Морская дева - Леонид Воронов

— И ты готова бросить нас и уехать с чужим человеком чуть ли не в Америку?

— Папочка, ты же понимаешь, что это неизбежно, и этот человек уже не чужой, я же вижу, что ты его так не воспринимаешь, мне будет грустно расставаться с вами, но мы же будем приезжать, правда, Миша?

— Я обещаю, что вы встретитесь с Катей этим же летом. Сам я наверно не смогу приехать, а Катя приедет, я даю слово. Павел Кириллович, можно мне сказать вам два слова наедине?

— Тогда пойдем на балкон.

— Павел Кириллович, я понимаю, что для вас это большая неожиданность, к свадьбе вы не готовились, времени не так уж много, я хочу сказать, что средства, которые потребуются для свадьбы, у меня есть.

— Миша, эти средства вам потребуются после свадьбы, а свадьба — это уже наши заботы. Сколько у тебя времени?

— На работу мне 26 января. Павел Кириллович, я не знаю, принято ли благодарить родителей невесты за их согласие отдать замуж свою дочь, но я чувствую огромную благодарность.

— Пойдем за стол.

В этот день Михаилу удалось убедить родителей, что продолжать работу на заводе для Кати уже нет смысла, и было решено, что Катя уволится на этой неделе.

Уже во вторник они подали заявление в Загс, и стали с нетерпением жать регистрацию брака.

В среду Миша привел, наконец, Катю к своей сестре.

— Катенька, какая же ты красивая, господи, не зря мне так не терпелось тебя увидеть, — щебетала Ирина, — я видела твои фотографии, но и представить не могла, что в жизни ты еще красивее. Дай, я тебя расцелую. Я работаю в Управлении по строительству при заводе, в отделе кадров, а это другое подразделение, у меня даже пропуска нет в ваш цех, поэтому я и не могла тебя увидеть, а мне так хотелось! Проходи, Катюша, садись сюда, посмотри, как Миша цветет, глядя на тебя, представляю, каково ему было на Камчатке ждать встречи с тобой!

Немного позже Ирина сказала:

— У меня появилась идея. Хорошую шубу вы здесь не найдете, (Миша хотел подарить Кате шубу для Камчатки) а вот в Москве найдете легко. Завод имеет самолет ЯК-40, который летает в Москву два раза в неделю, кроме того, в Москве есть небольшая заводская гостиница для командировочных. Если Катеньку родители отпустят, то я могла бы отправить вас под видом командировочных. Мне это легко устроить, а вам, я думаю, такая прогулка понравится, к тому же все это бесплатно.

От такой идеи и Миша, и Катя были в восторге, и уговаривать родителей отправились вместе. Наверно Миша все-таки понравился Павлу Кирилловичу, потому что родители согласились неожиданно легко.

В Москве самолет приземлился поздно, поскольку вылетел с задержкой, поэтому к гостинице они приехали на такси к двум часам ночи. Гостиница представляла собой четырехкомнатную квартиру, ключ от которой лежал в условленном месте. Каждое утро приходила уборщица, для которой постояльцам полагалось оставлять в сутки по одному рублю. Вот и весь обслуживающий персонал.

Такси остановилось у нужного подъезда, Миша вызвал лифт, и они поднялись на девятый этаж. Ключа на месте не оказалось, и Миша позвонил. Дверь открыл мужчина в тельнике.

— Простите, что разбудили, принимайте новых жильцов.

— А кто вы будете?

— Мы художники из Управления по строительству — ответил Миша фразой, заготовленной еще в Запорожье.

— Проходите.

— Девушку зовут Катя, а я Михаил.

— Василий.

— Есть свободные койки, Василий?

— Две койки найдется.

— Нам достаточно одной, Катя — моя невеста.

Миша понимал, что сделал очень рискованное заявление, но Катя промолчала.

— Поздравляю. В той комнате есть кровать пошире, а ванная там, располагайтесь, а я пойду досыпать.

— Еще раз извините, была задержка рейса, спасибо, Василий, спокойной ночи.

— Катенька, прости меня за эту импровизацию — сказал Миша, когда они остались вдвоем — ты на меня не сердишься?

— Нет, Мишенька, ничуть. Мы ведь в походных условиях — улыбнулась она.

— Милая девочка, я люблю тебя. Вдвоем нам будет спокойнее. И приятнее. Идем, посмотрим комнату.

Свободная кровать стояла у окна, а у стены на койке спал мужчина. Они вышли, и Миша тихо закрыл дверь. Катя достала из сумки туалетные принадлежности, и ушла в ванную. Миша курил в форточку, и думал, что сейчас произойдет, хотя знал, что физической близости сегодня не будет, более того, он не хотел, чтобы она произошла в такой обстановке. Даже если бы в комнате они были только вдвоем, он постарался бы себя обуздать. Но он знал, что будет ласкать Катю со всей нежностью, на которую способен, в полшага от физической близости. Ему вспомнилась ночь в Алуште, когда он впервые представил себя в постели с Катей. И вот сейчас это произойдет наяву.

