Завещание - Алексей Петрович Зимин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слушай Кирюх, как тебе наша Олеська, нравится?
Каждый на Земле хоть раз в своей жизни испытывал на себе эффект дежавю. Состояние, когда ощущаешь, что был в подобном месте или ситуации. Обычно оно внезапно возникает на несколько секунд и так же мимолётно проходит не оставляя следов своего появления. Меня тоже охватило чувство дежавю, когда я осознал, что попал на вчерашний обед, но только теперь наблюдал за ним с другой позиции и с другой точки зрения. И всё ничего, пока я не услышал со стороны свой растерянный голос:
– Ммм что?
Голова начала раскалываться, отдаваясь острой болью в висках. Дежавю, которое я испытывал, мёртвой хваткой вцепилось в психику, засев глубоко в недрах сознания, вымывая из организма остатки благоразумия. Оно не упорхнуло, как бывало ранее, а продолжало многократно усиливаться, поравнявшись на одной чаше с откровенным безумием и перевешиваясь в пользу полного помешательства. Я наблюдал из темноты неосвещённого угла, за тем, как моя вчерашняя копия неловко браталась с Ильёй Петровичем. Воспоминания об этом событии и увиденное сейчас, накладывалось друг на друга, вступая между собой в диссонанс. Ведь обстановка, окружение, знакомая последовательность действий, одинаковые физические данные моей копии: телосложение, черты лица, прическа, голос, всё это пыталось отождествлять настоящего меня с тем, кто сейчас сидел за обеденным столом. Но новые, незначительные детали, которые я не заметил вчера и наблюдал сейчас с другого ракурса: Олеся вытирала об салфетку вспотевшие ладони, пристальный взор Анастасии Петровны, сначала акцентированный на мне, а затем на реакции дочери, повышенное внимание Юрия Николаевича к работнице Анне и бегающие по сторонам глаза служанки. Лишь эти маленькие крупицы не давали окончательно сойти с ума и противопоставляли друг-другу двух одинаковых Кириллов. Ведь вот настоящий я стою тут, а тот я, лишь вчерашняя копия. Внутри билось два мировоззрения, на одном из которых острое дежавю, уже увиденная ранее картинка, а на другом, новая полученная информация и самоосознание. Но сюрпризы на этом не закончились и в дело включилась новая переменная.
Слева от меня, стоял ещё один человек, как раз рядом с пустующим местом за столом. Он смотрел на картину, где Каин вероломно расправляется со своим братом Авелем. Я подходил ближе, что бы получше рассмотреть человека. Мне было до жути страшно и одновременно любопытно. Почему? Этот человек смотрящий на картину оказался ещё один я. И вот он отличался от Кирилла, сидящего за столом. Та же одежда и внешний вид. Но кожа отливалась пепельно-серым оттенком. Он смотрел на полотно: не отрешённо, не безразлично, не отстранённо, не хладнокровно. Нет, его вид вызывал что-то иное. Будто он не осознаёт ни себя, ни окружающий вокруг мир, пустая оболочка. В простонародье такого товарища назвали бы – овощ. Полностью лишённый в привычном понимании – жизни, неживой, но и не мёртвый. В довесок ко всему, при приближении, отдающий тошнотворным, тяжёлым запахом смерти.
Меня начало мутить. Я отвернулся, отшатнулся назад и посмотрел в другой край комнаты, где в это время на долю секунды, Кирилл сидящий за столом заметил моё присутствие. Всего миг, но этого хватило что бы мы увидели друг друга, а мне довелось в очередной раз испытать всю иронию бытия. Ведь если в это мгновение я смотрел и видел вчерашнюю копию себя, то значит Кирилл в тоже самое время на моём месте видел тень. Меня ещё сильней затошнило. В голове поднялся гул и шум, сотрясая черепную коробку. В глазах потемнело, теряя контроль в пространстве, мои ноги подкосились, и я смачно ударился лицом о поверхность стола. От удара моей худой, но всё же туши, посуда, стоящая в миллиметрах от головы подскочила вверх, а я не в силах удержаться, скатился на пол, оказавшись в итоге под столом. Сквозь боль, темноту и мошки в глазах, я лёжа спиной на паркете, лицезрел, как Анна, четно пытается затушить буйство стихии. Появившийся на столе огонь живым пламенем, от синего к чёрному коптил и извивался под полотенцем у псевдо служанки. В голове крутилось: «Всё как вчера, всё как вчера». Нужно подняться. Я перевернулся на четвереньки, отжался от пола вставая на колени и тут же рассматривая свою левую руку, в панике закричал на всю аудиторию. Левая конечность полностью потемнела. Исчезли ногти, жилы, вены, поры, волосы. Я не мог рассмотреть даже фаланги пальцев. Всё слилось в единую, чёрную как дёготь, однородную массу с условными контурами. Силы возобновились, я подскочил с пола, но далеко не ушёл, а снова завалился, только теперь уйдя с освещённого участка комнаты обратно в темноту. Рука вернулась в своё прежнее состояние, а вот для психики перемены оказались роковыми. Опираясь больной стороной лица на стену, а здоровой пуская непроизвольные слёзы, я сидел и видел. Как Олеся упала в обморок, как пепельно-серый я, стоял теперь не у картины, а у ног Ангела. Как суетливо ходила из стороны в сторону Анастасия Петровна. Не головной боли, не тошноты, не дежавю, не помешательства. Ничего. Всё появилось и всё исчезло, так же быстро, как загорелся и потух тот огонь на столе. Оставляя в сухом остатке только мысли о том, что этот мир такой же как наш, но из глаз темноты он существует иначе. А я, теперь непосредственно причастный к нему, всего лишь скользнувшая тень, на секунду выпавшая из века. Я – Безликий.
Я дождался, пока моя вчерашняя копия приведёт в чувство Олесю, затем встал, развернулся и пошёл к выходу. Сорок миллиметров чистой древесины в виде двери и один поворот ручки разделял обеденную и коридор, наполненный мором. Что дальше? Дальше мне нужно срочно отыскать настоящую Олесю и выбираться из этого места. Я выскочил из помещения, оставив позади призраки прошлого. Световые панели, блекло освещающие коридор, потухли. От этого, тёмный туман сгустился, усиливая мертвенную тьму. В этом доме, я ориентировался не важно, но сейчас сама интуиция вела меня через коридоры безжизненных стен, навстречу к Ангелу. Я остановился на развилке, аккуратно осмотрелся. С одной стороны, торчали лестничные перила, уходящие вниз на первый этаж. С другой виднелся вход в Олесину комнату. Что-то не то. Я не мастер подмечать тончайшие детали, но хоть убей не припомню длинного паласа, расстеленного на полу. Он тянулся от спальни Ангела до самой лестницы. Ночью мы проходили здесь за водой и его точно не
