Морская дева - Леонид Воронов

— Чуть-чуть, пожалуй, выпью, Алексей Иванович. У меня такое впечатление, что я попала на страницу книги Станюковича, мне все так странно, так интересно, я ведь впервые на настоящем судне.

— Пожалуй, для моряка это звучит как комплимент, особенно, если такие слова исходят от красавицы. Вот ваш Михаил сказал, что мы с ним почти не разговаривали, хотя работали вместе на судне не один месяц. Так оно и было, но я хочу это исправить, и приглашаю вас в гости к себе домой. Как вы на это смотрите?

Для Михаила это приглашение показалось странным и неожиданным, и он сказал первое, что пришло в голову:

— Для нас это большая честь, Алексей Иванович, но у меня такое ощущение, что мы как будто напросились…

— Только без церемоний, Михаил.

— Мы обязательно придем, спасибо.

— Тогда в пятницу в девятнадцать часов мы вас ждем.

С территории базы Миша с Катей возвращались по полосе прибоя вдоль Никольской сопки.

— Вот уж никогда не ожидал, что Алексей Иванович пригласит нас в гости. Мне казалось, что он и внимания на меня не обращал на судне.

— Но хоть как-то вы общались?

— Всего дважды был короткий разговор.

— И о чем же вы говорили?

— Первый раз он вызвал меня в каюту, когда мы немного повздорили со старпомом. Я работал на шлюпочной палубе, подошел Дюжиков, наш старпом, и сказал, что нужно "снимать остатки", то есть произвести ревизию продуктов. Меня выбрали председателем хозкомиссии. Я прервал свою работу, спустился в каюту старпома, говорю: "давайте накладные".

— Что за новости, зачем это тебе накладные? — Дюжиков был грубоватым парнем.

— Если вы хотите, чтобы я провел ревизию, то мне нужны накладные.

— Вы мне нужны, чтобы мешки таскать, а не проводить ревизию.

— Либо вы что-то не понимаете, либо я. Меня выбрали в хозкомиссию, чтобы я проверял расход продуктов, то есть вашу работу, а таскать мешки ради вашего удовольствия я не намерен.

Он еще что-то кричал, я повернулся, и ушел. Потом меня вызвал капитан. Он выслушал меня, и сказал Дюжикову, чтобы тот отдал мне накладные, и матросов в помощь.

А второй раз капитан сам подошел ко мне на палубе, и позвал на бак…

— Подожди, Миша, как закончился инцидент со старпомом?

— Мы провели ревизию сами, потом я принес старпому ее результаты. Недостачи не было, даже небольшие излишки. Дюжиков после этого стал меня немного уважать, я его тоже, за честность, хотя мы и раньше знали, что он не ворует продукты.

— Извини, я тебя перебила.

— У нас шлюпочная палуба и бак покрыты деревянным настилом. Алексей Иванович показывает мне щели между досками, и спрашивает, нельзя ли придумать какое-то устройство, чтобы аккуратно залить их гудроном?

Я смастерил нечто вроде лейки на колесах, отдал ее боцману, и щели были ликвидированы.

— Наверно капитан придал этим случаям большее значение, чем ты сам.

— А я думаю, что его поразила твоя красота, и ему захотелось еще тобой полюбоваться.

Глава 3

Капитан Ершов

Алексей Иванович с женой Таисией Николаевной жили в скромной двухкомнатной квартире. В глаза бросалась богатая библиотека, собрать которую по нынешним временам было непросто, поскольку книг в продаже практически не было, за исключением трудов Ленина, и прочей партийной "литературы".

Мишу по-прежнему мучил вопрос, почему заслуженный, и всеми уважаемый капитан вдруг пригласил их в гости, и он был в некотором смущении, в отличие от Кати, которая находилась под надежной защитой собственного обаяния.

Таисия Николаевна была подвижной невысокой женщиной со смуглой кожей и приветливыми карими глазами. Ее лицо сохранило следы былой красоты, которая легко угадывается в любом возрасте. Миша вручил ей цветы, и почувствовал себя немного лучше.

На суровом лице Алексея Ивановича блуждала легкая улыбка, и выглядел он чуть более оживленным, чем привык его видеть на судне Миша.

— Рад снова видеть вас Катя, — сказал он, осторожно пожав ей руку. — А ты, Михаил, на судне всегда держался более уверенно, чем в этой квартире. Но я надеюсь, что мы это легко исправим. Прошу за стол!

После двух рюмок коньяку Миша расслабился настолько, что позволил себе сделать несколько комплиментов в адрес Таисии Николаевны, которая, в свою очередь, с нескрываемой симпатией общалась с Катей. Обстановка за столом стала непринужденной.

— Алексей Иванович, сколько лет вы работаете на флоте? — спросила Катя.