Катя вышла в халате, свежая и улыбающаяся.

— Идем, я уложу свою Афродиту, а потом тоже помоюсь, — сказал Михаил, забирая сумку.

Они тихо вошли, Катя сбросила халат, оставшись в ночной рубашечке. Она нырнула под одеяло, а Миша сел на постель, и положил руку ей на грудь.

— Дай я расстегну застежку на спине, — прошептал он ей в самое ухо.

Когда общими усилиями они сняли лифчик, Миша разделся, и ушел в ванную в одних плавках.

"А вдруг она уснет, думал он, стоя под душем, — время позднее. Нет, Катя не уснет, она сейчас взволнованна, и перед глазами у нее множество вопросительных знаков. А я сейчас буду превращать их в восклицательные", — не без самодовольства предвкушал он реакцию Кати на его ласки и нежности, поскольку был весьма искушен в них, и знал это.

Катя не спала. Слабый свет из окна отражался в ее огромных глазах. Миша тихо лег рядом, долго, и очень нежно целовал ее губы, потом шею и грудь.

— Катенька, — горячо зашептал он, — я очень хочу тебя, но я хочу, чтобы это произошло в другой обстановке, когда ничто не будет нам мешать. Но я чувствую, что ты тоже хочешь близости, и если твое желание очень сильное, то можно не откладывать.

— Мишенька, любимый, мне очень хорошо, такой эйфории я не испытывала никогда в жизни, я не представляю, что может быть лучше. Давай отложим близость до свадьбы, если ты в силах сдержаться сейчас.

— Да, родная, мы выдержим до свадьбы.

Его рука переместилась с груди на живот, наткнулась на трусики. "Давай мы их снимем", — прошептал он. Катя не возражала.

Миша сел в постели, с восторгом рассматривая обнаженное тело, он стал нежно целовать ее живот, ноги, не избегая и более интимных мест. Катя гладила его волосы, а он чувствовал, что она с трудом сдерживает стоны. Потом она притянула его голову к себе.

— Мишенька, — зашептала она, — мне хочется плакать, я сдерживаюсь, а слезы текут.

— Что случилось, любимая? — спрашивал он, целуя ее мокрые глаза.

— Я не знаю, ты такой нежный, я тебя так люблю, что у меня текут слезы. Я гадкая, я так долго тебя мучила, ты просил меня быть твоей женой, а я сомневалась. Да, да, да, я твоя жена, я безумно тебя люблю. Она гладила и осыпала поцелуями его лицо, потом крепко обняла его, и прижалась к нему всем телом.

— Ой, что это?

— Это… мое желание.

— А я могу… потрогать твое желание рукой?

— Да.

— Я поражена, — зашептала она, — я его представляла совсем иначе.

— Ты шокирована?

— Ну что ты, милый, я в полном восторге. Неужели все это будет происходить у нас каждую ночь?

— Нет, милая, иногда это будет происходить и днем, и если тебе нравится начало, то продолжение понравится еще больше.

— Мой родной, ты любишь меня?

— Разве есть основания для сомнений? Я люблю тебя больше жизни, хотя еще никогда я так не любил жизнь.

— Миша, ты использовал все слова, и мне ничего не осталось, чтобы выразить свою любовь к тебе, а мне так хочется говорить тебе самые ласковые слова…

— Не нужно слов, мне об этом рассказывают твои руки, твои глаза, губы.

Этот любовный лепет, и бесконечные ласки продолжались до самого утра, пока где-то в другой комнате не зазвонил будильник.

— Катенька, поспи немного, я потом тебя разбужу.

— И ты поспи, любимый, прошептала Катя, и мгновенно уснула.

Михаил не смог бы уснуть, даже если бы и пытался, он находился в состоянии сильнейшего возбуждения, которое не отпускало его ни на секунду всю ночь. Он лежал, закрыв глаза, стараясь думать о чем-то постороннем, чтобы избавиться от возбуждения, но ему не удавалось ни то, ни другое. Появилась ноющая боль в паху, но даже она была ему приятна, потому что очаровательная причина, вызвавшая ее, лежала рядом, и дышала во сне ровно и глубоко. Ее не разбудил даже будильник соседа по комнате, который, проснувшись, с интересом посмотрел на спящую пару.

Миша дождался, когда все шумы в квартире затихли, тихо встал, принял душ. Все постояльцы ушли по своим делам, но Миша знал, что утром приходит уборщица. Ему не хотелось, чтобы она застала их в квартире. До ее прихода оставалось не меньше часа, но пора было будить Катю. В кухне была посуда, стоял холодильник, в который Миша положил ночью пакет с едой. Что в нем находилось, Миша не знал, его собирала Людмила Павловна. Вспомнив про пакет, Миша почувствовал, что здорово проголодался. Он поставил чайник, и пошел будить Катю. Она спала в той же позе, на спине, и дышала совсем беззвучно, и только грудь под одеялом мерно вздымалась. Некоторое время он безмолвно любовался ею, потом обнажил грудь, и стал ее тихонько целовать. Катя проснулась, обняла его голову.