а может быть, и действительного) союзника Даниила Романовича. Очевидным знаком подобного союза или как минимум намерения его заключить стала женитьба Андрея Ярославича на дочери Галицкого правителя, состоявшаяся в 1250-м или, скорее, 1251 году.

Вскоре явился Неврюй…

Проще говоря, Андрей Ярославич, скорее всего, поплатился за смелый, но безрассудный шаг: он провел нить брачного свойства́ между собой и «незамиренным» противником Орды. Тесть его будет раздавлен позднее. А пока сам Андрей Ярославич спровоцировал, что называется, «превентивный удар». Вероятнее всего, правитель Владимирский знал о нависшей угрозе, нельзя исключить и того, что Андрей Ярославич получил от хана вызов, но, так или иначе, в Орду не поехал. То ли сама мысль о необходимости отвешивать поклоны безжалостному врагу представлялась ему омерзительной, то ли князь боялся принять смерть из-за подозрения в антиордынском союзе, то ли он недооценил решимость монголов нанести удар, поскольку не видел, не понимал своей вины. Всего-навсего женился… Что тут плохого?! Ордынское воинство разъяснило — что именно.

Есть и второй ответ, не менее правдоподобный. Его сформулировал современный историк, превосходный знаток Орды Р. П. Храпачевский. В делопроизводстве Монгольской империи середины XIII столетия сохранились известия, согласно которым Русь под властью Андрея Ярославича дважды получала распоряжения: провести перепись, на основе которой должен был быть определен размер дани. То есть, используя лексику русских летописей, «дать число». Первый приказ пришел от общеимперского правителя Гуюка в 1248 году, второй — от общеимперского правителя Менгу в 1252 году. Оба приказа Андрей Ярославич точно не выполнил, поскольку в летописях четко зафиксировано: Русь «дала число» лишь во второй половине 1250-х, уже в правление Александра Ярославича, никак не раньше. Почему не выполнил? От легкомыслия? Из-за свободолюбия? По причине расточительности? Строя какие-то финансовые планы на ближайшее будущее, которого ему Бог не дал? Неясно, источники на сей счет немы. Второе указание, следует подчеркнуть, грозило великому князю Владимирскому колоссальными неприятностями: оно фактически означало не просто напоминание в духе «хорошо было бы всё же провести перепись», оно скорее звучало в духе: «Где результаты переписи и деньги от повинностей за несколько лет, прошедших после ее проведения?» А серебро в казне отсутствует. Можно было попытаться всё же собрать деньги. Занять. Продать часть земли. Попросить помощи у соседей. Собрать сумму под налоговые льготы, даруемые князем на годы вперед. Впрочем, нельзя исключить того, что сумма выглядела просто непосильной. Еще можно было бросить всё и бежать, как и поступил Андрей Ярославич. Вот только ордынцы оказались резвее: великий князь получил страшный удар до того, как ему удалось покинуть Владимирскую Русь…

Что вероятнее: первое или второе? Из-за женитьбы или из-за отказа «дать число»? Трудно судить. Весьма возможно, оба фактора вызвали у ордынских правителей желание давить, карать, убивать. Ведь их сочетание — поистине гремучая смесь.

Когда поехал в Орду старший из Ярославичей? По некоторым источникам, до Неврюевой рати, по другим — после нее. Более древние летописные известия показывают: скорее первое. Зачем? Отбирать престол, доставшийся младшему брату не по праву? Это если раздел Руси всё же привел к политическому соперничеству братьев, а с доказательствами тут плоховато. Если же нет, если их устраивал худой мир на зыбкой почве и сохранение дружеских, семейных отношений в сложной ситуации? Тогда, видимо, Александр Ярославич отправился мирно улаживать разделение Руси на два удела, идущее против собственно русских обычаев, и устраивать перевод «улуса» под единую власть — его? При столь скудных и разноречиво изложенных сведениях любая из перечисленных версий выглядит небеспочвенной… хотя и не получает твердой доказательной базы.

Но более вероятной всё же представляется иная гипотеза. Слишком долго Александр Ярославич мирился, притом совершенно спокойно мирился с пребыванием младшего брата на великокняжеском престоле. На протяжении нескольких лет он не ехал в Орду, не заявлял прав своего старшинства. Напрашивается вывод: очевидно, Александр Ярославич и не имел желания вырывать престол Владимирский из-под младшего брата. А к 1252 году ничего кардинально не изменилось, помимо женитьбы Андрея Ярославича и требования «дать число», не выполненного великим князем Владимирским. И его старший брат вскоре оказывается рядом с ханом…

Надо полагать, Александр Невский гораздо отчетливее Андрея Ярославича видел, сколь тяжелыми могут быть для всей Северо-Восточной Руси последствия брака с галицкой княжной. И он поехал делать то, что должен был делать «виновник тожества», — отмаливать Русь от карательной экспедиции. Объяснять отсутствие злого умысла. Рисковать собой, отводя общую большую беду.

Не получилось. Что ж, Александру Ярославичу осталось на свежем пепле и теплых угольях исправлять последствия ошибок, совершенных не им.

Каково ему было? Может быть, выдержал он новое испытание лишь потому, что образ Божий, запечатленный на скрижалях его души, мирил его с ужасом жизни. Такова наука для истинного правителя. Радость и удовлетворение не его удел. Ему надлежит следить за холодной стихией хаоса: как бы под ее воздействием не начал разваливаться дом человеческого общежития.

У Александра Ярославича братья в бегах, земля в развалинах, ратная сила на вечный сон легла, землей укрывшись, а в городах поредевшие жители пытаются добыть свое добро из-под пепла и угольев. Обычному человеку разрешен в такую пору плач великий, а потом — всяческая ловкость и сноровка при строительстве нового дома взамен сгоревшего. Князю плакать некогда. Скоро снова идти пахарю по сырой земле, оставляя за собой борозду. Скоро новая юная любовь поведет парней и девушек под венец. Скоро торгу до́лжно быть по городам, пусть они и едва живы. Скоро полки следует собрать, ставя в строй тех, кому минула четырнадцатая весна. Скоро ударят плотники топорами своими по бревнам и храмы начнут подниматься из-под их рук, попирая головешки прежних храмов.

Жизнь слез княжеских не терпит. Бог государям на слезы прав не дает. Потому что удел князя — поступать так, чтобы пахари, плотники, ратники, купцы, молодожены могли бы заняться своим делом, видя вокруг себя порядок и доброе устроение. У князя может быть тысяча поводов для горя, душа его может рваться на части, но ему пристала бодрость, стойкость и вечная обращенность к делу. Его жизнь