— Больше пятидесяти, пятьдесят три года, я начинал юнгой на паровых судах.

— Сколько же штормов вам пришлось пережить! Расскажите, пожалуйста, о каком-нибудь шторме, который вам запомнился. — с милой улыбкой попросила она.

Старый капитан повертел в руках рюмку, с улыбкой посмотрел на Михаила.

— Ну вот, например, лет восемь назад мы попали в сильный шторм в Беринговом море. А мой старпом взял в этот рейс свою жену. Этот шторм так ее напугал, что весь экипаж искал ее в течение получаса, а потом она появилась сама, и была в таком ужасе, что по приходу в порт бежала не только с судна, но даже из города с молодым матросом.

— Вот так старые морские волки шутят, да? — Смеялась Катя, — я ведь серьезно спрашивала.

— А если серьезно, то я скажу так: тысячи лет люди ходят в море, и научились делать такие суда, которые могут выдержать любой шторм, но суда тонут, потому что почти за каждой катастрофой стоит человеческая беспечность, безрассудство, и просто глупость. Вот ваш Михаил тонул на траулере, он вам не рассказывал?

— Нет. Почему ты мне не рассказал, Миша?

— А вы откуда об этом знаете, Алексей Иванович?

— О том, что потонул БМРТ "Пятнадцатый съезд ВЛКСМ" в 1973 году знал весь город, а подробности мне рассказал один ваш матрос, с которым я сидел рядом в самолете. И мне известно, что в спасательный бот ты садился последним, потому что решил захватить с собой свою трубу. Когда твоя фамилия и труба появились на "Зевсе", я сразу вспомнил рассказ этого матроса, и подумал, что человек, который способен вести себя так хладнокровно в критической ситуации, должно быть, неплохой моряк. А потом старший механик говорил мне, что ты привел в порядок аварийную сигнализацию в машине, колдовал с судовыми генераторами, в результате чего максимальная скорость судна увеличилась. Кстати, объясни доступным языком, что было не в порядке с генераторами?

— Идея была не моя, а третьего электромеханика. Мы с ним выяснили, что дополнительные обмотки генераторов включены встречно основному магнитному потоку, что было бы оправдано при более высоких оборотах дизеля. А на наших дизелях такое включение приводило к тому, что напряжение на генераторах нельзя было поднять выше 210 вольт. После наших переключений напряжение повысилось до 220–230 вольт, с возможностью регулировки. При этом возросло до номинального напряжение возбуждения гребного электродвигателя, и его мощность, а значит, и скорость судна увеличились.

— А теперь скажи мне, почему у тебя нет высшего образования?

— Единственный ВУЗ, который меня интересовал — летное училище. Я туда поступал, и поступил бы, если бы не глупость, которую я совершил.

— Ну-ка, расскажи.

— Наверно это не та тема, которая уместна за столом.

— Рассказывай, мы никуда не торопимся, вот и Катя навострила ушки.

— Глупости было даже две. В семнадцать лет мы с другом пришли к военкому с просьбой направить нас в военное летное училище. Он направил нас на медкомиссию. Я легко ее прошел, хотя она была гораздо более тщательной, чем та, что мы ежегодно проходим. Мой друг не смог ее пройти. Направление я получил, приехал в училище, где абитуриентов поселили в палаточном городке на территории училища. Заняться там было решительно нечем, кроме подготовки к экзаменам. И подготовился я очень хорошо, но за три дня до экзаменов мы всей палаткой ушли вечером в самоволку, а на обратном пути попались. Утром всю нашу палатку отчислили.

Мы с другом снова отправились к военкому с просьбой отправить нас служить во флот. Друг попал служить в Североморск на эсминец, а я в морскую авиацию в Прибалтику. Одну группу призывников, со мной в том числе, привели в кабинет с телеграфными ключами на столах. Задали всем вопрос, у кого были переломы рук, ног, вывихи, и прочие напасти. Я встал, и честно признался, что незадолго до призыва вывихнул руку, хотя боль уже почти прошла. Потом каждому предложили отстучать на ключе простую фразу, каждую из которых я мог отстучать без запинки. Однако мне этого не предложили. "У вас был вывих". Оказалось, отбирали стрелков-радистов на бомбардировщики, у которых после службы был прямой путь в летное училище. А больше никакая учеба меня не интересовала.

— Вероятно, судьба имела в отношении тебя какие-то другие планы. Я не считаю, что ценность человека определяется наличием диплома. Навидались мы дураков с высшим образованием. Жаль только, что я не могу поставить тебя на более высокую должность, которой ты заслуживаешь, однако по твоему виду не скажешь, что ты не доволен своей судьбой. И у Кати твоей глазки сверкают. Помнится, ты обещал рассказать, как вы познакомились.