Полководцы Святой Руси - Дмитрий Михайлович Володихин

Обрадованные случаем мстить Россиянам как мятежникам, толпы Неврюевы рассыпались по всем областям владимирским…»[130]

Когда Русь исходила кровью от Неврюевой рати, Александр Невский находился в Орде и не оказал братьям никакой поддержки. Мог ли он как-то помочь им? Неизвестно. И, по большому счету, крайне сомнительно. Какие действия мог предпринять Александр Ярославич, сидя у хана?

Впрочем, предположим худшее: возможность поддержки все-таки имелась. Скажем, путем отправки гонца на Русь с распоряжением отрядить полки на спасение братьев. Похоже на авантюрный роман… но, допустим, подобный шанс у Александра Ярославича был, а князь им не воспользовался. Служит ли это к бесчестию его? Вряд ли. И важно ли, по справедливости или нет получил Владимирский великокняжеский престол Андрей Ярославич? Желал ли себе первенства не по старшинству? Не желал ли? Не важно, совершенно всё это не важно. Другое соображение застилает собой все мимолетные обстоятельства возможной (но не доказанной и положа руку на сердце, скорее всего, мнимой) искры недоброжелательства между братьями. Попытка спасти младшего брата силой оружия подставила бы под удар всех, кто встанет за Андрея Ярославича, и всех же погубит. Но почему не восстать всем миром против Орды? Честно, заодин?! Да потому что весь русский мир тогда и положат в сыру землю.

Для того чтобы понимать, до какой степени Орда в XIII веке превосходила по воинской мощи Русь, надо принять в расчет обстоятельства далекого будущего. В 1521 году хан Крымского юрта, то есть одной из многих прежних частей Орды Батыевых времен, притом части не самой сильной и не самой богатой, поставил на колени Московское государство. Ровно через пятьдесят лет, в 1571-м другой крымский хан спалил столицу России. Между тем царство Московское XVI столетия обладало, безусловно, бо́льшими военными ресурсами, нежели изувеченная Русь эпохи Александра Невского. Во второй же половине XIII столетия разрозненной и разоренной горсти русских земель противостояла Монгольская империя, в рамках которой Крымский юрт — меньше пяти процентов территории, а позднее Золотая Орда, также территориально, финансово, в военном смысле превосходившая будущее Крымское ханство в несколько раз. В подобных условиях мечтать о «национально-освободительной борьбе» мог либо мазохист, либо глупец, либо человек, желающий Руси быстрой и мучительной гибели.

Если же князь Андрей получил Владимирский престол не по своей злой воле, а по замыслу хитроумных ордынских политиков, но затем решил бежать от монголо-татарской власти, то помощь ему против Орды всё равно оказалась бы губительной и для соседних земель — владений Александра Ярославича.

Историки, настроенные к Александру Невскому недоброжелательно, даже обвиняли князя в том, что он способствовал отправке карательной рати против младшего брата. Однако по сию пору никто не привел сколько-нибудь серьезных обоснований для этой гипотезы. В летописях нет ни слова о подобных действиях Александра Ярославича. У историка XVIII столетия В. Н. Татищева обнаруживается такого рода известие, но, скорее всего, оно представляет собой плод догадок, политического фантазирования, а не результат знакомства с каким-то не дошедшим до наших дней летописным источником. Василий Никитич не раз бывал «пойман за руку» при «додумывании» летописных известий и выстраивании на их основе сюжетов, укорененных в одном лишь литературном даре историка.

А против указанной гипотезы работает тот факт, что Александр Ярославич никогда не использовал вооруженной силы против других русских князей. Никогда! Хотя для XII–XIV веков, времени политической раздробленности Руси, княжеские междоусобья являлись обычным делом. Можно сказать, нормой. Так отчего же в этом конкретном случае князь должен был поломать свой характер и, против обыкновения, подстроить собственному брату гибельное нашествие иноплеменников?

Известный специалист по истории русского Средневековья В. А. Кучкин заметил об Александре Невском: «Он был человеком своей эпохи, в характере которого причудливо сочетались жестокость к изменникам и ослушникам с отрицанием усобной княжеской борьбы и стремлением облегчить положение покоренного иноземными завоевателями народа. Особенно следует подчеркнуть то обстоятельство, что Александр, в отличие от деда, отца, родных братьев, даже собственных детей, ни разу не участвовал в кровавых междоусобных схватках. Внутренние конфликты были. Чтобы решать их, Александр собирал войска, однако до открытых действий дело не доходило, решала угроза применения силы, а не собственно сила. Вполне очевидно, что это была сознательная политика Александра Невского, прекрасно понимающего, что в условиях после Батыева погрома русских земель и чужеземного господства внутренние войны, даже в случае полной победы одной из сторон, могут привести только к общему ослаблению Руси и уничтожению ее трудового и военноспособного населения».

И этот человек станет инициатором ордынского вторжения? Унижения и бедствий ближайшей родни?

Маловероятно.

Ниже приводится версия, принадлежащая британскому историку Джону Феннелу. Именно ее чаще всего воспроизводят неблагожелательные к Александру Ярославичу ученые, а больше — исторические публицисты. Дадим ее во всем объеме, дабы не было нареканий, что какая-то часть «нарочно упущена» или «произвольно перетолкована»:

«Нам ничего практически неизвестно о пятилетнем правлении [на самом деле оно длилось всего лишь три-четыре года. — Д. В.] Андрея в качестве великого князя. В источниках нет никаких указаний на стычки Андрея с кем-либо из братьев, и если ему действительно приходилось бороться за сохранение престола (а усомниться в этом трудно), то его личные или более поздние летописцы позаботились о том, чтобы в записи не просочилось и следа этих раздоров. О его личной жизни мы знаем только, что зимой 1250/51 года митрополит Кирилл обвенчал Андрея с дочерью Волынско-Галицкого князя Даниила. Хотя источники хранят молчание, выводящее из себя историков, очевидно, что в последние три года правления Андрея назревала беда. Кризис разразился в 1252 году. События этого года таковы: Александр отправился в Орду, оттуда была послана двойная экспедиция татар, одна — под руководством Неврюя против Андрея, другая — под руководством Куремши против Даниила Галицкого. Последний без труда отразил нападение татар, а Андрей и его брат Ярослав были разгромлены в сражении при Северном [Залесском. — Д. В.] Переяславле (май или июль 1252 года). Андрей, не найдя убежища в Новгороде, бежал в Швецию, а Александр вернулся во Владимир со „старейшинством над всеми своими братьями“, чтобы сесть на великокняжеский престол… Что касается фактов, то их более чем достаточно, а вот мотивы, которыми руководствовались два основных противника, Андрей и Александр, можно понять только с помощью дедукции. Большинство источников, подвергшихся исправлениям, подчас неуклюжим, в более позднее время с целью оправдать деятельность Александра изображают Андрея несчастной жертвой обстоятельств. Разгромленный татарами у Переяславля, он, как показано в летописях, не имел иного выхода, кроме как бежать из страны. Рассказ в Лаврентьевской летописи — занятная и беспорядочная смесь летописи Александра и незначительных фрагментов летописи Андрея — повествует, что еще до появления татар Андрей держал совет со своими советниками и решил лучше „бегати, нежели цесарям (ханам) служити“. Покритиковав Андрея за слабость его правления, компилятор Никоновской летописи